Амадей пригласил Сольвейг к столу возле камина, растопкой которого уже занималась другая девица. Он отставил деревянный стул, предложив место, а та кивнула с видом высокородной дамы.

Очаг затрещал сухими, душистыми дровами, раздавая тепло и освещая залу. На столе появились кувшины с простоквашей и квасом, плошки с квашеной капустой, редькой, мочеными яблоками — последние сразу приметила Сольвейг. В центр стола, как того требовали традиции, поставили большой каравай — судя по цвету, ржано-ячменный.

— Рэй! — устроившись, вдохновенно обратился герой. — Не верится. Я-то думал, сразу встретимся, как из Башни выйдем. Сколь прошло, полгода? Уж я и не ждал. И как мы разминулись?

— Да, много всего приключилось, — с натянутой улыбкой ответил беглец.

Молодка в белом сарафане и с толстой эбеновой косой разлила всем квасу из потной крынки.

— За встречу?! — улыбнувшись красивой улыбкой, воззвал Амадей.

Сольвейг радостно треснула по его кружке, так что квас плеснулся и смешался. Холодный, сладковато-кислый, пряный и терпкий, напиток ударил по вкусовым рецепторам. Трахею закололо.

— На юге делают более сладкий, с изюмом, а здесь, в Северо-Восточном, кроме ржаных сухарей, любят добавлять терновник или травы: шалфей, эстрагон, и иногда солодку. Вкусно? Ты не стесняйся, пей во всё горло, в этой стране именно так принято!

Не успел Амадей окончить, как Сольвейг уже брякнула пустой кружкой по столу и стерла рукавом пенные усы:

— Вкуснотища!

Амадей тут же щелкнул пальцами, велев наполнить кружки.

— Расскажи, как ты, Рэй? — обеспокоенно обратился он. — Нездоровый у тебя вид. Да еще без шапки, неужто в неволю угодил?

— Да уж, помотало меня, — притянул он улыбку, поджимая пальцы на босых ногах, которые он поставил на постеленные онучи. — А как это ты узнал, что я невольник? И причем тут шапка?

— Так ведь мужчине с непокрытой головой, — важно развел руками Амадей, — никак невозможно! До́ма и в корчме — пусть. Но по улице только преступники и нищие без головного убора ходят, ну и смерды — самая несвободная категория населения, — он стукнул указательным пальцем по лбу, по которому шел расшитый тканый ободок, видимо, с деревянным обручем внутри. — Хотя бы такой ободок или ленточку, иначе за человека не сочтут. Можно и панаму, но это тоже для бедняков, по мне так с ободком оно авантажнее.

Рэй кивнул:

— Ну, ты прав, дела у меня совсем не авантажно. А у тебя, вижу, всё отлично?

— Удивительный мир, правда же?! — с восторгом вопросил Амадей. — Не устаю восхищаться! Столько невероятных вещей здесь происходит. Я бесконечно счастлив, что мне довелось сюда попасть. Какая здесь природа, волшебные животные, удивительные города, вкусная кухня и радушные люди, — он обернулся к Сольвейг и, ловко подмигнув, прибавил: — А какие в Княжестве девушки. О! — придумал он, подняв дополненную кружку объявил: — За, — и совсем шепотком: — Светлобая!

Рэя передернуло от упоминания этого имени, а Сольвейг, не вдаваясь, поддержала второй тост.

— Как же богиня? — спросил Рэй, придержав пока кружку. — Это ведь она нас призвала, а вовсе не кот.

— А-а, эта. Даже не знаю ее имени. Честно, я пытался узнать, но тут о ней никто не слышал. Скажу больше, — сбавил он голос, — я встречал героев, которые вместо юной девушки видели красивого юношу с теми же глазами рисунка звездного неба. Переменчивый образ? У меня вот сразу вызывает недоверие, — повел он плечом и сделал глоток. — Есть тут Мокошь — божество плодородия, семейного очага, деторождения и иже с ними, или, к примеру, Марена — суровая жена Чернобога, богиня северных ветров, полярной ночи и зимнего периода. Но их описание не имеет ничего общего с тем, что видели мы. На мой взгляд, господин Светл-О-Бай — куда более важный персонаж Правой Башни.

Рэй призадумался. Кивнул, с сомнением стукнул о кружку Амадея; всё же квас был бесподобным.

Амадей вновь поднял испытующий взгляд, против которого у Рэя не было противодействия. Скиталец в деталях рассказал историю своих злоключений, стоило ему явиться в мир, и как его сослали к черту на рога.

Растроганный Амадей вскорости забрал у Рэя кружку с квасом — слабоалкогольный напиток для таких историй не годился. Велел подать наперстки и вишневку. Шикнул на служанку и сам разлил густой вишневой наливки — сугубо ради легкости в сердце. И уж тут беглец, с сердцем, которое с первой же стопки и правда стало невозможно легким, поведал об арестантской жизни в порубе.

— И что потом?! — во все уши внимал Амадей. — Опять сокамерники поколотили?

— Да нет, чесноки — ребята неплохие, они сто раз меня выручали. Вот милые в тот раз меня неслабо по ребрам отходили. А на следующий день я не смог вовремя подняться на построение, так что сторожа отправили меня на штрафную работу.

Поникший товарищ водил пальцем по ободку пустого деревянного наперстка. Он поднял взгляд, проникновенно посмотрел.

— Ты прости меня, — искренне шепнул он и ненадолго сжал запястье. — Я и подумать не мог, как тяжко придется тому, кого не одарили талантом. Надеялся, Светл тебе что получше предложит. То-то ты на него в обиде!

— Да вовсе нет. В общем-то, я ведь сам виноват.

— Неправда! Это они, из Башни, нас призвали, им и отвечать! — от досады он стукнул он по столу. — Невезуха. Надо было поискать тебя сразу! Вот ведь как жребий пал.

— Не вини себя. Едва ли ты смог бы отыскать хоть какие-то мои следы, учитывая, как скоро меня увезли на север этого края.

На стол поставили кипящий чугунок. Девочка подняла крышку, и комната наполнилась кучерявыми пара́ми лука и тушеного мяса. Она раскладывала ужин по глубоким тарелкам, но на последней Амадей вдруг прервал ее:

— Что ты, как скареда, одну труху накладываешь! Не видишь, человек у тебя за столом голодный? А ну, брысь!

Он выхватил черпак, погрозив девчонке, которая тут же юркнула прочь, и добавил в тарелку Рэя щедрый кусок разваристого мяса.

— Извините, ребята, понабрался я уже местных словечек, — неловко улыбнулся Амадей, затем отломил от каравая большой кусок и положил на другую тарелку, предложив ее новому другу.

Рэй, однако, убрал руки со стола.

— Спасибо. Но у нас и близко не хватит денег, чтобы заплатить за всё, — произнес он, при этом укоризненно взглянув на Сольвейг, которая уже уплетала горячее мясо за обе щеки.

— А! То-то вы с селянами в кости играть уселись. Отчаянно, ха-ха!

— Да фшё пыло пы ноумально! — не прожевав, пробубнила Сольвейг. — Ежели б этот чурбан не влез!

— Да за тебя же волновался, дуреха! Как тебе такое в голову пришло — себя поставить на кон?

— А вы, надо думать, уже давно знакомы, — хихикнул Амадей. — Ладно, вижу, что ты скромничаешь. Не думай о деньгах, Рэй, налетай. И вот что! Случившееся с тобой, оно страсть как несправедливо, поэтому, считай, что этот мир возвращает должок. А может, — заговорщически подмигнул он, — для того мир нас и столкнул с такой силой?

Томленое мясо вперемешку с луком и репой, да сдобренное травами, таяло на языке. Рэй держал себя в руках, стараясь не объедаться с непривычки, но изголодавшийся организм был сильнее воли. Квашеная капуста, моченая редька, соленые грибы и прочие вкусности превосходно дополняли мясное блюдо.

— Я вот ни с кем по-настоящему не подружился в этом мире, — досадно признался Амадей. — Разные мы с ними. А вы-то двое как сошлись?

Герой переглянулся с подругой, но в момент, когда собрался рассказать историю своего похищения из трудового поместья, та включилась, поведав уточненную версию. Оказалось, что Рэй сам, под покровом ночи, сбежал из неволи, а когда сторожевые собаки почти настигли, он встретил бродячую травницу, что спасла от погони. С ней он и продолжил путь.

— О-ох! — умильно выдохнул Амадей. От выпитого глаза его блестели, а щеки пылали нежными розами. — Встреча в миг опасности! Это очень красиво. Я так вам завидую!

— Чему ж тут?.. — прожевав, удивленно спросил Рэй.