«Отряд мобильный особого назначения «Черная рысь» – прочитал он на шевроне. И машинально отшатнулся от окна, хотя увидеть бойцы его не могли – стекло было непрозрачным со стороны улицы.

Ройсу вдруг вспомнилось, что древние греки наделяли рысей сверхъестественной способностью видеть сквозь стены.

«Однако «черные рыси» – это перебор. Таких не бывает. Рыси – рыжие. А эти – подделка».

Эта мысль почему-то его совершенно успокоила. Но на всякий случай он ушел из зоны поражения – сел на пол, прислонившись спиной к батарее.

Где-то вдалеке ощутимо бабахнуло, потом еще раз и еще.

Вот это уже совсем серьезно и очень похоже на бомбежку.

ТВ на стене замолчал. Слащавые дикторы куда-то подевались. А на экране появилась надпись. «Внимание! В городе Новый Петербург проводится полицейская операция. Всем жителям просьба не покидать свои дома до особого оповещения».

«Ну и ладно, – подумал Ройс. – Ну и посидим дома».

В это время кухонный комбайн тоненько тренькнул, открылась дверца и на подносе выехал обед.

«Отлично, – подумал он. – Ну что ж посмотрим, что нам порошковый бог послал».

…Дни сменялись ночами, ночи – днями, а в комнатушке Ройса ничего не менялось. Он сразу оплатил проживание в гостинице на две недели вперед, и не горел желанием выходить в город, да и вообще куда-либо.

Раздражало только то, что запасы алкоголя в мини-баре закончились через два дня, а меню кухонного комбайна было ограниченным – не хватало каких-то ингридиентов. К тому же сервисная гостиничная служба упорно не желала отвечать, а агентства по доставке ожидаемо не работали.

«Ну это вы разбаловались, батенька. Харчо вам подавай. Вы же понимаете, что это все самообман и что харчо и тефтели готовятся из одного и того же порошка?», – думал Ройс, в сотый раз пытаясь перенастроить программу комбайна, чтобы получить хоть что-нибудь помимо стандартных блюд, порядком ему надоевших.

Все это он проделывал под очередные новости по ТВ.

Автоплеер выдал очередной трек под настроение:

Радио на кухне. Чайник на плите.

И пепельница, полная окурков.

Бутылка на столе. И ночи в пустоте.

По ящику – вещания придурков.

Телевидение возобновило свою работу на следующий день после объявления о полицейской операции. Однако ничего, кроме информационных выпусков, по нему не показывали.

Полицейская операция постепенно сменилась на войсковую. По городу туда-сюда шныряли боевые дроны, подтянулась регулярная армия. В некоторых районах проводилась массовая эвакуация и велись настоящие уличные бои.

Причем было совершенно не понятно, кто и с кем воюет, и почему.

Поначалу вроде бы городские власти боролись с некими тайными организациями анархистов-анормалов. Вот только как-то очень быстро к «процессу» подключились федералы: сначала имперские гвардейцы, а затем и армия.

При этом федералы явно действовали отдельно от городских властей, а иногда – и против них: по ТВ показали перестрелку между десантниками и людьми в форме полицейских.

Анормалов в новостях больше не упоминали совсем.

Зато появились народные дружины и некий КСП – Комитет спасения Петербурга.

Последний вызвал особую саркастическую усмешку у Ройса, увлекавшегося авторской песней. Он даже придумал для себя смешную скороговорку, которую повторял всякий раз, когда по ТВ упоминался КСП:

«Сегодня в Клубе самодеятельной песни, члены которого собирались в доме напротив Контрольно-счетной палаты, исполняются песни о Контрольно-следовой полосе и Картофельно-сортировочном пункте».

Иногда скороговорка дополнялась фразами о командире стрелкового полка, который явился на сборище бардов с колесной самоходной пушкой и всех отправил на колбасно-соевое производство.

Комитет спасения Петербурга, между тем, звучал в сводке новостей все чаще. Причем в последнее время в основном с призывами «ко всем сторонам конфликта» «прекратить бессмысленную бойню».

Основные боевые действия разворачивались ближе к центру города. В районе, где снял гостиничный номер Ройс, было тихо. Хотя выходить на улицы все же не стоило – бесчинствовали банды мародеров и народных дружинников, которые практически ничем не отличались друг от друга.

Приходилось безвылазно сидеть в гостинице и ругаться с кухонным комбайном.

В один из таких тягуче-бессмысленных дней в дверь номера тихонько постучали.

– Открыто, – сказал Ройс, и в комнату тут же впорхнула (иначе не скажешь) очаровательная рыжеволосая незнакомка в сером плаще.

Впрочем, не такая уж незнакомка.

– Здравствуйте, Алиса… эмммм, – сказал он.

– Сергеевна, – ответила она. – Добрый день, Герман Андреевич. У меня к Вам серьезный разговор. Но сначала – позвольте воспользоваться Вашим душем?

Алиса тут же скинула с себя плащ, под которым не оказалось ровным счетом никакой одежды, и проследовала в ванную комнату.

– Не подсматривать, – обернулась она у самой двери и лукаво погрозила пальчиком.

Ройс ошеломленно молчал – оторвать взгляд от точеной фигуры с прекрасными формами было решительно невозможно. И только когда двери ванной комнаты закрылись, он понял, что все это время сидел с открытым ртом.

Через полчаса Алиса, свежая и довольная, в белом гостиничном халате, сидела, поджав ноги, в кресле и распивала красное вино, которое сама же выудила из линии доставки (оказывается, такая тоже была в номере и скрывалась за зеркалом в прихожей). Девушка смогла договориться и с кухонным комбайном, который выдал довольно приличный обед.

– Меня Мать прислала, – Алиса отпила из бокала и надкусила тарталетку с красной икрой. – Ты ей очень понравился. Непонятно только, почему.

Ройс молчал.

– Сам-то не хочешь освежиться перед тем как? – спросила Алиса, развязывая поясок халата.

… Где-то через три похода в душ или через час с небольшим по времени они лежали на гостиничной койке и курили одну сигарету на двоих.

– Слушай, а как вы это делаете? – спросил Ройс.

– Ты о чем?

– Ну, с невидимостью. Это какая-то сверхсекретная военная разработка или вы просто ведьмы?

– А сам-то как думаешь?

– Думаю, что ведьмы.

Алиса рассмеялась.

– Это плащ, – она легко соскочила с кровати и накинула на себя плащ, в котором пришла. – Если носишь просто так, то это просто одежда. Но стоит накинуть капюшон…

Девушка исчезла.

– Через стены и закрытые двери не пройдешь, но зато никакие рамки, никакие маг-детекторы, никакие тепловизоры эти плащи не определяют. У вояк такого точно нет. Хотя Мать говорит, что ткань мы получили с военных складов. Единственный минус – под плащом не должно быть одежды. Никакой. Обувь и украшения можно. Я не знаю, с чем связано ограничение.

– Это очень… эротичное ограничение, – сказал Ройс. – Мне нравится.

– Иногда сильно мешает, – вздохнула Алиса, снимая плащ. – Отвлекает от работы. Я вообще-то по делу пришла.

– Я заметил…

– Да ну тебя. Так вот, – она снова нырнула к Ройсу под одеяло. – Ты Матери очень понравился, поэтому еще в первую встречу она попросила вколоть тебе нейротоксин с отложенным действием.

«Интересно в какой момент?» – подумал Ройс.

А вслух спросил:

– Зачем?

– Чтобы привязать, – ответила Алиса. – Если не принимать антидот, состав которого знает только Мать, наступает быстрая и безболезненная смерть. Как ты и просил.

Она продолжила увлеченно рассказывать о нейротоксине, как будто речь шла о модной сумочке или помаде.

Ройс не очень хорошо разбирался в различных отравляющих веществах, но даже он понял, что яд, которым пользовались «невидимки», равно как и антидот к нему, были уникальными. Токсин в «спящем режиме» мог оставаться в организме несколько лет. Антидот к нему был двух видов – либо блокирующий действие токсина и продлевающий жизнь человека, либо бесследно удаляющий яд из организма.

Вернее, антидот был один, разными были дозы: 2-3 капли, к примеру, блокировали действие токсина на несколько месяцев, а чайная ложка – удаляла навсегда.