При том — люди эти работали за поразительно скромное вознаграждение, по сравнению с их усилиями — они стоили обществу буквально копейки. Как оценить труд того же Белобородова, который за свое директорство в десять раз увеличил производство на Ижмаше, но было то у него — приличная квартира в кирпичном доме, дощатая дача с участком — и всё! Ну это еще простой вопрос — как оценить труд того же Андропова — при нем советская разведка проникла в святая святых ЦРУ, чего не было никогда и вряд ли уже будет.
Всех этих людей роднит одно — они из одного поколения, первого советского. Это либо выжившие в войне, либо те кто был слишком молод чтобы пойти на нее, то есть дети десятых, двадцатых и тридцатых. У них у всех была общая мечта — огромная и сильная страна. И они мечту свою реализовали не на сто — на пятьсот процентов они ее реализовали. Именно эти люди — на своих плечах вынесли одну из самых поразительных модернизаций в человеческой истории. Ее надо рассматривать в одном ряду с Японией, Сингапуром, ФРГ.
И тогда встает вопрос — а что тогда случилось? С нами, со страной.
По каким-то причинам — они не передали мечту дальше, новому поколению. И новое поколение меньше чем за десять лет все просрало.
Расскажу дальше про Белобородовых. Иван Федорович умер, не успев увидеть развала Ижмаша, своего детища. Его сын — вырос обычным человеком и тихим алкоголиком, рано умер, ничего в своей жизни толком не сделав. Его внук уехал в США. Работает простым айтишником в Нью-Йорке. Недавно он приезжал. Его встретили, провезли, говорят — вот это построил ваш дед, и это и это. Он был в шоке. Потом он дал интервью, в котором были такие слова — я такого, конечно, не ожидал, но я простой человек и меня моя жизнь в США полностью устраивает.
Если это не поражение — то, что тогда поражение?
На мой взгляд, одна из ошибок, сгубивших СССР — принципиальное и яростное отрицание аристократии как принципа. Ты мог быть кем угодно — но твои дети будут никем. И вот итог. Дети этих титанов стали никем, а титаны нового поколения — они то росли в других семьях и у них были иные мечты. Какие? Г. Бобров скажет.
...Нет уж, теперь ты без обид — сюда слушай! Я ведь не про тебя конкретно. И ты, со своими дровосеками, и мы, со своими шапито, и даже те циркачи неопохмеленные, всем миром мы — граждане, словно долгоносики, точили ствол своей страны. Всем было плевать на общее, каждый жаждал лишь свое — частное. Кому флакона «тройного» хватало, кто тачку жаждал и, чтоб руль кожей игуаны обтянут, а кому третий рынок подавай, потому что у Вована «Центральный» все равно шире и длиннее, чем его оба два. Вот так, как крысы в колесе, на ходу покусывая друг друга, и добежали...
Забег ведь еще не кончен. Но уже понятно — добежали.
А. Афанасьев
07 сентября 1985 года.
ДРА, Кабул
Кабул. Восемьдесят пятый.
Город, одной ногой стоящий в двадцатом веке, другой — в четырнадцатом. Старцы в халатах на базаре и молодежь, которую не отличить от молодежи где-нибудь в Душанбе. Хазарейцы со своими телегами и Камазы. Новые дома Кабульского домостроительного комбината и трущобы местной «нахаловки» с грязными ямами.
Страна на перепутье и не знает, куда ей идти. Страну раздирает война. На улицах полно как местных сорбозов, так и советских патрулей. Какие-то крутые в штатском — на вид по двадцать лет — останавливают и обыскивают людей на Майванде. Это либо Царандой — местное МВД, либо ХАД — госбезопасность. Обыскиваемые годятся им то ли в отцы, то ли в деды и какие чувства они при этом испытывают — можно только догадываться. Это еще не самый харам — самый харам это когда наткнешься на женский патруль. Женщины все поголовно за революцию, среди них моджахедов нет.
Шурави на базаре тоже полно — прицениваются к дубленкам, к кожаным курткам, к часам Монтана. Сейчас цены упали с тех пор как действуют коридоры на границе и караваны идут «договорные», то есть без оружия. Нравится это понятно, не всем. Впрочем, все что здесь происходит нравится не всем. Страна расколота и знаете, что самое плохое? То что точно так же расколот советнический контингент, причем уже давно. Фракции Хальк и Парчам единой НДПА — по-хорошему им стоило бы стать двумя разными партиями вместо того чтобы поддерживать фиктивное единство. Как в свое время Ленин... все его порицали, но может он и прав был, постоянно размежевываясь и не допуская в партии подковерной грызни, неустанно выводя ее наружу[43]. Пять главных советников, считая посла, у каждого свой аппарат и свои подсоветные. Уже в 1979 году резидентуры КГБ и ГРУ слали в Москву не просто разные, а взаимоисключающие данные, что сыграло в трагедии свою весомую роль. Партия Хальк пользовалась куда меньшей популярностью, но у нее были сильные позиции в армии и советники, ГВС[44] и резидент ГРУ сами того не замечая принимали политические взгляды подсоветных и вляпывались во внутриафганскую политику вместо того чтобы держать нейтралитет. Это сказывалось на работе. Поставленный переворотом декабря 1979 года Бабрак Кармаль оказался горьким пьяницей, к тому же человеком коварным, старающимся воевать советскими руками. ГВС и даже люди из Оперативной группы по Афганистану — сообщали в Москву, что с Кармалем невозможно работать. В очередной раз встал вопрос о смене власти, и вопрос был только — на кого? Среди парчамистов выделялся доктор Наджиб, руководитель ХАД, среди халькистов — Танаи, командир армейского корпуса, контролировавшего Кабул, а до того — возглавлявший афганских коммандос. Все обостряла еще и объявленная политика примирения — потому что было понятно, что при ее успехе делиться креслами придется и с умеренными моджахедами...
Гандал Ашрафи в настоящее время занимал должность в Кабуле, в МВД, переведясь из отдела преследования[45] провинции Кандагар — если и была в то время в мире более опасная работа, то я ее не знаю. Ашрафи имел пуштунские корни, хотя знал и дари, и прекрасное по местным меркам образование. Еще в семидесятые — он был отправлен в Советский союз и закончил Горьковскую школу милиции, будучи в первом выпуске ее курсантов.
Тогда — да и сейчас — мало кто знал, что министр МВД Щелоков, незаконно, но с молчаливого согласия Брежнева — создал в НИИ МВД спецгруппу, готовящую кадры для собственной внешней разведки, пока что в социалистических странах. В качестве агентов — они решили использовать присылаемых со всех стран курсантов на обучение милицейскому ремеслу в СССР. Именно среди них — велась агентурная работа, и одним из тех, кто был тогда завербован — был как раз Ашрафи. После ареста Щелокова — Андропов и Федорчук искали нелегальный разведцентр Щелокова, но не смогли найти его, так как он был скрыт за штатом, а деньги на него выделялись под научную работу, что было почти невозможно перепроверить. Ну и потому что работали на Щелокова настоящие профессионалы. В отличие от Второго главного управления КГБ, в котором процентов девяносто сотрудников за всю работу не видели живого шпиона — оперативники милиции постоянно имели дело с убийцами, маньяками, ворами в законе. Провалился в США разведчик — его обменяют, вышлют. В МВД провалился человек, его хорошо если просто на перо поставят. Убивать могут неделю...
Сейчас — Ашрафи был на связи у полковника Захарченко, который в свое время как раз и работал в этой нелегальной структуре в НИИ МВД, а сейчас числился советником при кабульском Царандое и преподавал на местных курсах повышения квалификации.
Ашрафи следил за «рафиком Никитченко». Оный гражданин — по документам работал сотрудником службы безопасности Кабульского аэропорта и явно был связан с КГБ. Пока на него не было ничего определенного, кроме того что он получал с каждым рейсом из Союза водку и технический спирт и загонял их на кабульском базаре дукандорам — а в обратный путь отправлял часы Монтана шестнадцать мелодий и дубленки. Но опытный Ашрафи — просмотрел список дукандоров и решил что что-то тут неладно. Потому — полковник Захарченко передал ему жучок, который он и намеревался повесить на Никитченко при случае и послушать о чем они договариваются. Рафик Захарченко сказал, что в СССР произошли перемены к лучшему и теперь он может рассчитывать со временем переехать сам и перевезти семью в Союз.
