Уши ловили мелодичные звуки разговоров на испанском, а глаза сканировали проходящих мимо людей. Какой-то придурковато улыбающийся парень в майке-алкоголичке скорчил мне рожицу и подмигнул. “Ага-ага, веселись, – подумала я и нахмурила брови. – Почему тут все на меня так странно смотрят?”

Проводив его недовольным взглядом, я заметила в стеклянном фасаде аэропорта свое отражение. Два хвостика, которые приходилось носить из-за короткой длины волос, растрепались, один съехал выше, другой – ниже. Издалека голова выглядела как гнездо кукушки. А добавить к этому мой маленький рост – вообще вылитый домовенок Кузя. Теперь понятно, почему тот парень смеялся. Скорей бы приехать, привести себя в порядок, развалиться на мягкой удобной кровати и написать Темушке. Интересно, он что-нибудь ответил? Надеюсь, там, куда мы едем, будет интернет.

Я снова погрузилась в мысли. Почему он был в сети так давно? На него это совсем не похоже. Даже в школе на уроках Тема умудрялся засыпать наш диалог мемами и фотками котиков с подписью “это мы”. В любую свободную минуту утыкался носом в экран, за что от меня ему ни раз прилетало. А тут вдруг пропал…

Дальше рассуждения мои не продвинулись. Жара, духота и утомление сделали мозг бесполезной желеобразной массой. Так что я просто смотрела по сторонам пустым взглядом, молясь о том, чтоб поскорее очутиться в помещении с нормальной температурой.

Сонную вялость как рукой сняло, когда у дорожного бортика остановилась старая развалюха. Из нее выбежал водитель, цвет кожи которого на несколько тонов был темнее моего. Папа поздоровался с ним и вернулся за чемоданами.

– Скоро будем дома. Отдохнем… – бодро сказал он.

Как быстро… Они уже называют это место домом. Хотела бы я сейчас оказаться в настоящем нашем доме. В уютной квартире с высокими потолками и окнами на канал, с колодцем вместо двора, пышечной через дорогу, в которой я завтракала булками время от времени. Там был бы вечный дождь… Я подняла голову, пока папа запихивал в салон рюкзаки, что не влезли в багажник. Ни облачка. Мама говорила, что здесь дождливых дней как в Питере солнечных. Но я не думала, что начну скучать по уютной пасмурной погоде уже сейчас.

– Садись, ворона, – разрушил мои воспоминания строгий мамин голос.

Мы выехали на большую магистраль. Таксист лихо вилял среди автомобилей и мимо нот напевал себе под нос песню, играющую в магнитоле по радио. Какую-то испанскую песню с, казалось, знакомым мотивом. А может у них тут у всех он одинаковый…

В салоне душил спертый воздух. Машина едва стояла на колесах ровно, а двери болтались на соплях, так что просить включить кондиционер было бы издевкой, да еще какой. Открытые окна не помогали. Из них дул горячий ветер и несло автомобильными выхлопами.

– Па-ап, – жалобно простонала я. – А долго ехать?

Рыжеватая голова шевельнулась на сидении впереди.

– Полчаса примерно.

– Что ты хочешь? – спросила мама.

– Да ничего, просто душно очень.

– Привыкай, – заключила она, сделав ситуацию только хуже.

Я Русское-то лето не очень любила. Когда в Питере случалась редкая жара, старалась не выходить из дома. Тема мне удивлялся. Он мог даже в тридцать градусов спокойно гулять под солнцем. Вот кому-кому, а ему бы Аргентина понравилась. Мерзнет, наверно, сейчас бедненький, под декабрьским снегом. Снег… Так хочется нырнуть в сугроб. Но остается только тяжело вздыхать и вытирать пот со лба ладошкой.

Съехав с магистрали, мы попали в город. Там таксист мастерски мчал по узким улицам Буэнос-Айреса, без навигатора и без единого указателя поворачивая на однотипных перекрестках, как будто знал дорогу наизусть. Бетонные многоэтажные глыбы возвышались по краям тротуаров, уходили в темноту неба. Они стояли впритык, так что было сложно понять, это много разных домов или просто одна сплошная серая стена. В ночи райончик напоминал декорации к фильму про пост-апокалипсис. И ни одного человека вокруг. Внизу, вперемешку с погасшими вывесками магазинов, одна за другой мелькали большие прозрачные двери, возле которых виднелись разного цвета и размера цифры. Видимо, так здесь выглядят подъезды. Иначе, чем в России. У одной из таких дверей машина остановилась.

– Кажется, приехали… – произнесла мама, не отрывая взгляд от своего окна.

– Кажется?

Папа перепроверил адрес, утвердительно кивнул в нашу сторону и принялся в темноте отсчитывать купюры, чтоб заплатить за поездку. Едва такси скрылось в тусклом свете фонарей, мы стали перетаскивать чемоданы ко входу. Вместо асфальта тротуары тут были покрыты мелкой плиткой, порядком уже побитой временем, так что родители едва сдерживали мат, когда колесики застревали в щелях. Меньше чем через минуту из большой двери показалась женщина.

– Оля, ке таль! – улыбчиво поздоровалась она по-испански. Мы все втроем натянули вежливые лица и ответили то же самое.

В подъезде ждал единственный чудовищно тесный лифт с железными решетками вместо раздвижных дверей. Закрывать их нужно было вручную, что вселяло ужас. Перевозить наши вещи пришлось аж в четыре захода. И каждый раз во время погрузки лифт пронзительно пищал на весь дом.

Квартира оказалась маленькой, пыльной и старой, прямо как ее хозяйка. Когда она приняла оплату, отдала ключи и удалилась в соседнюю дверь на площадке, папа стал раскладывать в зале диван, а я, умирая от жажды, пошла искать воду.

На узенькую кухню, больше напоминающую коридор, попасть удалось не сразу. Дверца холодильника, в который пустым взглядом смотрела мама, заслоняла весь проход.

– Кх-кхм… Можно пройти?..

Мама молча вздрогнула, прикрыла дверцу.

– Да, тесновато тут, – протискиваясь между мамой и стеной, бормотала я.

– У них не принято кушать дома. Поэтому и кухня так… просто чай попить.

– Кстати, про попить… Тут есть вода где-нибудь?

– Вон фильтр, – мама ткнула пальцем в дальний конец кухни-коридора. – Набери.

“Какое здесь все страшное, – пронеслось в голове, пока глаза осматривали криво висящие дверцы шкафчиков и, то ли черно-белую, то ли бело-черную каменную столешницу со следами жира. – Не могли поприличнее что-нибудь найти?” Родители у меня всегда “отличались” излишней экономностью. Вернее, мама считала деньги как Скрудж Макдак, а папа не сопротивлялся. Хотя в деньгах мы не нуждались, я не закатывала истерики по поводу того, что ходила с китайским подобием телефона, когда одноклассницы козыряли айфонами, принимала как должное, что обувь нужно менять только когда старая пара засияет дырами или станет мала. Так воспитали. Но конкретно сейчас почему-то сильно разозлилась на маму за выбор этой ночлежки вместо отеля. “Проснуться бы завтра в своей комнате и понять, что Аргентина была лишь кошмаром…” – мысленно заключила я и подошла к фильтру для воды.

Кувшин выглядел грязным. Пить из него не хотелось совсем, но другого варианта просто не находилось, так что пришлось отложить съемную крышку в сторону и включить крантик угловой мойки. Холодная струя побежала в подставленную емкость. Кувшин был наполовину полон, когда вдруг на стену из ниоткуда выбежала какая-то насекомоподобная тварь и тут же скрылась за раковиной.

– А-а-а! – вырвалось изо рта с пронзительным звоном. Визг был такой громкости, что, казалось, я разбудила весь дом.

Руки выронили фильтр. Вода отскочила под наклоном, забрызгала меня целиком.

– Что?! Что случилось?! – запричитала мама, подбежав ближе.

Я так и застыла с растопыренными пальцами и скрюченным выражением ужаса на лице.

– Т-т-там… Какое-то… – выговаривала через силу. Мурашки пробежали по коже прямо в мозг. – Жук…

Мама выключила воду и, нахмурив брови, переспросила:

– Жук?

– Я не знаю. – От ощущения мерзости меня передернуло. – Большой такой. Размером с два ногтя.

– Усатый?

– Да.

В дверях кухни появился папа.

– Все нормально?

– Нормально, – был ответ с нервной усмешкой. – Наша дочь первый раз таракана увидела.

– Кукарача.

Я посмотрела на папу глазами, полными непонимания.