Кошка ждала меня. Осознанным взглядом она сопровождала меня, пока я двигался в её сторону. Но, когда между нами оставался метр, вдруг бросилась бежать через дорогу.

Чёртовы сигналящие отняли драгоценные секунды. Я чуть не потерял из виду цель.

Прежде чем Они выключат для меня систему, я должен понять. Что понять — я ещё не решил. Никогда не думал, что выпадет шанс. Я его не упущу!

Не помню, когда начался ливень и сгустились сумерки. Опасно так бегать. Можно что-нибудь повредить или простудиться. Когда-то это имело бы значение, но теперь игра окончена. С каждой минутой я всё ближе к отключению. Чувствую огонь в лёгких от долгого бега, но это иллюзия. Сигнал мозгу — твой мешок с костями в опасности. Мне больше не нужен мешок с костями. Мне нужны ответы.

Я не отставал. Кошка уводила меня далеко от знакомых районов. Туда, где дороги не освещены, а под ногами плещется грязь вместо ровного асфальта. Мне не страшно заблудиться. Я уже не окажусь в том месте, которое называл домом. В ушах пульсировала кровь, перемешиваясь с воем сирен где-то вдалеке.

Костюм насквозь промок. По ощущениям, прошло около пары часов. Мир уже начинал распадаться на куски. Текстуры плыли, объекты менялись в размерах, искажались расстояния.

Я вдруг понял, что бежать больше нет смысла. Ведь расстояния — тоже иллюзия. Я всю жизнь оставался на одном месте.

И я остановился. Один тусклый фонарь горел на крыльце кирпичного одноэтажного здания. Под ним стояла Сара. Капли дождя смывали макияж с её лица. В её руках спокойно сидела кошка. Сара смотрела на меня с укором и материнской нежностью.

— Даниэль, не бойся. Скоро всё станет хорошо. Тебе помогут. Ты сможешь жить, как раньше.

Не могу поверить. Меня обманули? Сара не НПС. Она одна из них. Правильно, не будут же сутками за одним лишь мной наблюдать издалека. Мир так велик. Они послали её приглядеть за мной.

Раз так, выходит, только она поняла, что я всё знаю.

В моей руке материализовалось горлышко разбитой бутылки из-под вина. Я активировал выброс адреналина, и тело с нечеловеческим импульсом бросилось на девушку. Сара не успела отреагировать.

Стекло разорвало тонкую кожу и пробило артерию в её шее. Я был аккуратен. Сара — важная персона, нужно отнестись к ней с уважением. Придерживая её за корпус, я мягко опустил её на землю. Дождь сразу смывал кровь, так что платье не пострадало.

Лучше бы ты была НПС, моя дорогая. Сыграли бы красивую свадьбу и воспитали бы порядочного члена общества. Как, интересно, ты так быстро нашла меня? Неужели бегала за мной по всему городу? В любом случае, мне пора.

Я поднялся на ноги с удивительной лёгкостью. Но лёгкость эта обернулась тяжелым ударом по сознанию, стоило мне понять, где я нахожусь. Задний двор ресторана.

Наручные часы показывали половину седьмого.

Из-под рукава выглядывал уголок бумажки. Я с тяжелым сердцем за него потянул, начиная вспоминать, как сам оставлял для себя послание. Текст размывался под каплями дождя.

«Даниэль, это я, Даниэль. Не хочу тебя расстраивать, но ты болен. Если снова вспомнишь про Них и систему, то, пожалуйста…»

Я не смог дочитать. Записка выпала из рук из-за толчка со спины. Больше руками шевелить я не мог. Видел только рукава белого халата вокруг зафиксированных локтей. Укол с успокоительным вошёл в мышцу.

Перед тем как закрыть глаза, я бросил последний взгляд на Сару. Даже не заметил, пока укладывал её, что из платья выпала пластиковая карточка с её фото, именем и должностью инспектора девиантных субъектов системы.

Я правда болен. Кто в здравом уме пойдёт против системы? Краем угасающего сознания я благодарил Их за шанс на продолжение игры.

Бал-маскарад в двадцать первом веке — это развлечение для ценителей или маньяков. Не уверена, кем является моя мать. Я думала, она попала в секту, поэтому уговорила её взять меня сегодня с собой. И, надо же, это и вправду оказался бал-маскарад. Такой, каким его представляют. Даже обидно.

Взяли платья и маски напрокат. Как в конце девятнадцатого века, только удобные.

Маму увёл незнакомый дядя с длинными усами и в маске с перьями, а я жмусь к стене и не понимаю, что меня должно веселить. Даже музыку не смогли подобрать интересную. Включили первый попавшийся сборник для вальса. Если суть маскарада в том, чтобы быть неузнанным, то закрывать нужно всё лицо и парик надевать. Даже в калейдоскопе сверкающих платьев легко найти якобы скрытые лица матери и её подружек.

В глазах рябит от обилия красок и блеска, голова кругом. Реальность куда-то убегает. Только стена под лопатками напоминает, что это всё не иллюзии. Ищу глазами маму, чтобы хоть за что-то зацепиться. Её голос вдруг раздаётся совсем близко. Когда она успела вернуться? По телефону болтает. Откуда она только его достала? В платье нет карманов.

— A elementum malitiosum detectum est. Ego auxilium peto.

Что это за язык? Почему её голос такой холодный? Только что казалось, что она мило смеялась в трубку, а теперь подозрительно озирается по сторонам.

— Мам?

Она сразу бросила трубку и улыбнулась мне.

— Сара, почему ты не танцуешь? — Под многослойным платьем застучали каблуки, мама оказалась рядом.

— На каком языке ты сейчас говорила? — Вообще-то, для меня в новость, что она знает языки. Она же увлекается только рецептами тортов и странными вечеринками.

Она залилась смехом.

— О чём ты? Я лишь обсуждала с папой ужин. Поркетта — это… Сара, что с тобой? Ты побледнела.

Мама странно поменялась в лице. Будто призрака увидела. В моей руке завибрировал телефон. Видимо, по привычке взяла.

— Нет же, я не про поркетту…

Рефлекторно разблокировала экран.

Сообщение: “Оставайся на месте, если хочешь жить”. Очевидно, спам.

— Сара, скажи что-нибудь! — Мама вцепилась в мои плечи и крикнула назад: — Здесь есть врач?

— Ты чего, мам? Я в порядке.

Последнее слово заглушил треск сверху. По ажурному куполу потолка пошли трещины. Они быстро расходились из центра, как распускающийся цветок. Ещё секунда — и куски бетона накроют ряженую толпу.

Инстинкт самосохранения никак не срабатывал. Это было больше похоже на кадр из фильма, чем на реальность. Музыка остановилась одновременно с вальсами.

Маски скрывали страх смерти в глазах. Крики отражались от высоких стен.

Первая глыба диаметром в человеческий рост приземлилась на пустое место в центре. Толпа синхронно дёрнулась в сторону единственной двери из зала, но путь им преградил меткий кусок крыши, перекрывший путь.

Больше потолок не давал осечек. Бетон откалывался точно подобранными формами и размерами для раскалывания черепов. И неизменно попадал в цель, куда бы она ни бежала.

Ускорились ли мысли или замедлилось время, я не разобралась. Но я успевала ясно рассмотреть каждый камень, раскалывающийся в воздухе, меняющий траекторию. Когда они падали на головы, вместе с костями раскалывались маски. Только теперь они были не нужны. По разбитым всмятку остаткам лица, невозможно было опознать человека.

Маму я узнала по рукам. Они накрывали меня пледом по ночам, расставляли на столе тарелки супа, клеили пластырь на разбитые колени. Интересно, существовало ли её лицо, когда в поле зрения были только руки?

Я сделала шаг к ней. Рядом со знакомыми руками умирать будет не так обидно.

Медленный шаг вперёд — и меня тащит назад что-то тяжёлое. Время возобновляет быстрый темп. По ушам разом ударяют вопли, грохот потолка и хруст костей.

— Я же сказал стоять на месте, — незнакомый мягкий голос раздаётся в голове, и я оказываюсь ровно там же, где стояла. Позвоночник почти крошится о камень. Невидимая сила прижимает к стене и не даёт пошевелиться.

— Больно, — прошипела сама себе, но сила отступила. Меня слышат.

— Прости, Сара. Скоро всё закончится.

Голос снова звучал в голове, но перед глазами возникли другие глаза. Они неестественно горели золотом и не давали шанса отвернуться. Чужие руки упирались ладонями в стену по обе стороны от лица. Перекрывали путь. Незнакомец был картинно красив. То, что он не шевелит ртом, когда говорит, трудно назвать недостатком. Умереть на балу в объятиях рыцаря, что защищает тебя своим телом — тоже неплохой исход.