– Да-да, – пролепетал трясущийся то ли от страха, то ли от болезни незнакомец, передал оружие Игорю и засеменил вперёд, удерживаемый за шкирку тяжёлой рукой лекаря. – Здесь недалеко. Прямо у кладбища.
«Как удобно, – мелькнуло в голове Потёмкина, – в случае появления серых падальщиков будет возможность скрыться».
***
– Как тебя звать? – спросил Игорь, не забывая держать палец на спусковом крючке. Мало ли что? Подобные типы обычно и промышляли тем, что подстерегали случайных путников в своей деревеньке, никогда не покидая насиженного места. Жили обособленно, были хитры и очень опасны для проходящих мимо людей. Давно, когда Катастрофа только случилась, населённые пункты грабили. Но даже годы спустя там всё ещё можно было обнаружить что-то ценное, необходимое. Вот поэтому случайные путники никогда не проходили мимо заброшенной деревни или посёлка, где их частенько подстерегал сюрприз. Какой-нибудь урод, наподобие этого, грязный, оборванный и сильно деградировавший, напада́л и забирал всё более или менее ценное. И редко когда путнику удавалось спастись.
– Игнат я, – прохрипел незнакомец.
– Что с дочкой?
– Хворая совсем, – снова зачастил оборванец. – Очень нездоровая. Ей бы лекарства чуть-чуть.
– Всё, заткнись, – Потёмкина уже тошнило от этого типа. – Почему, когда была возможность, ты не ушёл к людям? Не увёл её к ним? Недалеко, вроде, город. Юрьев-Польский, кажется. Может, там ещё осталась цивилизация, защита, питание, доктора…
– Цивил-изаааация, – Игорю то ли показалось, то ли Игната чуть не вывернуло изнутри, когда тот произносил это слово. Оборванец несколько раз с шумом сплюнул. – Оружие – да. Защита – нет. Сила, сила, сплошная сила. Как я мог оставить дочку с ними? С этими уродами. Принуждение, страх, власть и смерть… Смерть. Смерть. Смерть…
– И давно ты был там? В городе?
– Когда дочке пять стукнуло, а жена… Жена ушла, – Игнат снова раскашлялся.
– Она вас кинула? – почему-то не удивился Игорь, но вместо слов оборванец зарычал.
– Бросила! Именно! Свалила на тот свет, прихватив Ваньку и Славку. Любимых сыновей. Оставила, сучка! Лучше б я ее сразу пристрелил! Чего было детей мучить? Резать их? Колоть? Слава богу… – на этой фразе он вновь раскашлялся, потом тяжело сплюнул, словно сболтнул что-то лишнее. – К чертям бога! Не поступил бы он так со мной и моими детьми! Но вот Ольгу удалось спасти. Тогда и мотался я в этот твой чёртов город. Да встретили меня там, как… Как дерьмо. Еле ноги унесли с дочуркой!
– А сколько ей сейчас? – спросил Потёмкин, чтобы понять, как давно они ходили в город. За десятки лет всё могло трансформироваться. Особенно власть. Она порой в небольших общинах менялась слишком часто.
– Да я разве считал? – оборванец пошёл дальше. – Но с тех пор достаточно лет прошло, чтобы из маленькой крохи вымахала такая красивая, сочная деваха. Увидишь – ахнешь! Даже подумать не мог, что такую деваху сотворю…
Эти слова почему-то не понравились Потёмкину. То ли из-за того, как они звучали, то ли оттого, с каким вожделением в голосе их произносил Игнат. Так не говорят о собственной дочери. Скорее, о любовнице…
– Ну вот, – удовлетворённо крякнул оборванец. – Пришли.
Новый всполох молнии на миг обозначил в окружающей черноте силуэт дома, а чуть дальше – верхушки деревьев, что не могло не радовать. Рядом был небольшой лесок, в котором, видимо, и расположилось кладбище. Так что, если придётся, добежать недалеко. Кроме того, словно сорванный с небес очередным порывом ветра, заморосил холодный и противный дождь. Но и это тоже было хорошо. Он смоет все следы их присутствия, растворит их запахи во тьме ночи и спрячет от серых падальщиков, крадущихся где-то рядом и вынюхивающих добычу в кромешном мраке…
Игорь, аккуратно переставляя ноги, вошёл в сени. В доме стоял тяжёлый смрад. Потёмкин держал за шкирку хозяина дома, который, словно поводырь, вёл вперёд, в утробу этой шаткой и гнилой избы, где смогла выжить его семья.
Пока Игорь лихорадочно пытался нащупать во внутреннем кармане фонарик, выпустив из рук повисший на ремне автомат, оборванец понял, что ствол «ксюхи» больше не давит под рёбра. Он уже перешагнул порог дома и вдруг одним движением извернулся, одновременно пытаясь захлопнуть дверь. Потёмкин сильно ударился о косяк. Ошарашенный лекарь завалился вглубь тёмных сеней, задев что-то по пути и яростно матерясь. Звук покатившегося по полу ведра перекрыл глухой стук захлопнувшейся двери. Обрез Игната тоже куда-то отлетел.
Потёмкин проклял свою неуклюжесть, послал к чертям всех, кого можно, и, наконец, выудил фонарик из-под плаща. Ещё он достал нож. Другое оружие нельзя было использовать – звуки выстрелов могли привлечь серых тварей, что шарили по округе.
Луч фонаря выхватил из темноты изъеденную жуками древесину, небольшое помещение, свалку вёдер, лопат и какого-то другого хлама, а также плотно закрытую дверь. Игорь с сомнением посмотрел на неё: а надо ли ему туда? Уж больно не хотелось лезть на рожон, но тут он вспомнил про девчонку, возможно, живущую здесь, и то, с какой похотью рассказывал о ней Игнат. У мужчины начало всё закипать внутри. Конечно, могло оказаться, что оборванец сочинил слезливую историю, пытаясь заманить Игоря в ловушку, и, скорее всего, никакой девчонки нет, но что-то подсказывало лекарю, что, оставив такое существо, как Игнат, в живых, он обрекает других возможных путников на страшную смерть.
Потёмкин толкнул дверь рукой. Та, вопреки ожиданиям, со скрипом распахнулась. Слабый луч старого фонарика неплохо справлялся со своей работой, да и помещение оказалось небольшим, поэтому света вполне хватало, чтобы Игорь мог всё разглядеть. Похоже, это была кухня. Деревянный стол с наваленной на него грязной посудой, пара табуреток, печь у дальней стены, невероятного тёмно-серого цвета от покрывавшей его грязи ковёр на полу, деревянный потолок из гнилых, местами обрушившихся досок и закрытая дверь, ведущая, надо понимать, в «зал» или спальню. Запустение здесь царило страшное. Игоря не покидало ощущение, что в доме никто и никогда не жил. На полу свалка мусора, а всё вокруг покрывал толстый слой пыли, на котором местами виднелись отпечатки рук. То большие, принадлежащие, наверное, Игнату, то маленькие… Очевидно, про дочку Игнат не соврал. И она действительно существовала, хотя бы какое-то время назад ещё жила здесь.
Потёмкин, держа нож наготове, посветил фонариком, затем резко шагнул вперёд. Никого не обнаружив, он медленно пошёл дальше, к закрытой двери в другую комнату, не обращая внимания на мелкие предметы обстановки. Сейчас главной проблемой был прячущийся где-то человек, а табуретка не могла бы скрыть его.
Как и следовало ожидать, дверь оказалась закрыта изнутри. Чтобы запереть её, Игнат потратил больше времени, чем на предыдущую. Несколько раз с силой толкнув обитые фанерой доски и убедившись в этом, Игорь заметил, что петли еле сидят в старом, прогнившем дереве. Одним мощным ударом ноги он практически вырвал их с корнем. Дверь накренилась внутрь. Ещё удар – и она рухнула на пол, подняв облако пыли.
Стоя на пороге, Потёмкин более обстоятельно осмотрел комнату, осветив фонарём запустение, бардак и гниль. Спрятаться здесь было практически негде, разве что за этой накрытой кучей выцветших одеял кроватью или в массивном шкафу в дальнем углу, но в комнате никого не было. Правда, можно ещё было влезть на чердак сквозь широкую дыру в потолке или забраться в погреб, который точно должен иметься в таком доме.
Игорь, часто оборачиваясь, осторожно двинулся вглубь комнаты. Когда-то здесь, возможно, было даже уютно. Большой круглый стол в центре, несколько кроватей – видимо, ещё и детские, массивный шкаф, тумбочка с телевизором, на двух окнах лёгкие вязаные шторы и большая, с множеством уцелевших качающихся подвесок люстра, которая еле держалась за счёт единственного проводка. И всё вокруг покрыто толстым слоем пыли и мусора. Табуретки перевёрнуты. А пианино, что находилось рядом с дверью, – поломано, как если бы кто-то сделал это специально. Да и икона Божией Матери, висевшая в углу, была обезображена. Опалённая, словно её несколько раз поджигали, с выцарапанными глазами, она представляла собой жуткое зрелище. Будто вместо Святого Духа в этом доме поселилось зло. И уже много лет назад…
