– Если нужны старые кадры, – рассуждал Гриня. – Пройдитесь ночью по кварталу, тут институтские дома. Если окна светятся без электричества, там они и есть.

Но подумав, он вспомнил, что некая Римма Аркадьевна, если окончательно не сбрендила, способна вспомнить нечто стоящее.

– Она по делу полный ноль, – Гриня постучал костяшками пальцев по столу. – Но связи были исключительные. Говорят, сам Небогатов был от нее без ума, а этот хрыч понимал.

Седую Римму Аркадьевну застали над астрологическими схемами, которые она штудировала, сдвинув на лоб уродливые очки. При начальстве старушка нагло и неторопливо спрятала бумаги, обнаруживая вопиющее нарушение трудовой дисциплины.

– Вам к Когану, – она засучила по столу трясущимися руками. – Он не наш, но разбирается: Илья Исаакович – экстремист и человек независимый, у него дочь замужем за французским ресторатором, а у сына конеферма то ли в Аргентине, то ли в ЮАР. Ему все трын-трава, его и в советское время чуть два раза не посадили, и ФСБ его сайт закрывало… наверняка остались материалы, а я ничего не знаю.

– Были у вас двое, – задумчиво спросил Эксперт. – Один – крупный еврей или кавказец, а второй – заморенный славянин, как из концлагеря?

Римма Аркадьевна остолбенела, а потом захлопала кроличьими глазами и уставилась на собеседника, словно тот не знал таблицы умножения.

– Это заместители Небогатова, – проговорила она. – Как вы странно выражаетесь. Это Гаспарян… такой громкий, его было слышно на весь институт. И Кошечкин – с виду глиста, но баскетболист, смолоду играл в профессиональной команде. Заклятые друзья, как их называли. Живы ли? Давно оба умерли.

Римма Аркадьевна горько вздохнула, и потом ее осенило.

– Сходите к Юрию Васильевичу, – она покосилась на Гриню, – Он держит мемориальный уголок.

Гриня кивнул с унылым видом, кодирующим некие соображения, и, потом, показывая путь к Юрию Васильевичу, забормотал вполголоса:

– Попадешь к Когану, как же. Он не экстремист, а террорист натуральный. Плавали, знаем… это наши голодранцы за пять копеек цыганочку с выходом изобразят, а у него денег куры не клюют, он и в прокуратуре отмажется, если что.

XII

У двери Юрия Васильевича стоял большой постер в металлической раме, и еще один, парный, несли по коридору два здоровых парня. Прежде чем постучать, Эксперт пригляделся к изображению. Там на темном фоне, подразумевающем зал с силуэтами барокко, эпически, водопадом разноцветных огней, сверкала гигантская люстра. Это пестрое, но гармоничное буйство красок и блеска, скомбинированное умелой рукой художника, вызывало восхищение. Эксперт полюбовался артефактом, постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, двинулся внутрь.

За дверью оказалась комната, уставленная допотопным оборудованием. Штативы, застывшие на платформах, сгибали ломкие сочленения, напоминая исполинских насекомых. Пожилой человечек в бифокальных очках и в сетчатой жилетке поднялся, приблизился семенящим шагом, схватил Эксперта за рукав и без слов вытолкал изумленного гостя обратно в коридор. Изнутри защелкнулся замок, и стало тихо.

– Нет, видели? – возмутился молодой человек с плоским лицом. Он демонстрировал свой синтетический костюм, словно это был мундир, предоставлявший ему неслыханные полномочия. – Бандитизм… будто они тут хозяева.

И он решительно забил кулаком в дверь:

– Юрий Васильевич! Прекратите хулиганить, я пойду к генеральному!

Пока подоспевший Гриня кого-то вызванивал, Эксперт, постукивая по линолеуму носком позорного башмака, ждал результата, а плосколицый, оказавшийся маркетологом, заметив, что незнакомец посматривает на фото, и воскликнул с энтузиазмом:

– Правда потрясающе? Спецзаказ, спа курорт, Франция. Мы это, – он взмахнул руками, которые тонули в рукавах каляного пиджака, – хотели повесить на стены, устроить демонстрационный зал. Ведь мы часть заказов отклоняем. Недавно была потрясающая заявка – человек хотел оформить виллу светящимися скелетами, и рельефы в таком же стиле. Хай класс, все премии были бы наши.

Эксперт с невинным скепсисом поинтересовался, справится ли технолог со столь диковинным замыслом.

– Кто его спросит! – воскликнул маркетолог. – Проблема, что мы не производим стекло, а заводы закрыты, и мастеров нет. Они в Москве по ЧОПам, охраняют супермаркеты и плевать на все хотели. Я был уверен, что за такой заказ любой стеклодув схватится обеими руками, ведь это престиж, слава.

Он выглядел увлеченным до самозабвения и даже подпрыгивал, рассказывая о производственных планах. Потом явился хмурый мужик в спецодежде, со связкой ключей. Молча открыл дверь и так же молча ушел; маркетолог рванул внутрь.

– Юрий Васильевич, это переходит все границы! – выпалил он с негодованием. – Им предоставили прекрасное помещение, – пожаловался он Эксперту. – Окна во двор, зелень…

Он скомандовал носильщикам:

– Выносите мебель!

Тщедушный, но крайне воинственный Юрий Васильевич улегся на стол. Возникла перепалка. Носильщики, подгоняемые маркетологом, крякнули, оторвали стол от пола и понесли к выходу вместе с Юрием Васильевичем, который бил ладонью по тумбе и тонким голоском костерил противников палачами и убийцами. Скандал прекратила горбатая женщина, которая колобком выкатилась из-за приборов и с истошным криком «А вот вам!» плеснула на неприятелей водой из графина. К удивлению Эксперта, наблюдавшего за сценой, завоеватели панически прыснули в коридор, сбивая с себя капли с таким видом, будто их окатили серной кислотой.

Поле боя не покинул только Эксперт, который невозмутимо отряхивал свою шелковистую куртку.

– Скажите, – вежливо спросил у покрасневшего от натуги Юрия Васильевича, который толкал стол на место. – Чего они так испугались?

Он был так преувеличенно миролюбив, что Юрий Васильевич ответил сварливым, но вполне человеческим голосом:

– Боятся, что вода из установки.

– Она из установки? – снова спросил Эксперт с патокой, и Юрий Васильевич, вынужденный держаться в рамках приличия, ответил:

– Обычная, из-под крана. Почему боятся? Считают, что вредная, – он нацепил на нос очки, изучил собеседника и, убедившись, что перед ним посторонний, за которым нет вины, дал пояснения: – Не вредная она, просто необычная – светится. Раньше, при Небогатове, его шутники мазали головы и ходили с горящими патлами, как черти. Это не краска, волосы посветятся с полчаса, высохнут и все.

– А сейчас? – спросил Эксперт.

– Трусоваты и ЗОЖем увлекаются, – сказал Юрий Васильевич. – Нет, сейчас строго – учет и контроль. Утилизируют, наверное. В общем, правильно… ненужное баловство.

Он грозно блеснул очками на Эксперта, и тот, прохаживаясь по комнате, объяснил:

– Отправляясь к вам, я держал в уме слова «мемориальный уголок».

– Пожалуйста! – Юрий Васильевич раздраженно махнул рукой, и Эксперт с удивлением осмотрел набитые книгами шкафы.

– Это все труды Небогатова? – присвистнул он и, разбирая надпись на толстом переплете, позвал спутника, который незаметно возник за его спиной. – Николай Николаевич! Кажется, у вас есть фронт работ.

– Поймите, мы хотели сделать музей! – Юрий Васильевич сменил гнев на милость. – Что-то, а это Небогатов заслужил.

Николай Николаевич подошел к стеллажам, вытащил пухлый альбом, перелистал и спросил:

– Это у вас список Форбс?

Юрий Васильевич нахмурился.

– Это люди, которые в какой-либо форме интересовались институтом, – проговорил он аффектировано. – В определенных кругах возник нездоровый интерес. Дикари любят блестящие стеклышки… поймите! – он восторженно засверкал линзами очков. – У Небогатова были не просто лозунги «на Марсе будут яблони цвести». Он изучал риски, это был трагический путь – он пришел к выводу, что людям противопоказан дальний космос! Он хотел уничтожить собственную установку, а потом пришли деляги, – он понизил голос, – которые бюстгальтерами торговали на Черкизовском рынке.