— Думаешь, что-то особенное в этом хвосте? Выходит, судья-то ведает, что к нам забрело?

— А то! — опять вклинился сосед. — Ведает, еще как! Да судья сам, что лешего, боится зверюгу! Кудлатый ведь по званию выбирать не станет? «Хрусть» судейской шейкой во сне и удерет с жирненькой добычей, хе-хе!

— Хм, вот это, кстати, возможно, — посерьезнев, закивала Лишка. — Не то, что оно судью загрызет, а что судья по правде его боится. Короче, мужики, тут вот какая буза. Подслушала я утром разговор сторожей, — шепотом начала она. — Сказали, что судья уж распорядился для решения проблемы, — она сделала интригующую паузу, — пригласить героев!

Рэя будто током пробрало на этом слове.

Впервые после суда кто-то в этом мире упомянул божественных посланников! Героев, которым ни много ни мало предписано спасти не то целый мир, не то лишь людской род — тут пока ясности не было, да и спасти от чего — тоже оставалось загадкой. Но героев!

«Господи, как же я забыл? — оторопело подумал он, и пред глазами скопом пустых страниц пролетели последние месяцы. — А я — тоже?..»

— Рэй, ковш подай, — кликнула Лиша.

В общей сложности уже более полугода он провел в заточении. Суровая осень, беспощадная зима, а теперь эта голодная весна. Тепло вернулось, но голод! Серый, животный голод, что диким волком скребся изнутри и бесновался только сильнее, когда Рэю удавалось наложить руки на лишнюю порцию постной каши или обглодать вываренный в супе хребет. Да еще зверюга, что подрала последнюю скотину. Черт, да он сам готов был сожрать живьем несчастных куриц, только бы наесться хоть один раз! Голод, холод, нищета и болезни заполонили сознание, заставили позабыть о предназначении.

— Рэй?

Голову обогревало весеннее солнце, однако сердце похолодело. Как давно он перестал думать о высшей миссии, как давно он перестал считать это место временным? Как давно смирился?

Из мутного, идущего рябью зеркала воды на него вдруг вылупилось чужое лицо: непривычно вытянутый, с резкими чертами, облик высохшего старика. Впалые щеки вырисовывались полукруглыми тенями, глаза — две черные впадины без искорки жизни, борода, которую тут не требовали брить, отросла бурым сорняком.

Узник смотрел на отражение, недоумевая: «Чего это он уставился?» Он провел рукой по отросшим волосам, и злой двойник по ту сторону почему-то сделал то же. Он положил ладони себе на лицо, однако в отражении на щеки легли костлявые пальцы с отросшими ногтями. Пустые впадины вместо глаз бессмысленно пялились… как вдруг отражение разбилось ударившим по воде ковшом!

— Кого узрел-то там, соколий?! — звонко хрюкнула Лишка, орудуя черпаком.

— А? Да так. Г-герои, говоришь? — переспросил Рэй как можно спокойнее. — А много их будет?

— Я почем знаю? — хмыкнула она, утапливая белье в ледяной воде. — Будь они неладны. Вряд ли они тут что-то поймают, только на награду судьеву позарились, небось целый мешок серебра посулили, вот и запрягли такую даль. Надеюсь, не заплатят им вперед, а то слиняют, даже не поглядим, как их сожрут.

— Сожрут? Г-героев-то? А ты не высокого о них м-мнения. Почему думаешь, что они не справятся?

— Куда там! Бездельники. Видала, их в Сяве раньше полно было. Кичливые такие, мол, снизошли до ваших бед, мужики раскошеливайтесь, бабы подол задирайте! А до дела доходит — друг друга готовы поубивать за место в кустах. А уж в ратном деле на героев стыдоба смотреть: не княжьи солдаты, а деревенские колдыри им по мусалам надают.

— П-подожди, — не верил ушам Рэй, — разве герои не обладают бо-жественными талантами? Они ведь должны быть, как же там, честны, д-достойны и преданы долгу?

Лишка не в первый раз глянула на напарника с подозрением, но в этот раз взгляд был короче, а подозрений в нём больше.

— Может, они чего и должны… пришельцы-спасители, как же! Девственность мою пусть спасут, ха! — опять хрюкнула. — Да они нам тут сто лет не всрались, герои-то. От чего спасать нас?

Разговор оставил сомнения. «Действительно, от чего же?» И всё-таки факт был налицо: герои существуют, а некоторые, похоже, занимаются тем, чем, по мнению Рэя, должны заниматься герои!

До конца рабочего дня он смятенно размышлял об услышанном. Нечто встряхнуло его, словно от долгого сна, заставив сердце биться. Вечером он упросил Лишку подстричь ему волосы, вопреки традициям подчистую сбрил непослушную бороду, затем подстриг ногти и подшил кое-где арестантскую одежду.

Герои, однако, не спешили явиться.

Поздняя весна: уже травник месяц.

Полный лунный цикл минул со дня, когда Рэй стал жить надеждой встретить соратников. Несчетное количество раз он представлял, какой будет встреча: узнают ли они собрата, смогут ли помочь в его положении. Станут ли? То ли одна эта идея, то ли приход весны, с которым оживала природа, но призванный более не позволял себе пасть духом, сердце билось сильно и ровно.

Изо дня в день он трудился пуще прежнего, стараясь и поддержать форму, и обретать навыки. Кроме чашек и стрел, уже умел вытачивать рукояти для инструмента, детали для мебели, которую потом собирали другие мастера. Он так никогда и не жевал вощеную мул-траву, а все порции выменивал на продукты. Кто-то в голове оживился и теперь назло волшебному коту, что, верно, уж и позабыл о нём, назло Амадею, герою, вероятно, идущему предрешенным на успех путем, непрестанно талдычил: «Этот лагерь — не конец моей истории». Да, он был здоров вопреки всем невзгодам, силен — на лесоповале других не остается, у него был друг и даже небольшой авторитет в лагере; со всем этим можно было работать. Впрочем, возникшие не пойми откуда заикания так и не удалось побороть.

Так глубоко задумался он, шагая через двор с охапкой дров на груди, что сам не заметил, как перед ним возникла стена. Он оступился, а через секунду оказался на земле, звонко усыпанный поленьями.

— И как это понимать? — уязвленно прозвучало над ним.

Рэй медленно возводил взгляд. Изящные кожаные сапоги с невысоким роговым каблуком: мягкая кожа, искусная выделка и, с ума сойти, металлические пряжки! Надо отметить, что любое изделие из металла в этом мире вообще обладало какой-то фантастической ценностью. Заправленная в штаны белоснежная рубаха со шнуровкой на груди, затянутая кожаным поясом, выгодно подчеркивала талию, крепкую грудную клетку и выдающиеся плечи. Черты лица симметричны и красивы, легкие растрепанные волосы цвета пшеницы не касались плеч, а отсутствие укладки придавало образу моложавую небрежность и лихость. Молодой мужчина имел облик эталонного героя былин!

— Дождусь я извинений? — обратился он.

Рэй, давясь заиканиями, вымолвил, что просит прощения, но, только собрался задать вопрос, как благородные, светло-голубые глаза утратили интерес к никчемному кандальнику. Герой былин цыкнул и зашагал прочь, не дожидаясь заикающегося визави. Следом трусил молодой паренек с большим рюкзаком кустарного пошива на плечах. Этот мельком одарил Рэя каким-то уж очень брезгливым взглядом.

«Неужто и правда герой? — запоздало взволновался герой-узник. — Так и подумаешь, толкнули его».

Сегодня на пристани позади частокола вновь высились перепончатые мачты речной шхуны. Присутствие корабля не было чем-то необычным, этот швартовался каждые две-три недели, подвозя продовольствие, новых заключенных, а также гостей — редких коробейников, знахарей, странствующих монахов, распространяющих непопулярное в этих землях учение о некоем пророке, убитом солдатами старого княжества сотни лет назад, но почему-то до сих пор почитаемом, а также княжеских скороходов, привозивших документы судье. Гости прибывали в лагерь на правах вольных посетителей, квартировали в стольном доме и уезжали той же, максимум следующей лодкой. Однако Рэй осознал, что сегодня-то в лагере уж очень шумно из-за количества прибывших.

Получив тычку от сторожа, он собрал рассыпанные по двору поленья, но другой надзиратель, забавно окая, окликнул: