Я видел людей, которые, поссав на бедного Донни единожды и получив свой гонорар, тут же занимали новую очередь, накачиваясь мочегонной мутью прямо не отходя от кассы. Не знаю, раскрепостился там кто-нибудь или нет, но на бабос народ поднялся, это точно. Донни был доволен и потом рассказывал, что в Питере никто из панков не захотел поссать на него, и лишь умалишенная старушка, проходившая мимо, согласилась удовлетворить его просьбу. Таким был визит старого американского панка в Москву.
Мы тем временем все чаще и чаще выступали в «Хо Ши Мине», с бандами типа «Чудо-Юдо», «Пурген», и нашими давыдковскими корешами – Apple Core. В Apple Core играли парни, с которыми мы крепко сошлись и быстро подружились. Леха Сучков, по кличке Сучок, веселый и душевный парень, играл на басу и пел, Макс Шарик был гитаристом, и Серега Шайтан барабанил. Apple Core играли мощную музыку, жесткую смесь классического трэш-металла, кроссовера и хардкор-панка, с ориентацией на M.O.D., S.O.D., Anthrax, D.R.I. и группы подобные им.
Мы играли с Apple Core часто, практически каждый концерт осенью-зимой 92-го мы давали в паре. Вскоре парни взяли в состав певца (Леха сфокусировался на басу), их давнишнего приятеля Славу Хомича по прозвищу Пипа. Пипа был отличным певцом, супертехничным и опытным. С ним в составе Apple Core все больше и больше начали уклоняться в сторону мелодичной альтернативной музыки, оставляя при этом в аранжировках место и для металла. Пипа с одинаковой убедительностью мог рычать, пищать, выпевать сложнейшие мелодические куски с обилием очень высоких и очень низких нот. Парни стали звучать почти как Faith no More, с грандж-элементами и фанк-вставками в духе только вошедших в моду Red Hot Chili Peppers.
Со временем мы сошлись с Сучком очень близко, и до самого дня его смерти, зимой 99-го, он оставался одним из самых лучших моих друзей.
Мы продолжали репетировать в подвале. Кроме «Наива» и «Ногу Свело», мы также пустили в подвал Apple Core, и группу бывшего басиста «Кутузовского Проспекта» (и одного из будущих басистов «Четырех Тараканов») Санька «Пэпа» Потапова. Его банда звалась «Большой Обман». Также через каких-то приятелей мы познакомились с вполне уже взрослым парнем, которого звали Олег. Чувак, выглядевший лет на 35 («олдарь», по нашим тогдашним понятиям), недавно переехал в Москву из Киева. Обладая классическим, консерваторским музыкальным образованием, профессиональный бас-гитарист, он мечтал сделать в Москве свою банду и искал людей, желающих играть с ним в металл-группе, а заодно – базу для репетиций. Когда его группа была сформирована, мы также пустили его репетировать к нам. По прошествии нескольких лет Олег стал известен как «Черепах», а его новая, уже панк-группа, стала зваться «АЗЪ».
Мы много играли в то время, стараясь заряжаться во все мыслимые и немыслимые дыры. Оставшиеся в живых сохозяева «Отрыжки» открывали новые места, каждое из которых не могло протянуть и несколько месяцев. В конце концов, было объявлено, что в скором времени эти люди откроют на Соколе стабильное заведение, сделанное по образу европейских рок-клубов. Клуб, получивший название «SEXTON FO.Z.D.», действительно заработал в скором времени.
«Секстон» был на самом деле реальным местом, круто сделанным и очень стильным. Клуб мигом наполнился нужной и очень теплой атмосферой. Они делали по 2–3 разных концерта в выходные и по одному (иногда также по два) концерта в будни. «Секстон» не нуждался ни в рекламе, ни в промо. Нужные люди сами находили дорогу туда, а фэйс-контроль осуществляемый байкером из Night Wolves по кличке Квадрат, обеспечивал спокойствие внутри.
Мы выступали в «Секстоне», играя с группами нашего уровня, иногда – как часть связки «Ва-Банкъ» – «Наив» – «Четыре Таракана». Фэны, ходившие на такие концерты, принимали нас очень тепло. Люди знали некоторые песни, кое у кого был наш альбом, к тому же мы играли много каверов Pistols и Ramones, а людям это нравилось. Также как и в «Отрыжке», секстоновский зал был отделен от сцены металлической решеткой, и фэны в экстазе прыгали на нее и карабкались наверх. Удивительное зрелище – ты играешь, а прямо перед тобой, в воздухе, в вертикальном положении висит несколько орущих рыл.
Также концерты шли в подвальчике хошиминовского клуба и иногда – в некоторых ДК. Лана Ельчанинова делала зимой два мощных феста, один в декабре, Панк-фестиваль «Под елкой», и второй – 2-го февраля, в день рождения Джонни Роттена из Pistols. И хотя сцена в последнее время весьма укрепилась, стала разнообразной и мощной, тем не менее, публика стала исчезать. Я и сейчас не могу с точностью назвать причины такого оттока людей от андеграундного, клубного рока. Если на концерты в «Отрыжку» людей собирали одной, зачастую рукописной афишей на дверях офиса «Рок-лаборатории» (и было-то это меньше года назад), то теперь приходилось убивать город афишами и брать билеты на реализацию у организаторов концертов. Я знаю, что такая практика организации клубных мероприятий существует до сих пор, однако очевидно, что сейчас это происходит из-за нежелания некоторых нечистоплотных клубных промоутеров работать, просто делать свое дело. Мы всего два раза участвовали в концертах, где для того, чтобы выступить, было необходимо распространять билеты среди своих друзей. Тогда это было насущной необходимостью. В огромной Москве существовал один-единственный рок-клуб, а организация концертов в ДК уже начала стоить огромного бабла. Наступила пора полупустых залов и концертов для 17-ти билетников и 10-ти приглашенных. Фестивали собирали немыслимые разностилистические солянки. Организаторы, не имея возможности чутко реагировать на изменившуюся ситуацию, прогорали и уходили из этого стремного бизнеса. Жизнь почти встала. Выступать в «Секстоне» каждую неделю было невозможно, и тенденций к улучшению ситуации не наблюдалось.
Тем временем, «Ногу Свело» были готовы записывать новый альбом. Парни много работали, парились над аранжировками, потихоньку начинали думать о духовой секции в составе банды. Все песни были суперскими, однако ничего не предвещало столь мощного взлета, который, как оказалось, уготовил им «Хару мамбуру».
«Наив», записав и выпустив на виниле «Пива для Наива», собирались в европейский тур. Мы же по очереди косили от армии и подумывали о том, что было бы неплохо заменить гитариста. Воробей перестал прогрессировать в последнее время, и его подача и манера уже не могли адекватно отражать новые петуховские песни. Однако со всем этим можно было смириться или же попытаться исправить. Было одно НО. Пит сильно сдружился с Русланом Ступиным, эти «старый» и «молодой» составили неразлучную парочку. Два гиперталантливых музыканта, им было интересно друг с другом, интереснее, чем с кем-либо еще. Денис к тому моменту стал практиковаться в игре на бас-гитаре, заметно прогрессировал день ото дня, и много джэмовал с Русланом у того дома. По всей видимости, именно общаясь со Ступом, Пит начал обламываться от воробьевской игры. Так или иначе, в один момент Денис обозначил проблему, поставив вопрос крайне жестко: «Мне нечего делать в одной группе с таким гитаристом».
Мы сделали выбор. Воробью пришлось покинуть группу. Вскоре после этого он ушел в армию (единственный из нас, он даже не пытался откосить), где попал в какие-то полументовские войска, что и определило род его дальнейших занятий.
После демобилизации Димон начал работать в милиции, и насколько я знаю, продолжает заниматься чем-то подобным по сей день. Я крайне редко вижу его, такие случаи можно пересчитать по пальцам. Я, к сожалению, очень мало знаю о его теперешней жизни.
Новым гитаристом стал первый же парень, приехавший на прослушивание. У нас были общие друзья, поэтому я сразу же вспомнил о нем. Парня звали тоже Дима, по фамилии Самхарадзе, и он оказался первым музыкантом в «Четырех Тараканах», жившим не на Кутузовском. Димон был несколько странным челом, правда, поначалу это было не очень заметно. Например, мы долгое время не знали его настоящей фамилии. Он почему-то шифровал ее от нас, называясь Петровым.
