Он был грузином.

— Вы знаете, когда СССР в последний раз возглавлял русский?

...

— Это был Ленин.

— Забавно. А Хрущев и Брежнев?

— Оба они были украинцы^[55]. Горбачев, судя по всему русский националист.

— Но у него жена украинка, так? Как и у Брежнева.

— Видимо это ничего не значит. Это давний агент КГБ.

— Хм...

Колби задумался

— Но разве ваши правила не запрещают КГБ вербовать агентуру среди партийных функционеров.

— Запрещают, но в данном случае речь не о вербовке, а о сотрудничестве. При Андропове такое практиковалось.

— То есть без оформления.

— Именно.

Колби подозвал официанта, чтобы обсудить десерт...

— Мистер Стуруа. Тут у вас появилась интересная, новая журналистка в редакции. Которая устроила скандал в Белом доме.

— Ах, эта...

— Скажите, она из КГБ?

— Нет.

— Вы уверены?

Стуруа раздраженно махнул рукой

— Я бы знал. Она чье-то протеже. Зачем ее прислали — не знаю.

— Она получила какое-то наказание за скандал?

Стуруа рассмеялся

— Она? Нет, конечно. Я же говорю — чья-то дочка. Двадцать шесть — и в Вашингтоне.

— Ей двадцать шесть?

— Да...

Час спустя — лимузин привезший Колби был припаркован в Джорджтауне около одного коттеджа в поселке, где посторонним жилье просто не продавали. Каждого нового покупателя должна была одобрить комиссия из жильцов поселка.

Сборище было в подвальном этаже, который хозяин расширил и переделал под биллиардную, уместив аж два полноразмерных стола. Приглушенный свет, дым плавающий над потолком, негромкий разговор под партию. Из присутствовавших шестерых — публично известен был только профессор Збигнев Бжезинский, бывший помощник президента США по вопросам национальной безопасности в осмеянной администрации Картера. Маленький, агрессивный, курящий одну за одной поляк с неприятным, птичьим лицом. Колби он напоминал одного офицера из парижского гестапо^[56]. Он как и все они — думал о 1988 годе.

— Существует лишь один способ проверить, действительно ли она из КГБ. И что она значит в раскладе

...

— Убрать ее.

Мужчины замолчали. Потом один из них нервно хохотнул

— Збиг, да ты рехнулся

Колби вспомнил, ему рассказывали — как то раз во время совещания, после выступления Бжезинского, Картер задал ему всего один вопрос: Збиг, я не понял, ты хочешь предотвратить войну — или начать ее?

— Это единственный выход — подтвердил Бжезинский, размахивая рукой с сигаретой — мы все рано или поздно столкнемся с администрацией Горбачева. Мы должны понимать, с каких позиций начинаем мы — и с каких они.

— Збиг, да с чего ты взял, что администрация Рейгана готовит тайную сделку с Горбачевым? Они троглодиты, они как слоны в посудной лавке!

— Ошибаетесь!

...

— После визита Горбачева была создана специальная группа по СССР — вне ЦРУ, но из сотрудников. Такие группы создаются только ради чего-то большого.

— Откуда ты знаешь?

— У меня остались друзья. Кроме того — афганский конфликт как то неожиданно сошел почти на нет, и что администрация? Молчит?

— И ты предлагаешь убить советскую журналистку

— Убрать.

— О, да. Ваши словечки мы в комиссии выучили.

— Нам нужно быть готовыми к 1988 году. И надо чтобы не были готовыми республиканцы. В чем бы ни заключалась их инициатива относительно СССР — ее надо разрушить.

...

— Или, по крайней мере, отсрочить, посеять недоверие.

Участники совещания, зная, что Бжезинского не переубедить — переключились снова на Колби

— Что сказал Стуруа про Горбачева?

— Что он русский националист и агент КГБ. Но я ему не верю

— Почему?

— Потому что Стуруа грузинский националист. Ему нельзя доверять

— До сих пор доверяли.

— До того — не было того что произошло в Тбилиси. Стуруа выходец из самых верхов грузинской номенклатуры, но при том что он коммунист — он еще и грузинский националист. У грузин мы это уже выяснили — по каким-то причинам крайне развито национальное чувство, для них оно важнее чем классовая принадлежность.

— Просто они не рабы — буркнул Бжезинский — русским не удалось сделать их рабами.

— И, тем не менее, джентльмены. Возвращаемся к тому, с чего мы начали. Администрация Горбачева менее чем за год продемонстрировала решительность и сумела нейтрализовать, по крайней мере, три наших проекта. Это Афганистан, где они непонятным способом сумели воздействовать на уль-Хака, и тот переключился на поддержку происламских, а не националистических групп. В этом же ряду — странная гибель конгрессмена Вильсона, несмотря на то, что вмешательства русских не обнаружено, она очень кстати для них. Это нефть — им, по крайней мере, удалось расколоть единый фронт, который мы создали, и Кувейт сейчас работает против нас. И это агропром — действия команды Горбачева, как это видно уже сейчас, привели к улучшению снабжения городов продуктами, и это менее чем за год. К этому надо прибавить странности во время визита Горбачева в США, то, как легко он работал с самыми разными аудиториями, то какую прессу он здесь получил, странный вояж с вице-президентом Бушем по малым городам, выступления перед американскими рабочими. То, что администрация Ронни вообще это допустила, свидетельствует об одном из двух. Либо они растерялись и пропустили удар. Либо это признаки того что они готовы сменить политику и вернуться к разрядке. Это ставит перед нами вопрос о наших действиях и о формировании предвыборной повестки дня на 1987-88 годы.

— Раньше — подал голос один из присутствующих — конгресс наш, а через год думаю, мы захватим и Сенат^[57]. Тогда мы сможем заблокировать любую политику Белого дома.

— А надо ли... задумчиво спросил еще один из участников совещания

12 сентября 1985 года.

Москва, СССР. Станция метро Красногвардейская^[58]

Утром — в совмин, а дальше — надо было в ЦК, но перед этим позвонил Гришин и попросил разрезать ленточку на открытии станции метро Красногвардейская. Я согласился, потому что мало внимания уделял Москве и это надо признать. Конечно, это если не считать обеспечения продуктами питания — тут мы немало чего меньше чем за год добились, колхозные рынки ломятся, да и магазины не сверкают пустыми полками. А всего-то надо было — дать людям свободу и предоставить хотя бы минимум ресурсов. Из Москвы теперь в какую сторону не едь — кругом теплицы, есть люди, которые целиком свой участок под теплицу используют.

Пока ехали, думал о Москве и ее роли. Москва — один из немногих советских городов, который реально выиграет от распада СССР, и возможно, это одна из причин, почему распад состоялся. Как правильно говорят — революции случаются только в столице, в провинции случаются бунты. Москва сейчас имеет все основания быть недовольной своим положением. Во-первых — она загружена производствами, в том числе устаревшими и экологически грязными. Например, это надо додуматься строить в Капотне нефтепереработку, так что всю дрянь несет на жилые кварталы? А как насчет огромного и устаревшего металлургического Серп и молот?

Потребности промышленности заставляют централизованно завозить низкоквалифицированную рабочую силу — так называемую лимиту. Всякую, включая китайцев и вьетнамцев — следующий генеральный секретарь ЦК КПК — бывший лимитчик на ЗИЛе. Их надо где-то селить. Плюс Москва снабжается по первой категории — но вокруг нищие и голодные области, которые все вывозят, что только могут. Легендарный анекдот: что такое зеленое, длинное и колбасой пахнет? Электричка из Москвы. Пока что социальной напряженности особой нет, но отношение к лимите и «замкадникам» соответствующее уже складывается.

При этом, в Москве ограничена прописка. Город искусственно ограничивается в росте. К чему такая политика?