Ничего странного: те же пустые дома, небольшая площадь с оплавленным памятником, деревья вокруг и снег. Он покрывал всё окрест и падал, падал… Где же Игорь с Яром? Пустое и жуткое место… Ольга вновь поёжилась. Откуда появились эти галлюцинации с детьми? Бред уставшего мозга? Но песенка опять зазвучала. Полилась из ниоткуда, словно принесённая вместе со снегом.

Спи не спи, ты одна,

Некому здесь помочь …

Точится уже коса,

Жизнь утекает прочь…

В это мгновение в окно заглянуло детское лицо. Случилось это так внезапно, что Ольга отпрянула, чуть не свалившись с сиденья. Но на неё смотрели глаза Ваньки! Она вновь рванула к окну, не веря увиденному и сомневаясь в собственном рассудке, но эмоции были сильнее. Вот же он — живой и целёхонький. Смотрит на неё хитрыми, улыбающимися глазами с лёгким прищуром, а озорная улыбка светится детским задором: мол, давай поиграем. А потом он как бы спрыгивает с подножки кабины и исчезает из вида.

Ольга, задыхаясь и не думая о том, что мальчик должен бы быть старше, если б он на самом деле остался жив, моментально дёргает за рычажок и выскакивает из кабины. Прыгает в неглубокий снег, оглядывается, огибает пожарную машину и в недоумении смотрит вокруг. Куда же подевался маленький чертёнок? Был же, она его видела, различала каждую чёрточку, всякий волосок и родинку, такие близкие и до одури знакомые, пронесённые в памяти сквозь время.

Отчаяние охватило девушку, словно мозг застило что-то, будто накинули полупрозрачный саван, мешающий думать и понимать.

— Ванька! Славка! — крикнула она изо всех сил. — Где вы?

Некоторое время было тихо. Снег легонько ложился на плечи, а девушка не замечала и этого, бродила вокруг автомобиля и странной статуи, вглядываясь в снег на земле и пытаясь отыскать следы братьев. Ей в голову не приходило, что следы очень важны. Они — связующая нить с реальностью. И если ты их не видишь, то не иллюзия ли всё остальное?

— Ты бросила нас! — долетел до девушки с ветром голос Ваньки.

— Нет! — взволнованно возразила Ольга, оглядываясь и пытаясь понять, откуда идёт звук. — Я не…

— Зачем хранила в шкафу столько времени, если не собиралась оставаться? — это уже Славик.

— Что? — девушку прошиб пот от жестокости этого утверждения, но разум подсказывал: они же дети, всего лишь дети… — Это не я! Это отец! Неужели вы не понимаете этого?

— Мы тебе не верим! — сквозь снег Ольга различила у двухэтажного здания братьев, и они указывали на что-то позади девушки. — Он с нами! Он не мог. А ты… Это совершила ты!

Ольга обернулась и сделала шаг назад. Перед ней стоял отец. Первобытный, неконтролируемый ужас сковал девушку. Тёмная фигура, будто капля чернил, попавшая в воду, пыталась раствориться под падавшими на неё снежинками и медленно протягивала серые руки, подёрнутые струпьями тлена, к ней, стараясь коснуться лица. То, во что превратился отец, беззвучно раскрывало рот, являя взгляду дыру в черепе. Ольга затряслась, пытаясь сдвинуться с места, но не хватало сил, тело не могло шевельнуться. И тут призрак заговорил. Тихо и протяжно, словно никуда не торопился и констатировал факт:

— Ты их бросила! Ты нас бросила! Ты меня бросила! Сука… — Ольга безмолвно замотала головой, пытаясь отрицать сказанное отцом, но холодная шершавая рука коснулась щёки, одновременно рассыпаясь. И так вдруг девушке стало тяжело, так больно, что эта боль от всех потерь и насилия, излившегося на неё в течение жизни, тяжким грузом надавила на плечи. Колени подогнулись, тело дёрнулось в конвульсиях, но боль неожиданно переродилась в совсем другое чувство — в обиду и злость. Она рванула в сторону, уворачиваясь от мерзкой конечности, и сердито закричала что есть мочи:

— Нет! Нет! — И эти слова придали сил, подпитали не желающее двигаться тело. Ярость превратилась в энергию. Ольга толкнула отца. Тот, казалось, рассыпался, разлетевшись облачком пепла вместе со снегом. — Ты — урод! Тебя нет уже давно! Как… — Она обернулась. Мысль, что нет и братиков, стрельнула в голове, но как-то неправильно, нехотя, будто Ольга не желала верить в это. Они молча стояли и смотрели печальными глазами, понимая сестру без слов. Девушка замотала головой и медленно пошла к ним, боясь спугнуть. А Ванька со Славиком молчали, и лица постепенно обиженно вытягивались.

— И нас нет? — наконец спросил Иван.

— Нет-нет! Что ты! — попыталась оправдаться Ольга и протянула руку.

— Ты всё врёшь! — по-взрослому утвердил Славик. Потом закричал: — ТЫ ВСЁ ВРЁШЬ!

Ольга вновь замотала головой, но братья резво развернулись и побежали, через мгновение скрывшись за углом обшарпанного здания.

— Как же так? — в отчаянии бросила девушка ветру и почувствовала чужое прикосновение. Она обернулась столь резко, будто ей угрожала опасность — каждая клеточка тела кричала об этом. Перед Ольгой вновь стоял он — неизвестно каким образом сгустившийся в серую фигуру отец. И страшно скалился ртом, похожим на чернеющий зев. И пустыми глазницами простреленного некогда черепа пялился на неё. Ужас опять охватил девушку. Когда же она, наконец, избавится от этой твари!

— Ты всё врёшь, — повторил призрак, надвигаясь и нависая над Ольгой. — Ты всегда и всем врёшь! Даже моим мальчикам!

— Нет, — мотала головой Ольга, отступая. — Они не твои!

— Мои, — шептала серая фигура. — Мои! И ты не заберёшь их у меня!

И тут девушка поняла, что если не заберёт братьев, то потеряет их навсегда. Панический ужас от этой мысли распространился по телу, и она, снова оттолкнув мерзкий призрак, чтобы кошмар вновь рассыпался, бросилась за угол здания, следом за мальчишками.

Они стояли, держась за руки, на поляне, меж таких же посеревших вдруг сосен. Два маленьких мальчика в бесцветных, рваных рубахах и не менее изношенных штанах, а вокруг белые хлопья снега кружились в медленном танце. Невероятное и страшное зрелище. Поверх рубах на груди расплывались алые пятна, именно туда отец и нанёс смертельные удары, убившие братьев. А вокруг вместе со снегом кружились его слова:

— Ты не заберёшь их у меня!

Ольга медленно пошла к детям, но вдруг остановилась. Мальчики вытянули руки из-за спины. У каждого было по топору, причём как две капли воды похожих друг на друга. Даже лезвия были одинаково окрашены запёкшейся тёмной кровью. Тот же топор, каким убивал их отец. И дети шагнули к Ольге, поднимая оружие. Лица их были спокойными и умиротворёнными, словно перед ней не дети. Уже не дети… а чудовища, сотворённые жестокой рукой отца.

Ольга попробовала отступить, но не смогла. Неизвестная сила удерживала её на месте. Тогда она закричала…

***

— Оль, ты куда? — Яр не сразу заметил странности в поведении девушки. Всё-таки он сидел на переднем сиденье и не мог видеть, что происходит за спиной. Пока он смотрел сквозь лобовое стекло на площадь и дальние здания, куда ушёл Потёмкин, строго-настрого приказав сидеть на месте, с девушкой начали происходить какие-то непонятные метаморфозы. И только усилившаяся позади возня заставила юношу обернуться. Ольга неестественным, пустым взглядом всматривалась в боковое стекло, а лицо выражало страх. А ещё Яра донимало беспокойство, поселившееся внутри с тех пор, как они заехали на территорию военного городка. Постепенно это чувство разрослось, и юноша ощутил усилившуюся головную боль, которая пульсировала, нарастая. Яр потёр виски, сжал башку руками, пару раз легко стукнул головой о руль, но ничего не помогало. Тут Ольга открыла дверь и выпрыгнула из «КамАЗа», зовя каких-то Ваньку и Славку. Яр успел лишь в изумлении ахнуть, затем потряс больной головой, накинул ремень автомата, схватил лук с десятью оставшимися стрелами в кожаном колчане и выпрыгнул следом.

Ольги не было видно, зато её голос, взывающий к неизвестным Ярославу людям, доносился с другой стороны пожарной машины.