Через пару минут на трапе послышались шаги, кто-то постучал в люк. Значит, за Соней уже приехало такси. Она осушила свой бокал и ушла. Здороваться и прощаться друг с другом не входило в их привычки.

Вульф подошел к серванту, где хранился его радиоприемник, достал английский роман и лист бумаги, на котором был записан ключ к шифру, и принялся изучать ключ. Сегодня – 28 мая. Значит, ему нужно добавить 42 – год – к 28, чтобы попасть на страницу в романе, по которой он будет шифровать сообщение. Май – пятый месяц в году, следовательно, каждая пятая буква на странице должна быть пропущена.

Алекс решил сообщить: ПРИБЫЛ НА МЕСТО. ПРОВЕРКА СВЯЗИ. ЖДУ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ. Начиная с самого верха семидесятой страницы он принялся отыскивать букву «п». Она оказалась десятой, если не считать все пятые буквы. Значит, в его коде она будет передаваться десятой буквой алфавита – «и». Затем ему нужна «р». В книжке эта буква была третьей после «п», значит, она будет передаваться третьей буквой алфавита – «в». Для редких букв существовали свои варианты.

Подобный вариант кодировки был единственным способом, неуязвимым как на практике, так и в теории. Чтобы расшифровать такое донесение, нужно иметь и книгу, и ключ.

Закодировав сообщение, он взглянул на часы. Сеансы связи устраивались сугубо в полночь. Следовательно, в запасе оставалась пара часов. Алекс наполнил бокал шампанским и решил доесть икру. Найдя ложку, он взялся за баночку, но та была пуста. Соня все съела…

Взлетно-посадочной полосой громко называлась полоска пустынной земли, очищенная от верблюжьих колючек и крупных камней. Роммель смотрел вниз на стремительно приближающуюся землю. «Шторх», легкомоторный самолет, которым германское командование пользовалось для коротких перелетов над полем боя, спускался вниз, словно уставшая муха, его выпущенные шасси напоминали длинные лапки. Самолет приземлился, и Роммель выпрыгнул наружу.

Сначала его обдало жаром, затем – пылью. Там, в небе, было относительно прохладно; теперь ему показалось, что он попал в преисподнюю. На лбу моментально выступили капельки пота. При каждом вздохе на губах и кончике языка оседал тонкий слой песка. На его крупный нос села муха, пришлось согнать ее движением руки.

По песку ему навстречу, вздымая тучи пыли армейскими сапогами, бежал начальник разведывательного отдела – фон Меллентин. Он выглядел возбужденным.

– Здесь Кессельринг! – выпалил он.

– Auch, das noch, – поморщился Роммель. – Только этого мне не хватало.

Кессельринг, улыбчивый генерал-фельдмаршал, являлся ярким воплощением всего того, что Роммель не любил в немецких вооруженных силах. Он офицер генерального штаба, а Роммель ненавидел генеральный штаб; кроме того, Кессельринг являлся начальником генштаба Люфтваффе, которые так часто подводили Роммеля в боях в пустыне; но что хуже всего – прославленный фельдмаршал был снобом. Некоторые язвительные замечания Кессельринга достигали ушей заинтересованных объектов. Жалуясь на то, что Роммель груб со своими подчиненными, Кессельринг, в частности, сказал: «Можно было бы поговорить с ним об этом, если бы он не был родом из Вюртемберга». Роммель действительно родился в Вюртемберге, немецкой провинции, и замечание подобного толка аккумулировало в себе те предрассудки, с которыми Роммелю приходилось бороться на протяжении всей карьеры.

Он направился к машине командования в сопровождении фон Меллентина.

– Генерал Крювель взят в плен, – сообщил фон Меллентин. – Я был вынужден попросить Кессельринга принять командование. Он разыскивает вас весь день.

– Час от часу не легче, – печально откликнулся Роммель.

Они вошли в кузов крупного фургона. Внутри было относительно прохладно. Кессельринг стоял, склонившись над картой. Одной рукой он отгонял мух, другой водил по карте. Он поднял голову и улыбнулся.

– Дорогой Роммель, слава Богу, вы вернулись!

Роммель снял фуражку и буркнул:

– Я был в бою.

– Я так и думал. Что случилось?

Роммель приблизился к карте.

– Вот эль-газальская линия. – Это была вереница укреплений, связанная минными полями, которая протянулась от берега Эль-Газалы на пятьдесят миль на юг, в глубь пустыни. – Мы предприняли глубокий обход в юго-западном направлении, чтобы ударить с тыла.

– Отличная идея. И что же пошло не так?

– Нам не хватило бензина и боеприпасов. – Роммель тяжело опустился на стул, неожиданно почувствовав страшную усталость. – В очередной раз, – добавил он.

Кессельринг, как главнокомандующий на юге, был ответствен за снабжение войск Роммеля, но фельдмаршал, казалось, не обратил внимания на прозвучавшие критические нотки.

Им принесли чай. Роммель хлебнул из стакана, на зубах захрустел песок.

Кессельринг продолжал как ни в чем не бывало:

– Я сегодня получил новый опыт – выступил в роли вашего подчиненного.

Роммель проворчал что-то себе под нос. В этом высказывании ему послышалась доля сарказма. Впрочем, особенного желания связываться с Кессельрингом прямо сейчас он не испытывал, следовало подумать о проигранном бое. Однако Кессельринг не умолкал:

– Это оказалось невероятно сложно, мои руки были связаны. Нелегко подчиняться командованию, которое не дает никаких указаний и вообще недоступно.

– Я был в самом сердце битвы, отдавая приказы там, где действительно требовалось.

– И что? Это мешало вам оставаться в переделах досягаемости?

– Дурацкая британская манера, – огрызнулся Роммель. – Генералы находятся в сотнях миль от линии огня… Я побеждаю иначе. И если бы меня снабжали вовремя, я был бы уже в Каире.

– Ваша цель не Каир, – отрезал Кессельринг, – ваша цель – Тобрук. Там вы и будете находиться, пока я не возьму Мальту. Таков приказ фюрера.

– Разумеется. – Роммель не собирался затевать спор заново. Не сейчас. Тобрук был ближайшим объектом. Сразу после взятия этого укрепленного порта прибывающие из Европы люди – сколь бы смехотворно малым ни было их число – смогут попадать прямо на линию огня без изнуряющего путешествия через пустыню, которое к тому же требует слишком много бензина. – Для того чтобы добраться до Тобрука, нужно прорвать эль-газальскую линию.

– Каков будет ваш следующий шаг?

– Я собираюсь отойти назад и перегруппировать войска. – Роммель видел, как взметнулись вверх брови Кессельринга: фельдмаршал знал, насколько Роммель не любит отступать.

– А что в это время будет делать неприятель? – Кессельринг адресовал вопрос к фон Меллентину, который, как офицер разведки, отвечал за детализированный отчет о вражеских позициях.

– Будет преследовать нас, – ответил фон Меллентин, – но не сразу. К счастью, они всегда медлительны на подъем. Хотя рано или поздно они попробуют осуществить прорыв.

– Вопрос только в том: где и когда? – подытожил Роммель.

– Совершенно точно, – согласился фон Меллентин. Казалось, он колеблется, говорить дальше или нет. – Среди сегодняшних сводок есть одна, которая вас заинтересует. На связь вышел наш агент.

– Агент? – Роммель нахмурился. – А, тот! – Он вспомнил. Он летал в оазис Джало, расположенный глубоко в Ливийской пустыне, чтобы проинструктировать этого человека, прежде чем тот начал свой длинный марафон. Вульф, вот как его звали. Роммель был поражен его храбростью, но сомневался насчет его шансов на успех. – Откуда он передает?

– Каир.

– Так, значит, он туда добрался! Ну, уж если ему такое по плечу, то он может все. Возможно, он подскажет нам, когда будет прорыв.

В разговор вмешался Кессельринг:

– О Господи, вы же не собираетесь полагаться на шпиона?

– Я ни на кого не полагаюсь! – вспылил Роммель. – Это на меня все полагаются.

– Я рад. – Кессельринг, как всегда, сохранял спокойствие. – От разведки не бывает много пользы, а от шпионов и подавно.

– Согласен, – несколько поостыл Роммель. – Но у меня такое ощущение, что с этим агентом все может получиться иначе.

– Что-то я сомневаюсь, – покачал головой Кессельринг.