Проехав кишлак, находящейся в расширенном участке ущелья, мы разместились в благодатном местечке.Наши пушкари получили приказ привести свои гаубицы в боевую готовность, а разведчики, пробираясь сквозь отвесные скалы, вскарабкавшись, понеслись в сторону горы, находящейся справа от нас.

В этом промежутке времени замполит начал нам «пудрить» мозги, предупреждая о том, что запрещено входить в жилые дома и торговые лавки кишлака, в противном случае, это будет грозить нам статьёй «мародерство». Кроме этого, возможно, каждый дом, каждая лавка или магазинчик могут быть заминированы.

В кишлаке не было ни единой живой души, оставив свои дома все жители убежали в сторону гор. На дверях и калитках были повешены большие и маленькие сверкающие висячие замки, что больше заманивали к мародерству.

Видимо, для некоторых парней, в самом расцвете сил, в возрасте восемнадцати-двадцати лет, слова замполита «в одно ухо влетели, из другого вылетели», о чем свидетельствовал тот факт, что среди них нашлись и те, что обкрадывали лавки.

Но если один раз может “повезти”, это не значит, что повезет и в другой раз. Один случай поразил многих и заставил задуматься. Парень, по имени Вова, взломал дверь, вошел внутрь лавки, попал на растяжку, от взрыва которой погиб на месте. Только после этого наши мародеры угомонились.

Во время операции, которая продолжалась восемь дней, я принимал все новые и новые координаты, “иксы” и “игреки” составленные из пятизначных цифр, звенящих в моих ушах. В заключении производимых расчетов наши артиллеристы с грохотом стреляли между гор, даже не имея представления о том, куда попадают их снаряды, несущие “семя смерти”. Иногда, из любопытства, эти цифры я накладывал на карту, которые говорили о том, что точки попадания замыкались над кишлаками. Я мысленно представлял, какой ужас там может твориться! Настоящее положение я увидел, когда, в последующих боях, вместе с разведчиками поднимались в гору.

По возвращении в родную часть после операции, я начал понимать, почему солдаты рвались в бой, упрашивая: “Давайте я пойду, давайте я пойду!”. “Авторитет” у тех, кто оставался в части и не участвовал в боевых действиях, был ниже, чем у тех, кто был в боях. Видимо, из-за этого, нас не привлекали на хозяйственные работы. Мы несли только ночную караульную службу, которая длилась до рассвета. По этой причине, сразу, после завтрака, спали до обеда, затем начинали подготовку для вступления на ночное дежурство.

Те, кто не ходил в бой, смирившись с судьбой, принимая свой удел, находились у нас на побегушках. А именно, занимались такими хозяйственными работами, как обеспечение провизией, подготовкой завтрака, обеда и ужина, уборкой казарм и внешней территории.

Свою одежду каждый стирал сам. Она начиналась с кипячения. Если Вас интересует почему нужно кипятить одежду, то скажу: это являлось принудительным мероприятием по уничтожению наших постоянных “гостей”, то есть вшей.

Условия проживания в боевых условиях были невыносимо тяжелыми, в которых не было возможности установить санитарные нормы. По этой причине насекомые, “приводимые” с собой бойцами, очень удобно обосновывались и приспосабливались в казармах. Человек, не имеющий их при себе, переночевав одну ночь в постелях «с гостями», наутро был в одинаковом положении с нами.

Не сумев избавиться от вшей и не найдя способов очистки постелей от них, бойцы приловчились и придумали способ, который приходилось всем соблюдать. Способ самый простой: прежде чем ложиться спать, мы раздевались догола, оставаясь «в чем мать родила», и «ныряли» в постель. Проснувшись, оттряхивали тело, сбрасывая зацепившихся на нас насекомых, одевались и шли дальше.

А теперь представьте такую ситуацию. Генерал, во время проверки, вошел в нашу казарму, где мы, после ночного караула, спали, придерживаясь вышеуказанного способа очистки тела. Все бойцы спали крепким сном, и естественно, у кое- кого тело осталось не укрытым…

Известие об этом случае дошло до штаба армии. Там, дескать, говорили: «Не положено по Уставу!». Однако, у нас имелись свои законы, выработанные условиями жизни и выживания, а также правила, которым мы оставались преданными вплоть до самого “дембеля”…

Тюльпаны на плацу

Наступила зима, выпал обильный снег. Если кому-то скажешь, что в Афганистане тоже бывает снег, то многие, даже те, кто побывали в других регионах Афгана не поверят этому. Но это правда. Город Гардез находится на высоте два с половиной километра над уровнем моря. По этой причине зима здесь холодная, а несмотря на жаркие, знойные дни лета, ночи прохладные. Даже летом, во время ночного караула, мы одевали бушлаты. С наступлением весны везде распускались тюльпаны, да-да настоящие горные тюльпаны. Только они были не красные, а ярко-желтые. Я их видел даже на нашем плацу, который служил площадью для построения нашей воинской части.

Слова о том, что на плацу тюльпаны тоже цветут, для кого-то могут показаться неправдоподобными, однако, что есть, то есть. Плац не был асфальтирован, а представлял собой состряпанную песочную местность.

Раз уж речь зашла о плаце, мне стоит рассказать о нашей халатности к боеприпасам. Это я о том, что мы в афгане допускали чрезмерное расточительство: закрыв глаза можно было на ощупь отыскать на плацу хотя бы один патрон. Не просто обыкновенный патрон, а самый настоящий боевой патрон! Если плац находится в таком состоянии, то представьте себе, какова обстановка в отдаленных уголках или на свалках.

Когда мы стояли на посту, в целях заправки магазинов наших автоматов, открывая специальный ящик для хранения боевых патронов, из двух герметических коробок мы брали одну. Мучаясь, кое-как открывая ее, изымали и использовали только четыре-пять пачек (в бумажной обертке) патронов, остальное выбрасывали как “мусор”. По этой причине свалку нашей войсковой части всегда заполоняли всякие боеприпасы – от боевых патронов, вплоть до реактивных снарядов. Гипотетически мы знаем, где мусорка там огонь, пожар. Приближаться туда на сотню метров не стоило, это представляло опасность для жизни. Такая свалка как у нас и превращалась в настоящее поле боя. Были случаи попадания боеприпасов прямо в центр войсковой части, и, разжигаясь, поднимались в воздух даже реактивные снаряды.

Это была лишь малая часть допущенного расточительства. Что говорить об “утилизирующейся» боевой технике, военных машинах, вертолетах и самолетах во время боевых операций!

Цель моего изложения состоит в том, что если поразмыслить и допустить возможность покушения на жизнь нескольких живых душ осколками каждого боевого патрона или снаряда, выброшенных на свалку, вследствие нашего же расточительства и загоравшихся в результате пожара, то война в афгане своей необузданностью и беспорядочностью не ставит и копейки за жизнь молодых парней. Эта зловещая война тех дней и была ужасом, которую нам приходилось нести на своих закорках.

Любовные приключения

С наступлением весны потеплело, в эти дни нам стало известно об операции “Черная гора”, которую планировалось проводить в окрестностях Джелалабада. Однажды Балушкин проводил совещание, где пытался определить тех, кто пойдет на операцию. Тем временем, я уже успел присоединиться к ребятам, которые перекрикивая друг друга, упрашивали “Я пойду, я пойду!”. Несмотря на то, что во время военных действий в Газне и Вардаке, находясь на связи, в эфире, мною были нарушены произношения слов на русском языке, выполняя требования командиров, я успел превратиться в их глазах в “своего” человека. Возможно, по этой причине, вплоть до “дембеля”, не пропуская ни одного боя, я числился одним из первых в списке участников боевых операций.

Мне неизвестно, возможно у некоторых ребят не хватало воинского духа или же не имели возможности четко проводить эфир как я, для русских парней участвовавших вместе со мной в боевой операции, она была первой и последней. Чтобы ни было, но верно то, что они до самого “дембеля” мыли посуду и пол, а до этого являлись маменькиными сынками, что тоже оказалось правдой.