Яркие световые вспышки слепят, громкая музыка оглушает, от басов вибрирует под кожей, и я наслаждаюсь. Да, ноги, как обычно, ноют от усталости, но их я не слушаю, и абсолютно точно утром буду страдать. Танцы – моя стихия. Сейчас я не вижу никого, но танцую для всех, двигаюсь под бешеный ритм, отдаваясь на все сто. Пусть это всего лишь позолоченная клетка ночного клуба, а я не звезда шоу-бизнеса. Быть девушкой гоу-гоу неплохо, всему своё время, главное – двигаться к поставленной цели.

После пятого трека я покидаю клетку и тороплюсь в гримёрную – нужно сменить образ. Снимаю ультракороткие блестящие шорты и белый топ, натягиваю чёрные колготки в крупную сетку, потом яркую розовую юбку и чёрную майку, поправляю парик – сегодня я жгучая брюнетка с афрокудряшками до плеч, и завершаю образ розовыми босоножками на высоченной платформе. Девчонки из группы уже готовы. Мы переглядываемся, дарим друг другу воздушные поцелуи – это своего рода ритуал для удачи, после чего торопимся на выход. Впереди ещё семь зажигательных песен.

Около двери меня за руку хватает Саймон – управляющий клуба.

– Идите, дальше без Эмбер, – кивает он девчонкам, а меня тащит за собой в другую сторону.

– Саймон, что происходит? Отпусти, мне больно! – сопротивляюсь я, удивляясь его странному поведению.

«Хм, никому не дерзила и средний палец не показывала», – прикидываю в уме.

Мужчина останавливается и разворачивается ко мне. Я невысокая, чуть выше пяти футов и трёх дюймов, но благодаря моей обуви, мы с боссом сейчас одного роста и смотрим друг другу прямо в глаза. Он немного пожевал губы, прежде чем сказать:

– Эмбер, тебя хотят в VIP.

– Что? Нет. Саймон, мы договаривались сразу – я не танцую приват! – возмутилась я, выдёргивая руку.

– Придётся, детка, клиент важный. Походу, запал на тебя, платит штуку баксов.

«Тысячу долларов?! Всё равно нет!»

– Пусть Энн идёт, в париках нас не отличишь, – делаю неудачную попытку спихнуть гостя на подругу. Энн никогда не отказывается подзаработать.

– Нет, Эмбер. Нужна ты. Клянусь, что без интима! Потрёшься о него немного и уйдёшь, потом дам тебе несколько выходных, – гнусаво настаивает босс.

Меня всю передёргивает изнутри, но предложение заманчивое, мне как раз нужны выходные – скопились дела. Раздумываю ещё примерно с минуту, вонзив в Саймона взгляд и закусив по привычке нижнюю губу, но в итоге соглашаюсь. Мне не страшно станцевать перед одним мужиком, которому захотелось зрелищ. С ярким сценическим макияжем меня вряд ли узнают, но мои принципы верещат и нудят – они против и напоминают, как было мерзко в первый и единственный раз.

– Если он начнёт распускать руки, ты об этом пожалеешь, – грозно предупреждаю я, демонстрируя кулак перед его носом.

– Непременно, – Саймон довольно улыбается и ведёт меня к VIP-комнате.

Я открываю дверь. Внутри просторного помещения царит полумрак. Плавной походкой двигаюсь к центру, принимаю исходную позицию, и, прислонившись к пилону, растягиваю губы в соблазнительной улыбке. Включается музыка, сначала тише, но с каждой нотой набирает высоту. Под потолком загораются софиты, они направлены лишь на меня, а по полу, крадучись ползёт сценический дым. Извиваясь, я двигаюсь под «7 Rings» Арианы Гранде, полностью отдаваясь музыкальным потокам.

Мужчина, вальяжно развалившись в кресле, смотрит шоу и ждёт, когда я подойду к нему. Грациозной походкой направляюсь в его сторону, в голове прокручивая, что сделаю, если он будет распускать руки – вариантов много: удар в пах, шпилька в ногу, острыми ногтями в лицо.

На губах гостя играет самоуверенная, циничная улыбка и никакого огня в глазах, свойственного любителям привата, лишь холод. Мне стало трудно дышать, сердце заколотилось в районе горла.

«Я знаю его. Я помню этот взгляд».

Не сбиваюсь с ритма, хотя и напоминаю себе деревянную куклу, стараюсь не выдавать волнение. Обойдя гостя со спины, дрожащими пальцами провожу по гладкой коже куртки на широких плечах, касаюсь накачанной шеи и чувствую, как он с трудом сглатывает слюну. Это придаёт мне уверенности и превращает мой танец в кусочек сладкой мести. Я выгибаю поясницу, извиваюсь, наклоняюсь, демонстрируя красивое, подтянутое тело, упругие ягодицы.

«Его дыхание сбилось», – отмечаю, заметив, как часто вздымается мужская грудь.

Музыка начала стихать, и я также грациозно возвращаюсь к пилону, оставив нежданного гостя смотреть мне вслед.

«Зря тешила себя надеждой, что он не узнает меня».

Свет погас, и я поторопилась покинуть комнату, но за дверью меня ждал темнокожий амбал в чёрной футболке, преграждая путь. Шаги за спиной приближались. Дэвид медленно наклонился к моему уху, терпкий запах дорогого парфюма ударил в нос.

– Ну здравствуй, сестрёнка. Давно не виделись. – Горячее дыхание откликнулось щекоткой в ухе, вызвав мурашки по шее.

«Узнал!»

Внутри всё опустилось и перевернулось. Мысленно поминаю чертей ада и медленно поворачиваюсь к нему, старательно скрываясь под маской пофигизма, в то время как в теле бушует ураган.

«Спокойно, Эмбер! Тебе должно быть наплевать. Дэвид МакКей тебе никто!»

Приподнимаю подбородок выше, изображаю надменный взгляд и язвительно спрашиваю:

– В Нью-Йорке не хватает женщин, желающих удовлетворить твои маленькие прихоти?

– М-м-м, решила показать свои острые зубки? Похвально, – он хищно улыбнулся. – А тебе как больше нравится, когда деньги засовывают в трусики или в чулки? Или, может, в топ? – Ему явно доставляет удовольствие издеваться надо мной. Как и раньше.

– Переводом на счёт, придурок! Катись к чёрту, МакКей! – бросила ему в лицо.

– Плохо ведёшь себя, сестрёнка, – проговорил Дэвид с насмешкой.

– Я тебе не сестра, а ты мне не брат! Брак наших родителей не делает нас родственниками!

Мне было шесть, когда папа бросил нас, ушёл к другой женщине, которую любил со школы, заменил отца её сыну…

Я плохо понимала, что происходило, но как сейчас помню мамины слёзы по ночам в подушку, помню, как украдкой она глушила свою боль алкоголем. Мама долго могла стоять у окна и ждать его возвращения, часами смотреть на папино фото и оглаживать его лицо подушечками пальцев. Мама любила моего отца всем сердцем, а он разбил его на тысячи осколков.

Первые полгода маме дались невероятно сложно, но она взяла себя в руки ради меня. Помню, в какой спешке она собирала наши вещи для переезда в другой штат, будто боялась передумать. Нэшвилл встретил нас прекрасной весенней погодой. Небольшой дом сразу стал для меня родным. В нём мама не плакала, в нём были только я и она.

Мама работала в ближайшем супермаркете кассиром, её зарплаты нам вполне хватало. В Нэшвилле я обрела свою первую любовь – танцы. Только лишний вес был той самой ложкой дёгтя в моей беззаботной жизни. Из-за него выступления на конкурсах и местных представлениях обходились всегда без меня. Мама несколько раз устраивала скандал по этому поводу, доказывая хореографу, что она должна дать мне шанс проявить себя. Да, меня это очень огорчало, но я никак не могла стать такой же худенькой, как другие девочки, попытки сесть на диету приводили к срывам. Школьный психолог объяснял моё состояние стрессом из-за развода родителей. Наверное, это было на самом деле так – я скучала по отцу, любила и одновременно ненавидела его. В моём детском сердце жалобно пела Пинк свою «Family Portrait».

Зато у меня появилась мечта. В будущем я хотела открыть свою школу танцев для всех: полных, худых, низких и высоких. Я и сейчас считаю неправильным разделение между людьми, любящих танцевать, не должно быть преград из-за придуманных стандартов. Свою студию я хотела открыть именно в Нью-Йорке. Нью-Йорк – это вторая моя любовь. Я не отлипала от экрана, когда показывали кино, где местом действия был Манхэттен. Боги, этот город имел свою собственную магию, заряжал энергетикой и восхищал контрастами. Бруклинский мост, Статуя Свободы, Таймс-сквер, Бродвей, все здания и достопримечательности… Я будто чувствовала запах того потрясающего мира наяву. Пожалуй, переезд в Нью-Йорк всегда был для меня на первом месте.