Я усмехнулась, но тапочки и носки все же выдала, а сама отправилась обратно на кухню – чайник ставить.

– О! Хорошо, что я кое-что прикупила по дороге, – заглядывая в мой холодильник, вздохнула Вера и стала выгружать из пакета еду.

Я задумчиво глянула в недра своей техники, вытащила контейнер, открыла, понюхала и, быстро закрыв, вернула на место. Кроме нескольких таких же контейнеров с просвечивающим через стенки содержимым в холодильнике была морковь в нижнем отделении, имбирь в большом пакете, купленная предусмотрительной Машей свинина, с десяток разнообразных соусов и, почему-то, засунутые во второе нижнее отделение вакуумные упаковки с самым разным содержимым. Ничего из этого для кормления придирчивой Веры не подходило.

Девушка быстро заняла мою раковину крупными клубнями картофеля, принявшись уверенно их чистить новеньким ножиком из набора в металлической подставке. Очистки с легким хлопком падали на дно раковины, пока девушка быстро рассказывала про очередную ссору с родителями.

– … Ну и мать, само собой, ни слова не сказала. Даже не подумала его остановить, а отец в очередной раз… Ну ты его знаешь! С катушек съехал. Все ему мерещится что-то…

Я покивала и распахнула шкафчики рядом с плитой. Там обнаружилась единственная кастрюля и пара сковородок.

– Отлично, – закончив, Вера притопнула в сером тапке с открытым носком по полу и улыбнулась мне. – Сейчас отварим, колбасок нажарим. Эх! Я голодная как волк! А потом… – Девушка многозначительно мне подмигнула. – Потом я тебе свою новую задумку расскажу!

Через полчаса мы уже медитировали над тарелками. Мне есть не очень хотелось, но я милостиво поддержала беззвучную мольбу Веры.

– Так что там у тебя за задумка? – встав и вытащив из холодильника бутылку воды, спросила я, быстро наливая себе в стакан.

– Мы поедем в Сеул! – самодовольно произнесла Вера и откусила от колбаски.

– Куда? – Я поперхнулась водой и закашлялась.

– Зря мы что ли на языковые курсы ходим? – пожала плечами подруга. – У тебя вообще язык отличный, будто родилась со знанием корейского, а я буду у тебя хвостиком.

Довольная своей затеей, подруга радостно заулыбалась и отобрала у меня стакан с водой.

– Я еще ничего не продумывала, но ты сама представь! – тарахтела Вера. – Прилетим, доберемся из Инчхона в Сеул, поселимся где-нибудь, поживем в этой стране недельку. Шикарно, правда?

Я нервно улыбнулась Вере и прикусила губу.

– Мама не очень обрадовалась, но разрешила, – добавила подруга. – Не сейчас, конечно, летом, во время каникул. А пока можно все обдумать. Билеты купить. Жилье найти. В гостинице мы жить не будем. Я хочу просто снять где-нибудь квартиру. Будем изнутри на местную жизнь смотреть. Классно, правда? Уверена, отец тебе все оплатит!

За отца я не беспокоилась, даже наоборот. Папа, не раздумывая, выдаст мне свежеоформленную кредитку, если поймет, что для него это шанс меня растормошить.

– Как странно… – пробормотала я и поднялась.

– Что? – спросила Вера.

– Ничего, – отмахнулась я и подошла к одному из двух больших окон.

За окном все так же лил дождь, и под быструю частую дробь капель по стеклу мне отлично думалось.

С аварии и моей непродолжительной комы прошло больше трех лет, и все это время судьба всячески подсовывала мне намеки или точные указания одной единственной дороги. И эта дорога, как тоненькая красная нить, вела практически на другой конец света. Многие намеки ворвались в мою жизнь вместе с появлением Веры. Девушка любила смотреть азиатские сериалы и привила мне любовь к ним, сначала прожужжав все уши словами «дорама» и «оппа», а затем подсадив на просмотр сериалов. Она даже повадилась называть меня онни, тем самым на корейский манер обозначив нашу небольшую разницу в возрасте – я была старше на год.

Меня забавляли эти игры подруги. Сама себя я чувствовала слишком взрослой для всех этих увлечений, пока Вера не позвала меня на языковые курсы. Сама девушка шла туда исключительно из любопытства и увлечения дорамами. Мой пробный визит перерос в то, что уже два года мы с подругой два раза в неделю посещали после занятий большое здание в центре, где занимались и другие языковые группы.

Преподавал корейский занимательный дядечка, которого все мы уважительно величали сонбеним, что означало всего лишь «наставник». Вообще-то мужчину звали Сергей Цой, но от предков-корейцев ему досталась лишь фамилия. По национальности и этнически он был узбеком, отличался невысоким ростом, широким лицом и на так любимых Верой опп ни капельки не походил. Но мне нравился его понимающий хитрый взгляд, добрая улыбка и невероятное терпение. На второй год обучения в группе осталось десять человек из двадцати и благодаря стараниям учителя все худо-бедно могли разговаривать на корейском.

Мне с самого начала было одновременно и проще других, и сложнее. Тот язык, который знала я, не сильно, но отличался от современного звучания, и я быстро освоилась, уловив различия. Я старательно заучивала правила и особенности произношения, радовалась словам, которых в моих знаниях не было, и получала похвалу от учителя Цоя за старание.

Чуть хуже дела обстояли с хангылем. Обладая какими-никакими знаниями устного языка, фонетическое письмо я осваивала со скрипом. Но даже с огрехами и трудностями сразу же выбилась в нашей группе в ряд отличниц.

И вот теперь вслед за сериалами и языковыми курсами Вера придумала эту поездку…

– Будто все сознательно подталкивает меня в эту страну, – едва слышно пробормотала я, глядя на огни в домах по ту сторону улицы. – Странно… Очень странно…

Но может так оно и надо?

С некоторых пор я жила по принципу: все происходящее к лучшему. Побаивалась, конечно, но приноравливалась к изменениям. А некоторые провоцировала сама, не желая ждать, когда что-то произойдет по воле случая. Так было с отцом.

Я глубоко вздохнула, будто ожидая почувствовать проникающий из воспоминаний запах. А потом и вовсе прикрыла глаза, полностью отдаваясь воспоминаниям.

***

Это было удивительное место, совершенно не похожее ни на какое другое. Там витал странный и очень необычный аромат. Будто в одном флаконе смешали сразу и весеннюю сырость, и аромат парфюмерного магазина. Чувствуешь себя будто в цветочном шлейфе, когда он настолько легкий и раздражающий, что хочешь не хочешь, а начинаешь искать в нем какие-то нотки с целью распознать все ароматы. Этот ненавязчивый шлейф смешивается с итальянской речью, с солнечными лучиками, с потребностью лавировать среди машин, мопедов и велосипедов. И после этого даже не знаешь, оправдались ли ожидания, но ощущение чудесное, как будто все время гадаешь. И гадать приятно. И тайны разгадывать хочется вновь и вновь. И меняться, разгадывая. И жить уже с этим знанием.

Легко ли? Тяжело ли? Город не спросит и не поймет. Он лишь будет взирать на тебя из каждого окна и каждой узкой улочки. Молчаливо, но по-доброму наблюдать. Ты не под крылышком, здесь никто не возьмет тебя на поруки, но и чинить неприятности не будет. Живи и учись.

– Дочь, – позвал отец. – Ты странная. Ты опять странная…

Я попыталась сосредоточиться, но получалось плохо, поэтому просто улыбнулась. Улыбка вышла вялая и отстраненная:

– Я просто думала.

– Тебе всего двадцать, не много ли ты думаешь? – хмыкнул родитель.

Я пожала плечами. Не рассказывать же ему, что порой я чувствую себя куда старше. Иногда, но случается. Опыт. От него никуда не денешься. Я не могу забыть и не могу изменить себя. Сложно делать вид, что я беззаботная юная девушка. На теле не осталось шрамов, но на душе их очень и очень много.

Это потому, что я прожила две жизни?

Или мне все же приснилась иная жизнь, пока я лежала в коме?

В тот день на берегу реки, держа Дже Хёна за руку, мне все казалось, что годы рабства и все страдания не были напрасны. Ничто не напрасно, если встречаешь важного для тебя человека. А теперь что? Было ли все на самом деле? Было ли все сном? Не важно, ведь уже все закончилось, не вернуть, а шрамы на душе остались.