Солдаты сделали из дерева такую штуку, которая называется эшафот. Я не знаю, что такое эшафот, но его используют, чтобы вешать людей. Я не знаю, что случается с людьми, когда их вешают. Некоторых деревенских повесили, а некоторых выпороли. Я знаю, что такое порка. Нет ничего хуже порки. Даже когда вешают, наверное, лучше.

Я бы хотел быть как Захран.

Я никогда не видел английских солдат, но я уверен, что я их ненавижу.

Меня зовут Анвар ас-Садат, и я буду героем».

Садат потрогал свои усы. Они ему очень нравились. Когда тебе всего двадцать два года, ты даже в капитанской форме похож на мальчишку, и только усы придают солидный вид. Теперь же ему необходимо выглядеть более чем внушительно, ведь то, что он собирался предложить, было, как обычно, несколько нелепо. На этих камерных собраниях не так уж легко говорить и вести себя так, будто кучка горячих голов действительно способна со дня на день вышвырнуть англичан из Египта.

Садат нарочно постарался придать своему голосу авторитетную басовитость.

– Мы все надеялись, что Роммель одержит верх над британцами в пустыне и освободит нашу страну. – Он окинул комнату взглядом: этот отличный прием позволял и на больших, и на маленьких встречах добиваться эффекта, будто оратор обращается лично к каждому присутствующему. – Однако новости неутешительные. Гитлер согласился отдать Египет под власть итальянцев.

Садат преувеличивал: это была не новость, а просто слух. И большинство присутствующих не заблуждались на этот счет. Тем не менее мелодраматические заявления были в цене, аудитория отозвалась гневным сердитым ворчанием.

Садат продолжал:

– Я предлагаю организации «Свободные офицеры» заключить с немцами договор, по которому мы возглавим в Каире восстание против англичан, а немцы, в свою очередь, гарантируют независимость Египта после поражения Великобритании.

По мере того как он говорил, смехотворность ситуации вновь предстала перед ним со всей ясностью: вот он, крестьянский паренек, обсуждает с дюжиной недовольных младших офицеров возможность союза с германским рейхом. Хотя, с другой стороны, кому, как не им, представлять интересы египетского народа? Британцы – завоеватели, парламент – марионетка в их руках, король – иностранец.

Существовала и другая причина, побудившая Садата сделать это предложение, но она относилась к ряду тех вещей, в которых люди с трудом признаются даже самим себе. Абделя Насера, предводителя движения, перевели вместе с частью в Судан, и его отсутствие давало Садату возможность занять положение лидера.

Он постарался отмахнуться от этой подлой мыслишки. Сначала необходимо заставить других согласиться с предложением и со способом его осуществления.

Первым заговорил Кемель:

– Примут ли нас немцы всерьез?

Садат кивнул. Это соображение казалось важным и ему. На самом деле они заранее договорились, что Кемель задаст такой вопрос. Обсуждение столь болезненной темы должно было отвлечь внимание от еще более насущной проблемы: можно ли доверять обещаниям немцев, данным кучке бунтарей в неофициальной обстановке? Садат не хотел, чтобы это обсуждалось на собрании. Немцы вряд ли выполнят даже часть своих обязательств; но, если египтяне все-таки поднимутся против англичан и будут затем преданы немцами, египетский народ сможет осознать наконец, насколько ему нужна настоящая независимость. Не исключено, что тогда он пойдет именно за тем, кто организовал предыдущее, пусть неудавшееся, восстание. Сложные политические расчеты не годились для собрания вроде нынешнего: не каждый способен оценить их изящество. Единственный человек, с которым Садат мог обсуждать тактику, был Кемель – инспектор каирской полиции, человек проницательный и осторожный. Работа в полиции научила его быть циничным.

Остальные принялись обсуждать, сработает ли план. Садат не участвовал в дискуссии. «Пускай поболтают, – думал он, – уж это они действительно любят. А как только доходит до дела, все бросаются врассыпную».

Пока офицеры спорили, Садат вспоминал неудачное выступление прошлого лета. Все началось с шейха Аль-Ажара, который проповедовал: «Война нас не касается». Затем египетский парламент с редкой самостоятельностью взял курс на политику «Спасем Египет от бича войны». До этого момента египетская армия сражалась бок о бок с английской в пустыне; теперь британцы приказали им сложить оружие и уводить войска. Египтяне были рады убраться с поля боя, но не изъявили готовности разоружаться. В этом Садат увидел посланную небом возможность для раздувания революционной борьбы. Вместе с множеством других молодых офицеров он отказался сложить оружие и планировал двинуться на Каир. К огромному разочарованию Садата, британцы моментально уступили и разрешили оставить оружие. Садат безуспешно продолжал раздувать искру восстания в пламя революции, но британцы перехитрили его, не пойдя на открытое противостояние. Поход на Каир не состоялся: кроме людей из подразделения Садата, на место сбора никто не пришел. Они помыли машины, немного подождали и вернулись в лагерь.

Шесть месяцев спустя Садату пришлось пережить другой провал. На этот раз из-за турецкого короля – этого распутного толстяка. Британцы предъявили королю Фаруку ультиматум: или он велит своему министру сформировать новое – пробританское – правительство, или отрекается от престола. Под давлением король потребовал к себе Мустафу Эль-Нахас-пашу и приказал ему сформировать новое правительство. Садат не был роялистом: он заявил, что это нарушение египетского суверенитета, и младшие офицеры под его командованием промаршировали перед дворцом, чтобы приветствовать короля в знак протеста. Так Садат еще раз попытался разжечь восстание. В его планы входило окружить дворец, взяв таким образом короля под символическую защиту. И вновь он оказался в одиночестве.

В обоих случаях молодой бунтарь испытал горькое разочарование. Он был на грани того, чтобы поставить на восстании крест, – пускай египтяне катятся ко всем чертям, думал он в моменты черного отчаяния. Однако минутная слабость проходила: он слишком хорошо знал, что его дело правое и что он достаточно умен, чтобы служить ему.

– Но каким образом мы наладим с немцами контакт? – спросил Имам, один из летчиков. Садату понравилось, что они обсуждают, как именно это сделать. Вопрос о том, делать ли это вообще, уже не стоит.

Кемель ответил:

– Мы можем послать им сообщение. На самолете.

– О да! – Имам был молод и горяч. – Кто-нибудь из нас мог бы отправиться на обычный патрульный облет, а затем, отклонившись от курса, приземлиться за линией фронта.

Один из старших пилотов пробормотал:

– Когда он вернется, ему придется отчитаться за отклонение…

– Он может вовсе не вернуться. – Оживление Имама тут же сменилось отчаянием.

Садат тихо возразил:

– Он может вернуться с Роммелем.

Глаза Имама снова загорелись, и Садат понял, что молодой пилот уже видит себя и Роммеля входящими в Каир во главе освободительной армии. Садат тут же решил, что именно Имаму следует поручить это задание.

– Давайте обсудим текст письма, – предложил Садат. – Думаю, следует изложить четыре пункта. Первое: мы – честные египтяне, у которых есть своя организация внутри армии. Второе: как и вы, мы боремся против англичан. Третье: мы можем собрать армию из повстанцев, которые будут воевать на вашей стороне. Четвертое: мы организуем восстание против англичан в Каире, если вы взамен гарантируете независимость и суверенитет Египта после поражения Великобритании. – Он сделал паузу и, нахмурившись, добавил: – Хорошо бы приложить к этим заявлениям подтверждение нашей лояльности.

Присутствующее молчали. У Кемеля был готов ответ и на этот вопрос, но не мешало бы выступить кому-нибудь другому.

Имам не подвел и тут.

– Давайте передадим им какую-нибудь полезную информацию.

Кемель притворился, что ему не нравится эта идея.

– Какие сведения мы можем достать? Я даже не представляю…