Я нехотя развернула очередное письмо Кастааня. Бла-бла-бла, слова любви, бла-бла-бла, желание зачать ребенка, бла-бла-бла, прочий неинтересный бред. Ни на одно его письмо я так и не ответила, но он почему-то все еще продолжал мне их присылать. Может быть, этот эльф надеялся, что я, читая его любовные послания, пойму, что он именно тот, кто мне нужен. Только вот этот герой-романтик не учел, что мне в принципе не нужен никто. Я не хочу замуж, не хочу детей, не хочу жить тут в снежной пустыне среди таких же снежных гор, вечного снегопада и прочей окружающей меня ерунды. Хотя…мне нужно солнце, которого здесь никогда отродясь замечено не было, мне нужен лес, в центре которого будет опушка и мой маленький дом, озеро, ручная сова и, возможно, но маловероятно, симпатичный темный эльф под боком.
– Готова? – от мыслей меня отвлек отец, который, как оказалось, все это время, начиная с ухода слуги, стоял в дверном проеме, – Кастаань уже ждет тебя внизу.
– Чего? – я надеялась, что это глупая шутка, потому что знакомиться лично с этим мужчиной у меня не было желания от слова вообще, – а он не может уехать домой и вернуться, скажем, годиков через пятьдесят?
– Снежная, у вас завтра свадьба, – напомнил отец, достав из кармана небольшую записную книжку, – вот, видишь, – он ткнул пальцем в дату, написанную на пустом листе, – так что собирайся и спускайся в зал, – с этими словами пухловатый, начавший уже лысеть, снежный эльф развернулся и вышел в коридор, – мы тебя ждем.
– Да почему я, – я кое-как застегнула на шее цепочку, на которой висели старинные часы, – почему именно я?
Иногда мне казалось, что лучше бы я пошла воевать вместо Сома. Честно, там от меня пользы было бы больше. Снежные эльфы – лучшие охотники, умеющие владеть не только луками, но и огнестрельным оружием, название которого я, правда, совсем не помню. Да, у нас нет механических коней, как у дворфов, зато у нас есть смекалка и умение договариваться. Мы, в отличии от имперских эльфов Пиры, сначала думаем, потом делаем, а не наоборот. К сожалению, отец не позволил мне уехать, сказав, что мое место здесь, дома, рядом с родителями. Да и тем более, если с братом что-то случится, кому-то же надо будет продолжать обмениваться письмами с аристократами да улучшать жилищные условия местных. А ведь мы даже не правящая династия, мы просто те, у кого больше денег…ладно, не стану вдаваться в подробности.
Я накинула на плечи старый шерстяной плащ, сшитый из волчьего меха, и вслед за отцом вышла из спальни. С портретов на меня осуждающе смотрели предки. Каждый из них, казалось, считал, что я поступаю неправильно. Каждый мой шаг был для них словно рана от ножа. Мы, снежные эльфы, никогда не пресмыкались перед имперскими, но вот мой отец решил иначе. Он часто делал то, что вряд ли понравилось бы хоть кома\у-то из нашей семьи.
– Почему…почему вы осуждаете меня, а не моего отца? – прошептала я, остановившись у портрета пожилой узкоглазой эльфийки в красивом зеленом платье, на котором искусной рукой изобразили цветы, – у меня самой нет желания выходить замуж за проклятого имперца. Да и в принципе выходить замуж хоть за кого-то. Что за традиции прошлого в современном мире? Мы сами должны решать, как построить свою жизнь. Нет?
– Так беги, – та усмехнулась, глядя мне прямо в глаза и поправляя волосы цвета белого снега, – что тебя здесь держит? Отец, который считает, что может выдать тебя за первого приезжего чиновника? Мать, которой нет дела до твоей жизни или…
– Побыстрее, – отец уже некоторое время ждал меня у лестницы, – не смотри так на картины. На них ничего не написано, – по его голосу было понятно, что ему не хочется, чтобы меня посчитали невежественной, ведь опоздания всегда считались дурным тоном, – эй!
– Иду уже, – я отошла от портрета давно почившей родственницы, которая говорила со мной только в моей голове, – не кричи только, – настроение было хуже, чем обычно, этот день мог стать для меня последним днем свободной жизни.
Внизу, на первом этаже, красной скатертью, привезенной из Гаранты, был накрыт длинный деревянный стол с покосившимися ножками, из-за которых складывалось ощущение, что он вот-вот упадет. На столе в разноцветных бутылках с надписями на дворфийском языке стояли различные алкогольные напитки из коллекции отца. Некоторые из них мой дядя, отец моего отца, привез из Армана, где их можно было купить всего за пару монет. На вкус дворфийское пойло напоминало дешевый эльф с привкусами разным ягод, например малины, на которую у меня, к великому огорчению, была аллергия. Свет, отражавшийся от бутылок, падал на картины, висящие на каждой стене главного зала нашего особняка. Битвы, свадьба, пейзаж с огромным озером и величественным орлом в небе – все это было нарисовано рукой моей матери, профессиональной художницы, которая после пропажи моего брата ушла глубоко в себя, прекратив выходить из дома. Ее часто можно было заметить стоящей с кистью на балконе, только понять, что именно она рисовала, не представлялось возможным. Заходить в ее кабинет нам строго запрещалось, даже отец, чтобы позвать ее куда-то, к примеру на обед, стучал в дверь или просовывал записку в щель между дверью и полом.
Осмотрев наш «богатый» стол, я подумала про себя, что сегодня у меня на завтрак будут ром с виски. Или же дворфийское пойло с каким-нибудь недорогим коньяком, но это если повезет, и отец оставит мне хотя бы пару капель. Я не любила пить алкоголь, но, к сожалению, отец считал, что во время любого приема пищи надо бы выпить по рюмочке.
– Моя леди, Вы так прекрасны, – со своего покосившегося, полного заноз, деревянного стула, поднялся высокий эльф с длинными, почти касающимися пола, черными как смоль волосами, все его лицо было покрыто узорами, свидетельствующими о его статусе, – я так ждал встречи с Вами.
– Взаимно, – прошептала я, усаживаясь на свое место, находящееся рядом с отцом, – что у нас сегодня из блюд? – я очень надеялась, что родитель попросил наших слуг сготовить хоть что-то, а не оставить нас сидеть перед пустыми тарелками и полными бокалами, – может запеченна…
– О, мои лучшие повара приготовили Вам и Вашей семье рыбу, – перебил меня будущий жених, на которого мне даже смотреть было противно, – ее сейчас принесут.
– Не люблю рыбу, – буркнула я, опустив глаза и заметив, как под стол медленно ползет отцовский пес по кличке Бернет, – терпеть ее не могу, – собака, поняв, что никто на нее не смотрит, кроме меня, улеглась у моих ног в ожидании вкусностей, – хороший мальчик, – прошептала я, погладив его ногой по спине, – единственный нормальный мужик.
Отец подобрал этот комок серой шерсти еще десять лет назад, когда был на охоте на кабана. Щенок, весь измазанный в грязи, бегал вокруг дерева, смешно тявкая. Сначала охотники не поняли, что происходит и почему животному так нужно залезть наверх, но затем услышали чириканье воробья. Малыш просто хотел поймать себе кого-то летающего на обед, так мне потом сказал знакомый отца. Собака не была породистой, но мы и не жители Пиры, чтобы смотреть на родословную, главное, чтоб друг был хороший, а кто его родители – это уже не важно. Так Бернет и стал членом нашей небольшой семьи, состоящей из меня, отца, матери и моего старшего брата, с которым мы частенько ссорились из-за того, кто будет играть с щенком или воспитывать его. Сом хотел вырастить из него настоящего монстра, с которым можно будет хоть на медвесыча, Я же планировала сделать пса своим помощником, который мог бы приносить мне материалы для изобретений. Однако хозяином Бер выбрал нашего отца. Бернет был из тех собак, что в итоге стали похожи на своих владельцев. Он из худенького маленького недопеска превратился в толстопузую мохнатую морду.
– Вы что-то сказали? – переспросил Кастаань, оторвав меня от поглаживаний домашнего любимца, – или мне послышалось?
– Нет, что Вы, я молчала, – наконец я решила взглянуть на того, с кем меня решил свести отец, – расскажите о себе, – мне было не интересно, кто он, что с ним происходит и происходило, просто сидеть в тишине тоже желания не было, – пожалуйста.
