Успел вовремя. Баба Нюра лежала на полу. Рядом с ней валялись котлеты. Меня порадовать хотела, испекла, пока я ходил котят отдавать. Я схватил телефон, опустился к ней на колени, и вызванивал скорую помощь. Ей под голову положил подушку, и собрал котлеты в миску. Мои подопечные беленькие котятки, правда, одну тут же «схомячили». Не стал мешать. Сел на пол, отметив про себя, что у бабы Нюры синие губы. Она была в сознании, глаза были открыты. Взяв меня за руку, она потихоньку начала говорить:

– У Ольги был? Исподнюю взял?

– Взял, только не надо торопиться. И ведь ты знала всё? И не расстраивай меня, не торопись «туда». Ты единственный мне родной человек. Не уходи – попросил я.

– Мне пора, Димочка. Я всё давно знала. У нотариуса была, в завещании тебе всё оставила. Дом твой, участок. И ты справку имеешь право взять о смерти, чтобы похоронить меня. Ольга там, в пакет положила сверху. Она давно тебя знает, я рассказывала ей о тебе. Она ждала встречи, вот и дождалась. То, что она тебе про котят рассказывала, выполни. Неукоснительно. Иди, скорой калитку открой – сказала она и закрыла глаза. Через секунду я услышал вой сирены.

Позже всё было как во сне. Её подняли с пола, положили на носилки, делали какие-то уколы прямо по дороге. Старый, усталый врач сказал мне, что у бабы Нюры «инфаркт». И уже оказывается не первый за этот год. От операции она отказывалась, и врач её уже хорошо знал. Взяв у меня номер телефона, он велел ждать его звонка.

Когда уехала машина скорой помощи, я устало присел на табурет в кухне. Откусил котлету, заплакал. Маленькая девочка запрыгнула ко мне на колени, а потом нагло залезла на стол. Села аккуратно на попку, и посмотрела мне в глаза. Я погладил её, и скормил ей остатки своей котлеты. «По-моему, маленьким котятам нельзя жареных котлет» – подумал я. Но моя подружка так не думала, и кушала с великим аппетитом. Её брат присоединился к ней, также проделав все манипуляции. Так мы и сидели втроём. Я горько плакал, а они ели котлеты.

Зайдя в комнату, я прибрал бардак, и открыл белый пакет, который мне дала Ольга. Там лежали вещи необычайной красоты, если можно в такой ситуации – это назвать красотой. Красивая женская сорочка, белоснежно – белая, с рюшами внизу. Платье расписное вручную серебряными нитями. Иконка, полотенце, свечка и бумаги от нотариуса. Я всё это перекладывал из сумки, и плакал. Не стеснялся себя, мне было так легче. Почему-то я сразу поверил Ольге, что баба Нюра умрёт. И уже готовился к этому. Прочитав официальные бумаги, я позвонил друзьям из детдома. Пообещав, что завтра они все приедут, я успокоился. Всё-таки с ними будет полегче всё это пережить. Потом забрал со стола котят, которые свернувшись калачиком преспокойно спали, пошёл определять их. Кто там девочка, а кто мальчик. Понял это путём нехитрых манипуляций. Девочку я пометил шёлковой розовой лентой, которую привязал ей на шею. Иначе в суматохе завтрашних событий, я могу перепутать, и взять мальчика. А Ольга велела девочку.

Весь день ждал звонка, но никто не позвонил. Поздно вечером, приехали друзья. Я был очень благодарен им, что они смогли выбраться сюда. Серёжа вообще из Крыма приехал, он там отдыхал с семьёй. Они все у меня были женаты. Один я бобылём остался, не смог найти себе подругу. Олег и Павел привезли гостинцы и водку. Сели, как в старые добрые времена на кухню у бабы Нюры. Когда нас выпустили из детдома, мы месяц у неё жили. Бюрократию по жилью перекантовывали. Заодно крышу ей подлатали, и крыльцо новое поставили. Когда ключи от квартир получили, периодически к ней всё равно «ныряли». Она всегда была рада.

– Ну что мужики, жахнем что ли? – спросил Павел.

– А чего не выпить за здоровье то? Бабули нашей. Да под её любимые котлетки – сказал Серёга и разлил по рюмкам водку. Посидели минуту, чокнулись хрусталём и выпили. Каждый из нас невесёлые думы думал, да сказать не решался. Наконец, Павел решился молчание прервать:

– Дима, а ты как своих мохнатых зверьков звать – величать прикажешь? Одинаковые, как будто в зеркало смотрят друг на друга. Симпатяги голубоглазые. Если бы под хвост не заглянул я из любопытства, никогда бы не понял, кто из них девочка, а кто мальчик.

– Не знаю, как назвать, не думал совсем, – начал я оправдываться, – событий хватало, вот и времени не нашёл. Может подсобите с именами?

– Чего тут думать, – подхватил беседу Олег, – Маруська да Васька, вот и все имена. По-моему, они чисто русской породы, «кряжского разлива», так сказать. Вот и назовём их по-русски.

На том и порешили. Выпив по ещё одной рюмке, начали укладываться на боковую. Мне тяжело было на душе, тревожно. Поэтому уложив друзей, вышел на крыльцо, в небо глянуть. На телефоне отражалось время: 00:15. Я удивился, что так поздно уже, и собрался идти в дом, но тут зазвучала мелодия. Посмотрев на дисплей, увидел незнакомый номер. Я ждал этого звонка, и боялся его, но брать трубку нужно:

– Алло, – сказал я осипшим от тревоги голосом, – кто это?

– Здравствуйте, это вас беспокоит из кардиологического отделения районной больницы № 7. Анна Владимировна Хмельницкая кем вам приходится? – строго спросил молодой женский голос.

– Я наследник не родственных связей, так она решила – ответил я.

– Поверенный значит? – снова спросила женщина.

– Можно и, так сказать. Что – то случилось?

– Да, умерла Анна Владимировна. Тридцать минут назад, не приходя в сознание. Обширный инфаркт, и операция не привела к выздоровлению. Мои соболезнования. За телом завтра приезжайте, после обеда. Центральный морг – сказал голос и нажал отбой. Я стоял как вкопанный, не зная, куда себя деть. Ведь догадывался, что так будет, но верить не хотел. На крыльцо вышел Олег. Прикурил сигарету, и внимательно на меня посмотрев, сказал:

– Дима, ты давай, не раскисай. Мы тебя хорошо знаем, ты мужик сердобольный. Услышали, что по телефону говоришь, так и поняли, что баба Нюра умерла. Когда забирать?

– Сегодня уже, после обеда. Как это всё делается то? – спросил я у друга.

– Сообразим завтра, не дрейфь. Идём ещё накатим, за упокой души её. И спать. Тяжёлый день предстоит нам всем.

Когда вошли в дом, я поискал глазами котят. Они стояли оба в сенях и смотрели своими огромными глазами прямо на меня. Я взял одного и другого и прижав их к своему лицу, тихо заскулил. Маруся слизывала мои слёзы со щёк, а Васька изо всех сил кусал мне нос, чтобы я не расстраивался, и обратил на него внимание. Они успокаивали меня своим писком и подвижной вознёй на моих ладонях. Друзья повставали со своих лежанок, и пошли разогревать ужин. Спать уже невозможно было, нужно готовиться к похоронам. Никто в упор не знал, как это делается, но на то мы и мужики, что знаем телефоны проверенных жизнью женщин. Поэтому друзья пошли звонить своим жёнам, а я решился на поздний звонок Ольге. Она взяла трубку с первого гудка:

– Дима, отмучилась баба Нюра? – спросила она.

– Как ты и предположила, случилось – ответил я.

– Я не предполагала, я знала. Усвой наконец и прими во мне правду эту. Про мой завет помнишь?

– Да, девочку возьму с собой везде. Помню. Только всего остального не знаю. Поминки там, похороны.

– За это не бойся. Соседка у бабы Нюры есть, через забор, иди сейчас туда. У неё крыльцо синим цветом выкрашено, не ошибёшься. Они подругами всю жизнь были, поэтому поможет тебе. Она женщина добрая, всему научит и участие примет в похоронах. Ей баба Нюра очень доверяла. И Маруську сейчас молоком не пои. Она котлет объелась, плохо будет. Маленьких неправильно кормишь, они начнут дорогу к «истокам» забывать, а этого делать им нельзя. Давай, держись, я приду завтра – сказала она и нажала отбой.

Второй раз за вечер я стоял «столбом». «Откуда она узнала, как я кошку назвал?» – думал я и продолжал пялиться в забор. Потом мысленно пнул себя под зад, и пошёл к соседке с синим крыльцом.

Потом как-то завертелось всё, я и не понял половину. Моя задача состояла в оформлении документов и держание «марки» на лице. Маруся, которая у меня всё время была за пазухой, действительно вела себя тихо, как Ольга и обещала. Но вот я неимоверно страдал от её сидения там. У меня чесалось абсолютно всё. Живот, грудь, нос и даже пупок. Где бы я ни был, везде меня преследовал этот зуд. Но я терпел. Только позже, когда из морга привезли бабу Нюру, и я появился в доме, Ольга, которая уже пришла помогать моим друзьям и соседке с похоронами, взяв меня за руку, отвела в сарай, прихватив с собой льняное полотенце с кухни.