Навстречу ему, уткнувшись в телефон, брёл – видимо, с какой-то особенно жестокой продлёнки – школьник с массивным рюкзаком за спиной.

– Эй, – окликнул его Демьян. – Иди-ка сюда, пацан.

– Чего надо? – тот дерзко посмотрел на Демьяна.

– Три тыщи хочешь? – спросил Демьян. – За твой телефон.

Симку без паспорта ему в салоне точно не продадут.

– Он двенадцать стоит, – сказал пацан.

– Вот тебе, – Демьян достал из кармана тысячные, – четыре. Родителям скажешь, что потерял. Новый купят.

Школьник ещё раз взглянул на телефон, потом на Демьяна. Протянул ладонь.

Никто не ехал в этот час в Москву; никто, кроме женщины с маленькой девочкой. Они сидели впереди, о чём-то неслышно разговаривали.

Демьян скачал приложение, авторизовался, – хотя бы память о логине и пароле они не стёрли – посмотрел баланс: у него нашлось шестьсот с лишним рублей. Пробежался по коэффициентам, выбрал самый большой и поставил на аутсайдера; выплаты обещали один к пяти с половиной. Выиграет – почти отобьёт затраты на телефон. Вернёт Асмире. Или снова инвестирует.

Он прислонился к окну и стал смотреть в темень, прорезаемую фонарями и фарами.

Мыслей не было.

Автобус выехал к лесу, и он вспомнил вдруг летний лагерь, и вожатую, зловеще шепчущую перед отбоем о мальчике, который убежал, заблудился, и три дня – соответственно, и три ночи! – бродил в глухомани и густолесье; «и вот представьте, – с непонятным им тогда воодушевлением запугивала их она, – представьте только, каково это: деревья шумят, холодно, очень холодно, тьма полная, еды нет, воды нет, никто не поможет, а из кустов зыркают на тебя два блестящих глаза»; Демьян представлял.

Девочка впереди вдруг привстала, и обняла женщину за шею… таким странным, специфичным движением, словно бы пыталась вскарабкаться наверх, и тут из тёмных глубин всплыло у Демьяна ещё одно давнее воспоминание, то, о котором он не думал уже много-много лет.

Тогда было так. Бассейн. Большой: полтинник. На соседней дорожке вяло машут под водой конечностями грузные ламантинихи, дальше плещется и старательно машет руками мелюзга. Демьян плывёт на досочке – тренировка уже закончена, он закупывается – мимо мелкой девчонки. Та качается поплавком.

Вверх – вниз.

Как-то неправильно она шевелит руками. Неестественно.

И амплитуда слишком уж большая: уходит она под воду не так, как делают это те, кто развлекается.

Демьян останавливается.

Глаза у девочки пустые и сумасшедшие. Ещё ничего не понимая, Демьян делает гребок к ней, она выбрасывает в его сторону руку, и тихо, без брызг, без пузырей погружается вниз. Под воду.

Демьян оборачивается на бортик.

Туда уже подплыли все из его группы, тренер склонился, что-то рассказывает. Наверное, про сборы на следующей неделе; нужно поторопиться, чтобы не прослушать: Глеб опять потом будет при всех стебать насчёт того, что полдня в воде, а уши немыты, и приплетать к этому другую такую же фигню. Варька с Танькой, конечно, станут обидно ржать и снова припоминать, как опоздал, как не взял на тренировку плавки, как тогда первым не выдержал и выскочил из сауны… нет уж.

Он в растерянности зависает.

Потом внезапно – и даже не успев удивиться этому приступу спонтанности – отодвигает доску, подныривает под дорожку, и хватает девчонку за локоть.

Тащит. Тащит.

Лицо её на поверхности, бликующая плёнка воды соскальзывает вниз, ноздри у неё шевелятся, чёрный рот хватает воздух.

Она тут же больно впивается ему в шею, начинает карабкаться вверх, выше, по плечам, по голове, не обращая внимания во что упирается, во что попадает острыми когтями; молча, молча, судорожно, с неожидаемой от неё силой.

Демьян от внезапности такого нападения уходит вниз. Хлебает. Потом разворачивает её боком, фиксирует, не давая возможности сплести руки. Тащит к бортику.

Девочка дёргается. Она не плачет, не говорит, не кричит. Но цепкость её, сила, ярость настолько сильны, что ему с трудом удаётся удерживать её так, чтобы самому не провалиться под воду.

Вот они у бортика; она не может сама залезть по лестнице. Демьян подталкивает её.

Там, на твёрдой поверхности, она садится, жалко крючится, глядит на него мутными глазами. И начинает кашлять, плеваться, а потом плакать: слёзы её мешаются с водой.

Её трясёт.

Плохо слушающейся рукой она стаскивает шапочку, бросает её. Рыжие волосы липнут ей на лицо, падают на россыпь мелких конопушек у носа.

Не понимая, что нужно делать дальше, Демьян несколько секунд смотрит на неё, затем разворачивается, и доныривает до брошенной доски. Спешит к группе: тренер всё ещё что-то рассказывает, можно успеть хотя бы к концу.

А через неделю…

А через неделю после этого его притормозил около бассейна мужик. Он стоял рядом с автофургоном, расписанным чем-то ярким, рекламным, и недвусмысленно глядел прямо в Демьяна.

– Эй, – сказал мужик. – Иди-ка сюда, пацан.

Денис шёл с тренировки, пристроившись к их компании сбоку; все шумно двигались к остановке автобуса.

– О! – сказал Глеб. – Спящую красавицу в полицию забирают. Чё натворил? Опять что-то проспал?

Девки заржали.

– Иди, не бойся, – сказал мужик.

Демьяна кто-то толкнул в спину. Он сделал несколько шагов. Остановился. Уши его горели.

– Ты Сашку вытащил? – спросил мужик. – Он?

Демьян увидел, как из-за ног мужика выглянула девочка. Она высунулась на секунду, закивала головой, а потом спряталась обратно. Все утихли.

– Я тренерам впендюрил уже, – сказал мужик, и только в этот момент Демьян сообразил, что говорит он о том, недельной давности, случае.

– Я не знал, – тихо сказал Демьян. – Что Сашка.

Мужик рассмеялся. Хлопнул его по плечу.

– Ну, герой, – сказал он. – Уважуха. Спасибо тебе. Если бы не ты… Если бы не вытащил тогда Сашку, утонула бы. Спасибо. Спасибо… Вот. Смотри!

Он отодвинул дверь фургона, и достал оттуда шоссейник.

Выглядел тот… невероятно.

На всех опустилось полное, абсолютное безмолвие.

Как выключили звук.

И зажгли свет… такой, из сказок, из фэнтези; волшебный. Густой, плотный.

Демьян протянул руку. Потрогал плоский и широкий седельный штырь. Коснулся рогов. Заднее колесо – без спиц, дисковое, сплошное. Переднее – с лопастями.

Это… Да даже посмотреть на такой байк, просто вблизи, а уж тем более пощупать живьём – уже удача.

Их девчонки обступили велик. Шушукались. Трогать не решались.

– Карбон? – громко спросил Глеб.

– Само собой, – сказал мужик. – Ты катаешь? Ну, будешь катать, значит. Дарю.

Кто-то позади него протяжно охнул.

– Смотри. Электронная трансмиссия. Никакой внешней проводки, никаких тросиков. Всё убрано внутрь. Аэробары. Сервомоторы в переключателях, контроллеры в манетках. Скорости щёлкать можно подушечкой пальца. Он юзаный, но годный. Уж поверь. Ну? Как тебе? Держи. Твоё.

– Юуузаный! – протянул Глеб. – Ха. Фигня полная.

– Вот, послушай, – сказал мужик, а потом приподнял заднее колесо, и раскрутил его.

Демьян услышал нечто вроде протяжного высокочастотного гудения. Будто кто-то на огромной скорости вёл тонким прутом по металлу с поверхностью из мелких соразмерных пупырышек.

– Как? – спросил мужик, а затем прихватил колесо ладонью.

На всех упала нестерпимая тишина.

Словно огромная ладонь цепко выхватила с орбиты планету, и обернула её акустическим поролоном.

– Можно ещё? – попросил долгие столетия спустя Демьян.

Мужик рассмеялся.

– А можно мне? – спросила Варя. Посмотрела на Демьяна. – Можно?

У неё, оказывается, были глубокие светло-серые космические глаза и длинные ресницы.

– Да, – сказал Демьян. – То есть это… Не знаю. Да?

– Он твой, – сказал мужик. – Ты и решай. Это, кстати, называется «жужжание злой пчелы». Хочется слушать, да? В общем, так. Меня зовут Юра. Юрий Алексеевич. У меня велосервис в Луже. Заходи. Расскажу про аэродинамику и педалирование, настрою посадку. Покажу всё, что нужно. Да… Тапки бы тебе ещё… Ладно, найду. Приходи, подберу. Держи. Да не бойся ты. Бери смелее.