Следом, оскалясь, подошла самка, вожак довольно тявкнул и уткнулся носом в терпкую шкуру, а она позволила себе слегка укусить супруга за ухо в знак особого расположения.

Милование зверей прервали звуки далёких выстрелов — ненавистные знаки приближения людей, после которых стая обычно недосчитывалась кого-нибудь из своих. Самка быстро ушла к остальным, а вожак вернулся на капот автомобиля, тревожно вглядываясь в огни последнего оплота людей в этих землях. Нечто необычное и любопытное происходило там.

В следующую секунду что-то с треском выскочило из огороженного пространства и заскользило по развалинам в сторону, освещая перед собой путь. Вожак напрягся: ещё никто не смел по ночам покидать людское жилище. А тут… Два огромных глаза другого неведомого существа выскочили из каменного оплота людей, преследуя первое, которое, пропетляв по развалинам, направилось в сторону лежанки серых падальщиков.

Вожак взволнованно заёрзал на капоте и вдруг громко залаял, оповещая сородичей о добыче, что стремилась прямо в пасть адовых мопсов. Животные пришли в движение, выскакивая из-за остовов автомобилей. Темнота огласилась собачьим тявканьем, и звери бросились по полотну асфальта навстречу поднимающейся по склону холма добыче. У них появилась возможность отомстить за собратьев, которые пали под стенами Юрьева. Вожак удовлетворённо бежал следом за своей сворой, лишь редким тявканьем подгоняя сородичей: ненависть гнала их быстрее любой угрозы.

Свет приближался, разделился надвое, послышался странный рёв, издаваемый человеком… а человеком ли? Вожак замедлил бег. Что-то не так было с приближающимся существом, а именно — звук, который оно издавало. Обычно люди не шумят, когда находятся вне стен города, а этот… Рычание усилилось, а свет уже ослеплял, когда вожак вдруг осознал, что именно надвигается на стаю из темноты. Одно из тех чудовищ, чьи ржавые корпуса в качестве наблюдательных пунктов облюбовал себе пёс, — автомобиль. Вожак резко встал, попытался остановить своих предупреждающим лаем, но было поздно. Железный монстр, утыканный острыми железяками, ворвался в строй падальщиков, смял, сломал его, расшвыривая тела, сминая колёсами, протыкая штырями — пара молодых и особо ретивых псов остались висеть на корпусе чудовища. Оно промчалось дальше, разоряя их логово, раскидав старые, ржавые корпуса автомобилей, как щебень, в стороны.

Самка, потеряв двоих детей, с яростным рычанием набросилась на вожака, вцепилась в шею, рвала, пока голова не отделилась от тела. После этого она взвыла, и остатки стаи метнулись вниз по склону, горя местью и признавая за ней право сильного. К городу, обозначенному огнями в сердце развалин. К месту, где прятались омерзительные люди. Сегодня случится то, на что вожаки стаи не решались десятилетиями. Серые падальщики зубами вырвут из крепости всех до единого людишек, выгрызут, словно въедливых блох из больного тела.

Только Игорь умел управлять автомобилем. Это как научиться ходить — запоминается навсегда. Остальные были либо слишком маленькими, когда пришёл на землю Трындец, либо родились после Последней битвы, поэтому с опаской вжались в кресла, вцепились в них от страха и с благоговением смотрели, как Потёмкин уверенно управляется внутри мощного железного монстра.

Оля, съёжившись в соседнем с водителем кресле, расширившимися глазами смотрела сквозь лобовое стекло, туда, где свет фар выхватывал из темноты покинутые строения, причудливыми силуэтами тут и там возникающие по краям дороги. Девушке было страшно. И неудивительно: прожив жизнь в деревенском доме, она никогда не была в городе, не видела других строений, которые теперь таинственными гигантами мелькали в свете фар. Они мчались во тьму, в неизвестность. Куда — ведал только Игорь, ну, и немного — Жора, лишь благодаря детской памяти, знавший то место, в которое теперь, подскакивая на ямах, гнал автомобиль — невероятная металлическая повозка, созданная людьми прошлого. Начитанной девушке она казалась сказочной, почти живой, берущей силу где-то внутри, в странном и рычащем сердце, которое Игорь называет двигателем. Сколько бы она ни представляла себе по книжкам это чудо, у Ольги и в мыслях не было, что они такие… Необычные и грандиозные. И это — творение человека!

Тёмная лента дороги петляла меж домами, разветвлялась и исчезала среди строений и травы, местами полностью скрывающей асфальт. И лишь Игорь чётко представлял, куда и в какой момент нужно повернуть.

Сзади на пассажирских сиденьях молчаливо застыли Яр с Жорой и Лидой. Их тоже заворожила магия металлического животного, с уверенным рычанием пробивающего себе путь сквозь ночь. В кабине царила тьма, и только таинственные приборы отбрасывали на лица друзей слабый отсвет.

— Откуда, кстати, соляра у Воеводы? — спросил через плечо Потёмкин. — Ведь пять, максимум десять лет она может быть пригодной. Потом расслаивается, выдаёт осадок. На ней невозможно завести двигатель.

— Это знал только Купец, — тихо сказал Жора. Яр вздрогнул от этих слов. Воспоминания о событиях за пределами городских стен заставили помрачнеть юношу. Две смерти тяжкой ношей опустились на плечи Ярослава, вжимая в кресло, погружая в себя. — Женька Купцов, что испытания у юношей принимал, пока… В общем, хороший мужик был, ладный, во многих вещах шарил. Он же и обслуживал эти машины для Воеводы, он и топливом занимался. Химичил что-то — неведомо что.

— Ну, спасибо ему посмертное, — громко сказал Игорь. — Только благодаря Купцу мы и едем теперь с комфортом, а не скрываемся по оврагам и кустарникам. Грамотно с соляркой химичил, ничего не скажешь — авто едет, и движок не огрызается.

— А откуда ты знаешь, куда надо? — задал мучивший всех вопрос Джорджик.

— Карта, — коротко бросил лекарь, переключая передачу на четвёртую. Очередной поворот вывел автомобиль на прямую дорогу, уходящую вдаль мимо редких пятиэтажек.

— Карта?

— А? — Потёмкин осознал, что одним словом невозможно всё объяснить, и продолжил: — Да, карта. Она у меня в сумке, в свободное время я изучаю её, как минимум, окрестности того места, где нахожусь. Так проще маршрут строить. Понятно, что места за двадцать лет сильно изменились, но… дороги-то остались, да и надписи на указателях почти всегда ещё можно прочесть. — Игорь указал направо.

И когда мимо проплыла перечёркнутая надпись: «Юрьев-Польский», люди в кабине почти одновременно выдохнули. Для каждого это означало одно: начало новой жизни. Какой она будет? Стоило ли покидать хоть и паршивый, но всё-таки населённый людьми город? Что их там ждёт — во тьме, скрывающей всё вокруг? Что будет, когда новый день покажет им, куда они попали? Не случится ли так, что они променяли хорошую, обжитую крепость на пустой мир, безжизненную пустыню, где правят смерть и чудовища? Где одиночество расползается далеко за пределы пустых городов, а привычная жизнь растворяется в чужеродном пространстве вместе с человеком. Впереди всегда страшнее, чем позади.

Дорога пошла вверх, автомобиль натужно зарычал, но скорости не сбавил. Что для него простой холм? Свет фар распластался вдоль склона, высветив прямую серую ленту и редкие деревца по краям, а вдалеке, на вершине — разбитые остовы машин и… стаю падальщиков, бегущую навстречу. Не менее двух десятков, а может, и больше.

— Етить-мадритить! — только и успела выдохнуть Лида, как автомобиль въехал в самую гущу стаи. Несколько раз подбросило — звери мялись под колёсами, один раз тело пса перекинуло через капот, мазнуло по стеклу внутренностями, оставляя широкий кровавый след, и напялило на арматуру, на крыше. Задняя нога так и осталась жутким «дворником» болтаться на стекле сверху. Пару тварей пришпилило спереди: теперь одну из фар закрыло телом пса, и вдаль светила лишь одна.

— Чёрт, — с досады Игорь хлопнул по рулю ладонью. — Придётся теперь останавливаться и снимать тело!

А затем автомобиль врезался в кучу себе подобных, но старых, ржавых и «убитых», раскидывая их в стороны. Металл заныл, заскрежетал от боли, но «Тигр» выдержал испытание. Броня пятого класса не заметила удара. Ржавый металлолом резво скатился на обочины, а тварь, что прикрыла своим телом фару, растворилась во тьме, вместе с вырванным штырём.