– Кому как… Мне здесь пока что не очень нравится.

– Вы с мамой уж простите меня.

– Мама-то что? Она всегда хотела за границей жить. Вот и накаркала.

Мы одновременно выдохнули на улыбке.

– Ты же не виноват.

Папа задумчиво кивнул и снова замолк.

– Звезды красивые, – теперь уже я прервала тишину. – У нас редко увидишь.

– Это да…

– Где здесь Медведица?

– Нигде.

– Как нигде?

– Э-эх ты… В школе не учили что ли? В Южном полушарии другие созвездия.

Я невинно просвистела, оправдывая этим свое безразличие к урокам географии.

– Цоя знаешь?

– Пап, я же в Питере родилась. Конечно, знаю, – ответила с усмешкой. – А что?

– Я сижу и смотрю в чужое небо из чужого окна, – начал он напевать медленно.

– И не вижу ни одной знакомой звезды, – подхватила я. – А-а-а! Так это про нас, получается, песня-то.

– Ага…

И дальше мы вполголоса пропели припев. В этом был какой-то шарм. Осознавать, что здесь никто с улицы не подпоет, никто не поймет даже, о чем мы завываем.

Подул прохладный ветерок, заставивший папины волосатые ноги превратиться в ежей. Посидев так еще немного, мы разошлись. Спать хотелось уже очень, а завтра предстоял насыщенный день поиска долгосрочной квартиры.

Я раскинула простынь на диване, заправила подушку и все думала про Артема. После посиделок на балконе стало как будто только грустнее. Включенный над головой кондиционер кряхтел. Сначала это бесило, но потом размышления о произошедшем унесли меня в глубинные чертоги разума. Воспоминания последних дней дома замелькали перед глазами. И я сама не заметила, как задремала.

Снился Питер. Такой красивый, светящийся под лучами утреннего солнца. Крыши соборов переливались золотом, Нева спокойно покачивала пришвартованные у стен каналов туристические лодочки. Картинка то расплывалась, то становилась четче. Это мозг по памяти рисовал знакомые и любимые панорамы.

Почему-то сразу стало понятно, что видела я тот самый редкий день, когда в северную столицу пришла аномальная жара. И, разумеется, мне тогда хотелось оставаться до вечера в холодных стенах нашего старого дома, но грандиозные планы по лежанию в кровати за чтением романтичной истории какого-то ноунейма на Ваттпаде разрушила Даша.

– Зачем звонишь? – спросила я в трубку, приняв неожиданно всплывший на экране вызов.

– Чтоб наверняка. Ты же не собираешься меня кинуть сегодня одну?

– Вообще…

– Ничего не знаю, – перебила подруга. – Я на отработку без тебя не пойду.

– Так и не иди. Кто ж тебя заставляет?

– Шуточки ей. Давай, чтоб через полчаса была у школы.

– Там жара такая…

– Эй, человек дождя! Потерпи немного. Найдем тенек…

– Ага. Это на стадионе-то?

– Кто сказал, что нас на стадион отправят? Ну пожа-а-алуйста, – взмолилась Даша. – Меня родаки убьют, если не появлюсь.

– Ладно, – ответила без особого энтузиазма. – Выхожу.

– Спасибо, спасибо, спасибо, – повеселела она. – С меня шоколадка.

– Прошлую еще не отдала.

– Вот две и отдам. Все, давай. До встречи!

Я приподнялась на кровати и выглянула в окно. На немытом стекле солнце подсветило каждую пылинку. Днем обещали тридцать градусов. Никакая тень не спасет. Особенно “человека дождя”.

Так меня Даша же и нарекла. Потому что, когда мы собирались гулять, дождь никогда не был препятствием. Однажды она наблюдала из-под козырька парадной, как я вся мокрая беззаботно прыгала по лужам, подставляя лицо небу. Тогда-то и закрепилось в веках прозвище.

Знала бы я в тот момент, что к концу лета ее отца переведут в Москву и она переедет насовсем, а мои родители через полгода увезут меня в жопу мира, ловила бы каждое мгновение. Но я не знала и, простонав, встала с кровати.

Питер жил своей жизнью. На улице уже бродили толпы туристов. Летом здесь так много людей, а тут еще и погода их порадовала. Выползли все: и приезжие, и местные.

В самых коротких шортах, что имелись в гардеробе, я шагала вдоль канала. Ветер раскидывал в разные стороны мои тогда еще длинные волосы. Дорога до школы лежала через любимую пышечную. Сначала думала зайти, взять с собой перекус, но увиденная через большие витражные окна очередь отбила сие желание. Ничего, поголодаю.

И вот я уже стою под знакомыми четырьмя колоннами. Захожу в школу, по пустой лестнице поднимаюсь в класс.

– О, четвертый вам в команду подоспел, – радостно сказала наша классная, увидев меня в дверях.

– Тамара Петровна, – раздался Дашин гнусавый голос. – Может все-таки на лестницы?

Я прошла в кабинет и села рядом с подругой на старый деревянный стул, весь в трещинках, оставивших ни одну зацепку на колготках учениц. Мои голые ноги они тоже царапнули.

– На лестницах два человека не нужно. Только один. Или выбирайте, или…

– Так, ниче не знаю, я уже забила лестницы! – перебила ее Алла – наша толстенькая и совсем не добрая одноклассница.

– Тогда все. Идите. Работу сдаете мне.

– Я пыталась, – шепнула Даша грустно, когда народ начал расходиться.

– Только не говори, что нам достался стадион.

Она посмотрела на меня и виновато кивнула.

– Че, девчонки, вас ждать? – над нашим столом вдруг появился Тема в чудаковатой панамке грибника. Навалился своими подкаченными руками на парту, посмотрев сверху вниз. – Нам еще всякий инвентарь надо взять. – На слове “инвентарь” он задрал подбородок вверх. Как будто гордился тем, что использовал этот “умный” термин.

– Мы догоним, – ответила за нас обеих Даша.

Тема кивнул, махнул рукой в сторону Владика, и они вышли. Только это произошло, Даша встала со словами:

– Пусть сами свои грабли тащат.

Хоть это и было умно, хвалить я ее не стала. Молча вышла на лестницу. Уж очень мне подпортил настроение тот факт, что придется весь день провести на солнцепеке.

– Ты че такая при параде сегодня? – догоняя, крикнула Даша. – Прям мечта педофила.

– Ну спасибо, – поправила задравшиеся шорты. – Жарко.

– Сколько тебе говорю, носи ты платья. Сразу женственнее станешь.

– Не идут они мне.

– Ты ж не пробовала.

К моменту, когда мы дошли до стадиона, Даша успела за меня решить, что завтра мы идем в Галерею, подбирать мне что-нибудь менее развратное. Это при условии, что я переживу сегодняшний день.

Артем с Владом ждали у футбольных ворот. Они принесли только мусорные пакеты с перчатками и объяснили, что им передала завхоз.

Работа шла, казалось, вечность. Собирали одуванчики, отшучивались, сдували распустившиеся друг другу в лицо. Когда дело дошло до мусора, скопившегося в углах околошкольной территории, голова уже кружилась, а глаза устали щуриться. У меня не имелось в арсенале ни темных очков, ни кепки. Солнцезащитные утопила еще прошлым летом в пруду. Новые купить не успела.

Я нагнулась за окурком. Как его сюда занесло? Подняла, сделав “бэ-рожицу”, и хотела положить в пакет. Но тут вдруг окурков стало два, потом четыре, картинка размылась, покрылась белыми пятнами. Мое тело, пошатнувшись, старалось сохранить равновесие. Вот только получилось совсем плохо, так что я скрутилась рогаликом и повалилась набок.

– Эй, Дженни Ким2, – крикнула заметившая это Даша. – С тобой все норм?

Не получив ответа, она подбежала ко мне, села рядом.

– Аля! Алина!

– Мне что-то нехорошо… – выдавила я.

– Ребят! Нам тут требуется помощь!

Первым подоспел Владик. Он сразу принялся меня поднимать и лишь в процессе спросил:

– Идти можешь?

– Д-да, – прозвучало неубедительно, но это потому, что легкие передавили крепкие объятия одноклассника.

– Че такое? – послышался издалека голос приближающегося Артема.

– У нее, кажется, солнечный удар.

– Ничего-ничего, – оправдывалась, почувствовав почву под ногами. – Вы не волнуйтесь, я щас посижу в тени и…