– Кошка, – шепчу, голос дрожит, срывается. – Девочка моя любимая.

Она приоткрывает глаза, взгляд сначала куда-то сквозь меня, потом уже фокусируется и смотрит прямо в глаза. Но молчит. Вообще никаких эмоций или звуков. И снова закрывает глазки.

– Милая, поговори со мной. Я так испугался! Что с тобой случилось?

– Голова болит, – её голос хрипит.

– Хочешь принесу водички?

Она только слабо кивает. Выхожу из палаты, нахожу аппарат с напитками и едой. А когда возвращаюсь в палату, там уже стоит врач.

– Здравствуйте, а это у нас кто?

– Я жених.

– Это прекрасно, а то мы начали уже переживать, что никто и не знает о пациентке. Я осмотр закончил. Вопросы есть?

– Да, доктор, можно?

Я киваю на дверь. Хочу поговорить вдвоём. Открываю бутылку воды, передаю Марте и выхожу из палаты вслед за врачом. Как только закрываю дверь, стоя в коридоре, задаю вопросы, которые меня беспокоят больше всего.

– Что с ней случилось? Какие травмы?

– У Смолиной сотрясение головного мозга, избирательная амнезия, ушиб мягких тканей копчика и ягодиц. В общем-то, типичные травмы при падении в ванной. Её нашли сотрудники гостиницы без сознания в номере. Вызвали скорую. Передали с ней одежду, но они не знали её имени. Поэтому зарегистрировали по имени, как только Марта Сергеевна пришла в сознание и смогла ответить на наши вопросы.

Я слушаю молча. Упала. Я боялся, что на неё напали. Хорошо ещё, что серьёзная травма только одна.

– Какие прогнозы и что вообще дальше?

– Денёчек-другой подержим ещё, а потом домой – отсыпаться.

– А что по поводу амнезии?

– Тут спешить нельзя, нужно, чтобы сама вспомнила. Сейчас она не помнит ничего после девятого декабря. Возможно, потом было какое-то травмирующее событие. Так что покой, покой и ещё раз покой.

Девятое декабря – это ещё дома, за день до представления с париком.

Захожу обратно в палату, Марта уже спит. Оставляю её телефон на тумбе рядом с кроватью. Целую и выхожу позвонить её родителям.

Разговор с ними короткий, я не успел даже сказать, что произошло. Только то, что она в больнице с сотрясением. Дослушивать или задавать вопросы они не стали.

В палате сел на стул рядом с кроватью и просто смотрел, как она спит.

Марта

Просыпаюсь отдохнувшей, голова зудит в месте удара, но в целом самочувствие неплохое, только сил нет. Открываю глаза – на стуле рядом с кроватью дремлет Лёша. Ноги вытянуты, голова опущена на бок. Выглядит он так себе. Тёмные круги под глазами, щетина отросла сильно. Весь осунулся. Осматриваю палату. Капельницу мне убрали из руки, на тумбочке бутылка воды и мой телефон. Тянусь за водой, только беру её в руку, но слабость такая сильная, что я роняю её на пол. От этого звука Лёша подрывается со стула и начинает сканировать помещение взглядом. Пока не натыкается на бутылку воды на полу.

– Проснулась, девочка моя!

Он подаёт мне открытую бутылку воды и целует в лоб.

– Ты кто?

Марта

Лицо Лёши вытягивается. Сначала он выглядит растерянным, но пауза затягивается и сейчас это выглядит скорее как испуг. Вопросительно смотрю на него.

– Милая, доктор говорил, что у тебя амнезия, но я думал, ты не помнишь только последние дни… Ты меня не узнаёшь?

– Прости…

Отрицательно качаю головой. Стараюсь расслабить мышцы лица, чтобы не засмеяться от того, насколько нелепо и потеряно он сейчас выглядит. Как будто он стоял в очереди на кассу с мамой, но она отошла, а ему нечем расплатиться.

– Я твой жених. Алексей.

На это наглое враньё я уже смолчать не смогла. В возмущении поднимаю брови.

– Нифига себе я поспала, ты куда так торопишься-то? Мы ещё даже не съехались!

– Не понял… Марта, это что за выходки? Я всегда думал, что у меня работа нервная, но ты… Ты с ума сошла? Ты хоть представляешь, как я переживал?

– А чего ты испугался? Что сначала начинать придётся? – смеюсь тихонько.

Лёша садится на кровать ко мне. Мне хочется обнять его, почувствовать уже родной запах.

– Иди сюда, кошка, я так соскучился. Накажу как поправишься! Ты не представляешь, как напугала меня. Так что ты помнишь на самом деле? И что это за шутки вообще?!

Я сажусь на кровати, и Лёша сразу же подтягивает меня к себе на колени, обнимает, утыкается носом в основание шеи.

– Как ложусь спать у себя дома. Почему меня нашли в гостинице? Ты накосячил?

– Хм… Ты хотела… хм… сменить обстановку. Извини, но врач сказал, ты должна сама всё вспомнить. И почему это я сразу накосячил?

– Потому что я могла поехать к родителям, подругам, к тебе в домик, на крайний случай, а поехала в гостиницу. Почему?

– Извини, но врач сказал… В общем, я не могу рассказать.

Интересно, а чего это взгляд как у побитой собаки? Ну вот точно дело в нём!

– Ну допустим… Откуда мой телефон здесь? Мне сказали, его не было в вещах.

– Я его забрал из гостиницы. Там и ноут твой остался, он у меня тоже.

Как всё странно. Очень неприятное чувство, когда ты не помнишь, что с тобой происходило, а другие всё знают.

– Ты выглядишь уставшим. Поезжай домой, отдохни. Со мной всё хорошо. Ой, только помоги мне переодеться в мою одежду. Больничная сорочка на три размера больше меня. Неудобно.

Сейчас я меньше всего думаю о красоте, мне действительно некомфортно в чужой одежде, которая к тому же постоянно сползает.

– Конечно.

Я понимаю, что у меня сотрясение, понимаю, что никаких резких движений сейчас делать нельзя. И стараюсь только эти мысли гонять в голове, когда спецназовец снимает с меня больничную одежду, задевая грубыми пальцами нежную кожу на рёбрах. Ощущение, что он не касался меня целую вечность. Я тут же прикрываю простынёй грудь с затвердевшими сосками, но Лёша замечает мою реакцию. Его взгляд меняется. Вернулся мой хищный лев. Он берёт мою футболку, но, прежде чем надеть её на меня, наклоняется и шепчет рядом с ухом:

– Я тоже соскучился. Безумно. но пока тебе нельзя. Держите себя в руках, Марта Сергевна.

Его горячее дыхание только сильнее распаляет. Реакция на моего мужчину всегда однозначная, в любом моём состоянии.

На лице Лёши хитрая ухмылка, глаза смеются, образуя морщинки в углах глаз. Я опускаю взгляд в пол. Неловко. Я выгляжу, наверное, как спятившая нимфоманка в больнице.

Дальше мы всё делаем молча. Когда я, наконец, в своей одежде, Лёша укладывает меня обратно, поправляет повязку на голове, про которую я совсем забыла. Вот видок у меня сейчас! А я тут ещё думаю о том, что может быть завтра мы могли бы… Смешная!

Лёша тянется к губам поцеловать. А я вспоминаю, что зубы-то не чистила в больнице, и резко отворачиваю голову в сторону, от чего боль в голове простреливает виски. А львёнок в недоумении смотрит на меня.

– Это что за бунт? Марта, ну не дуйся, тебе правда нельзя ещё.

Что? Причём тут секс? Медленно начинает доходить, что он подумал, будто это моя реакция на его отказ.

– У меня зубы не чищены…

– Глупая!

Берёт меня за лицо двумя руками и всё-таки целует! Мне хорошо и стыдно одновременно. Я, наверное, красная как рак. Но его твёрдые губы касаются моего рта и меня от этого уносит. Я так скучала без него! Такое чувство, что мы не виделись вечность, а я ведь даже не знаю, сколько мы не виделись. Лёша прерывает поцелуй, прижимается своим лбом к моему, тяжело дыша.

– Кошечка, мне завтра на службу, я больше не могу её игнорировать, завтра зайду сразу после работы.

– Конечно, со мной всё хорошо.

– Ты даже не представляешь, как я рад, что наконец нашёл тебя. Столько дней в неизвестности – это ад, даже для меня. Отдыхай, моя хорошая.

Алексей

Следующий день.

Спешу к Марте в больницу. Цветы, пирожные, фрукты купил. В нетерпении забегаю на этаж. Вроде и знаю теперь, что с ней всё относительно хорошо (сотрясение – это плохо, но в остальном цела), а всё равно волнуюсь, как будто вдруг выяснится ещё что-то. Или ей станет плохо, а меня рядом нет. Только собираюсь открыть дверь в палату, как изнутри доносится странный разговор. По всей видимости, это мама Марты. И мне совсем не нравится то, что я слышу.