– Тут все деньги, включая его процент, который он, по идее, должен был забрать себе. Будет небольшой компенсацией за те разы, когда он тебя опрокидывал.

– Большое спасибо. Вы прекрасный человек.

Я аккуратно уложил наличку в задний карман брюк. Было очень приятно ощущать то, как они давят на задницу, ведь обычно в моем кармане находилось не больше десяти купюр.

– Ты меня плохо знаешь, – он ухмыльнулся. – Не благодари. Ты заработал эти деньги своим трудом. И еще, осмелюсь дать тебе совет… Ты, конечно, большой мальчик, я все понимаю, но пожалуйста, сваливай из этой дыры, пока есть возможность. Пока есть деньги, а твоя колымага на ходу. Если здесь есть чем пожертвовать, сделай это. Иначе, рано или поздно, ты загонишь себя, будешь погибать на глазах. Я видел таких… Если поймешь это слишком поздно, уже ничего не сделаешь. Твои лучшие годы сгорят в этом тихом и размеренном аду. Если же ты послушаешь меня и поедешь в Волшебный Город, то у тебя будет настоящая жизнь. У тебя большое будущее, но не здесь… Да и только там тебе могут сделать действительно хорошие записи. Профессиональные, а это очень важно, даже в твоем случае. Поверь, я большую часть жизни прожил в Волшебном Городе. Я знаю, о чем говорю…

– Спасибо… – моя голова немного закипела. – Мне нужно подумать. В общем, вы конечно же правы. Сам уже давно хочу свалить… Но, надо все переварить и подумать… Спасибо, еще раз.

Я пожал ему руку и потерянной, медленной походкой поплелся к машине.

– Удачи, рок-звезда!

– Спасибо, и вам! – даже не оборачиваясь, крикнул, подойдя к машине, думая о том, что он действительно прав, что своими словами подвел итог, к которому мысленно я уже давно двигался сам.

Вставил ключ в замок и отпер двери. Аккуратно уложил гитару на заднее сиденье. Сел на водительское. Мне надо было подумать. Серьезно подумать.

Достал из бардачка старый телефон с паутиной трещин в уголке и нажал на кнопку разблокировки. Один процент. Плохо. Шнур я оставил дома. Надо успеть позвонить своей девушке. Но, не судьба… Как только я начал вызов, телефон завибрировал, а экран погас.

– Ну ладно…

Поразмыслив пару минут, я решил по дороге заехать в бар, выпить пару кружек пива. Домой мне не очень хотелось. В последнее время дома становится душно, невыносимо. Не хочется даже думать, хочется просто отключить голову или забить ее всякой ерундой. Скорее всего, меня там что-то раздражает. Как бы странно это не звучало. И я, естественно, знал что именно…

У нее последние полгода вечно недовольное лицо и ей стало абсолютно насрать на то, чем я занимаюсь. Я это вижу и не злюсь. Ей даже все равно на то, что мне теперь за это платят. Кстати, именно с ростом популярности, условной, местной, это все и началось. Может, она ревнует или ей просто нужен парень, который будет ходить на работу и в тайне крутить интриги с женщинами-коллегами. Может, ей надо просто не знать, надо чтобы на меня не обращали внимания.

Теперь же на меня начали смотреть люди (девушки в их числе), я начал им нравиться, начала нравиться моя музыка. Возможно, этим, в небольшой степени, объясняется ее вечно недовольное лицо и плохое настроение (почему-то именно для меня, с остальными она также жизнерадостна и весела, как при нашей первой встрече). Возвращается она только во время просмотра кино. Видимо, это перемещает нас в то время, когда я перебивался разными грязными, низкооплачиваемыми работами и ей не приходилось особо беспокоиться за мою душу.

Мои прошлые приключения ушли, как только мы начали встречаться. Я стал порядочным молодым человеком и самое грустное в том, что я таким и оставался, разве что прибавилось уверенности в себе. Я не изменял и даже не думал об этом. Врал только по бытовым пустякам. Изменилась только она, теперь отравляя наши отношения. Уже несколько месяцев я чувствую эту тяжесть, гирю, что болтается как маятник старинных часов. Только часы – мое сердце. Часы, которые в последнее время часто спешат.

Определенно, надо посидеть за стойкой, выпить пива, послушать музыку и как следует подумать. В баре я чувствую себя более уютно, чем дома, а это уже о чем-то говорит… Думаю, если я задержусь на пару часов, моя любовь меня не потеряет. Тем более она знает, что я сегодня играю и сама отказалась приходить. Я уже привык.

Я завел машину, включил передачу и медленно выехал с парковки. Через пять минут я снова припарковал ее, уже возле бара, который находился между клубом, где сегодня выступал и домом, нашим домом, который изначально являлся ее квартирой.

В этом месте мне было приятно находиться. Обычный небольшой, уютный бар человек на пятьдесят, нарочно небрежный. Голые кирпичные стены, хорошая мебель, теплый тусклый свет. На одной из стен, непонятно почему именно, нарисован поезд метро, выезжающий из тоннеля прямо на гостей. Полки с алкоголем, перед которыми суетился бармен, приятно подсвечивались, приглашая подойти поближе и заказать выпивку. Но, в нашем городе или вообще, в современном мире, многие люди так замкнуты в себе, что боятся сидеть напротив кого-то, заводить диалог, чем-то интересоваться, поэтому за длинной стойкой часто сидели человека три, не более. Остальные, даже грустные одиночки, предпочитали занять все два диванчика и столик своей маленькой грустной, закомплексованной задницей.

Бармен кинул на меня прищуренный взгляд и я зашагал прямо. Стойка располагалась напротив входа. Сел на высокий стул, поставил подошвы носатых кед на хромированный круг, как раз для ног, и дал пять бармену, который тоже тянул ко мне ладонь.

– Здравствуй. Неужели ты свалил с большого клуба, чтобы потратить свои денежки у меня?

Бармен был моим приятелем. Раньше мы жили в одном дворе. Опрятный, худой, но сильный парень. С короткими волосами и кольцом в ухе. Работал постоянно в старой футболке, посвященной группе «Нирвана». Он ходил в ней еще со школы. Говорил, что ее привезли из Америки, а куплена она была на одном из последних концертов. Я, почему-то, ему верю. Она действительно легендарная, ведь за столько лет практически не износилась. Такие вещи и должны жить очень долго.

– Да, свалил. Но, если хочешь, могу вернуться обратно. Там точно такое же просроченное пиво, – я крутанулся на стуле и сделал вид, что хочу уйти.

– Да стой ты, сиди. Мне нравится, когда ты оставляешь здесь заработанные гроши. Да, и не гони на мое пиво. Ты знаешь, что оно всегда свежайшее.

– Знаю, знаю, – я схватился рукой за стойку и повернулся обратно. – Да и, как оказалось, я теперь зарабатываю не такие уж и гроши…

– В смысле? Рассказывай. Джерри договорился о повышении гонорара?

– Не совсем. Просто Джерри договорился с собой о том, как можно меня как следует подна*бать…

– Крыса?

– Крыса…

– Так, тебе чего налить-то? Сразу заговорились, а прироста выручки я не вижу…

– Понял, продажный сукин сын. Не можешь выслушать задаром. Давай пиво, чего тут думать. Я за рулем.

– Окей, минуту.

Пока он суетился, я вытащил из пиджака сигареты и зажигалку, положил на стойку, затем снял его и повесил на крючок под стойкой, подальше, чтобы не запачкать белую ткань пыльными подошвами. До сих пор ощущал духоту. Так всегда, после выступления. Без пиджака мокрая футболка в районе подмышек стала холодной и меня передернуло. Запустил пальцы в волосы, провел ими до затылка и закурил. Передо мной уже стояла запотевшая кружка холодного пива. Прекрасно. Очень хотелось пить.

– Так, у нас больше не курят.

– Ты серьезно? Тогда я пойду пить пиво на лавочке, в одиночестве. Или забью на это. Ты все равно меня не выгонишь.

– Да ладно, я шучу. Но, на самом деле, хотят запретить курить в барах.

– Изверги…

– Согласен… Это же не спорт зал, в конце концов, или студия йоги, – бармен поставил передо мной пепельницу.

– Ну, ничего страшного. Придумаешь что-нибудь, – я сделал три больших глотка из кружки и издал старческий звук, чтобы дать понять окружающим, что мне хорошо.

– Придется. Давай, рассказывай, почему Джерри – крыса. Я собираю слухи.