Хорошая она. Зря я так с ней сурово. Она и правда старается чуть ли не больше всех. Работу всегда выполняет как надо, никаких нареканий. Это мне нужно нервишки успокоить. Чем я, надеюсь, и займусь по приезде домой.
– Юль, – обращаюсь к ней, которая от моего голоса тут же подскакивает, как мячик. – Ты уже закончила с оформлением?
– Да, Матвей Андреевич, почти. Осталось тут… немного.
– Отлично. Добивай его и можешь закрывать офис. А я поехал.
– О, спасибо! Хорошего вечера вам! – радостно щебечет девушка.
Спускаюсь, сажусь в машину и направляюсь домой. Желания заезжать в кафе нет, точнее, нет на это моральных сил. По дороге заказываю доставку на дом, и когда подъезжаю к своему подъезду, курьер уже с улыбкой во все зубы встречает меня и передает пакеты со стейком (все еще теплым, чувствую через картон) и салатом. Достаю из кармана несколько купюр и без особого внимания отлистываю две или три купюры. Всовываю их в руку довольного парня и поднимаюсь в квартиру.
Расслабляю галстук, расстегиваю верхнюю пуговицу и наконец выдыхаю.
Спокойная музыка и ужин с бокалом виски и сочным мясом – какое завершения дня может быть лучше этого? Даже не знаю. И только решаю насладиться этим моментом, как раздается троекратный звонок в дверь, а за ним несколько гулких стуков, будто кто-то спиной к двери встал и колотит в нее подошвой.
Понимаю, что это не почтальон или соседка зашла за солью, а кто-то на реальные проблемы нарывается, будучи сейчас полностью уверенным, что несет их для меня.
– Твою ж мать! Отдохнешь с вами!
Выключаю музыку, осушаю бокал виски в один глоток, жду, когда он подействует (а на голодный желудок алкоголь ох как быстро делает свое дело), чтобы на нервяке сейчас этому настырному гостю голову не открутить, и иду открывать.
И вижу у себя на пороге не запылившуюся Дарью.
– Вот те на! А ты чего здесь забыла, – спрашиваю, скрестив руки на груди.
– Это вообще-то и моя квартира тоже, если ты забыл. А ты меня уже который день не впускаешь!
– Ты ничего не попутала, Даш?
– Я? Да как ты смеешь?
– Как я смею? – иронично улыбаюсь я, едва сдерживаясь от смеха.
Она начинает заливать мне, что не виновата ни в чем, что парень сам к ней начал приставать и все такое. Даже признала свою вину, лишь бы смягчить меня как-то. Только это не прокатило. И она, как, собственно, всегда и бывало: если не вышло одним путем, идет сразу другим.
– Что ты сейчас сказала?
– Какая вообще разница, под кем я была? – распинается она передо мной. – Это мое тело и мое дело. Тебя напрягает измена? Так пойди уже трахни кого-нибудь и угомонись. Хоть будем потом на равных разговаривать. А то и вычеркнем эту ерунду и будем жить дальше.
– Ерунда? Даша, ты что, совсем с ума сошла? – поражаюсь я ее простоте и понимаю, что с этим человеком можно разговаривать только на его языке. – А знаешь, я так и сделаю. Прямо сейчас поеду и трахну одну белокурую красотку. Молоденькую, такую приятную и пахучую. М-м, закачаешься!
Не проходит и пяти минут, как я выезжаю на трассу и мчу к загородному дому.
Ира
Так уже гораздо лучше. А то совсем обалдели, голодом меня морят и издеваются крылышками! Да, хочу я крылышек! Кому они вообще могут не нравиться? Но у меня диета.
– Диета, – повторяю вслух, лежа на кровати и уставившись в белоснежный потолок. – Не только в плане еды. Этот мужчина…
Вот какой он, значит, Андреевич этот. «…неплохой человек», «он не такой». Если он на самом деле хороший, то это все становится даже интересно. Очень интересно. Он такой… Такой серьезный, строгий весь. Сама брутальность. А в глазах доброта, правда, мне нечасто удавалось в них заглянуть. Но видно, видно же что добрый. По делам. Иначе чего бы он шел на уступки, позволял мне все эти вольности, если, по сути, взял в заложницы? Так поступают с заложницами?
Начинаю невольно, совершенно не отдавая себе в этом отчета, фантазировать, как именно этот мужчина может со мной поступить, и пальчики сами тянутся между ног. Возбуждаюсь так, как раньше еще не бывало. Чувствую, что уже ой какая мокрая вся. Глажу себя, закусывая от удовольствия нижнюю губу. Облизываюсь, представляя продолжение того, что мужчина начал утром. Как он водил пальцем по моей попе, как наслаждался моей реакцией; совершенно неожиданной для меня самой.
С моих губ срывается первый сладкий стон, такой громкий, что я сама себя сбиваю с толку и вдруг понимаю, что делаю.
– Так же нельзя! Он же мой похититель! О чем я только думаю… Вот же дуреха.
И нашла же о чем фантазировать вообще. О том, в чем совсем ничего не понимаю и не имею никакого опыта.
Вынимаю из трусиков руку, ожидая увидеть там блестящие на свету паутинки смазки, но вижу… кровь.
– Черт! Как же вовремя!
Видимо, из-за стресса оно так неожиданно. И раньше пошли, чем ожидалось. И что мне теперь с этим делать?
Зато становится понятно, откуда у меня это маниакальное желание… Не из-за мужчины, а просто… всегда, когда начинаются месячные, безумно хочется… секса, ласки, какой-то нежности. Очень хочется.
В комнате нет даже салфетки никакой. Ну ужас, а не условия жизни! Размечталась, уже даже успела подумать, что не все так плохо, как кажется. Фигушки!
Злюсь и фыркаю сама с собой. Подбегаю к рюкзаку, достаю платье – вторая и последняя вещь из привезенных мужчиной. Ничего не остается, кроме как взять его. И чистое белье.
Сматываю его аккуратно в комочек и прячу за пазуху, стараясь не испачкать в кровь. Руку тоже прячу, подхожу к двери и часто стучусь.
Открывает второй, видимо Дима, и спрашивает безразлично:
– Чего тебе?
Я без лишних слов отпихиваю его и бегу в ванную комнату. Еще не хватало перед ним объясняться, чего я так тороплюсь.
– Эй! – Он хватает меня за локоть и останавливает. – Куда собралась? Ты…
– Отстань, – кричу, – в туалет мне надо! Совсем дурак, что ли, не понимаешь? Отвали, говорю! – Вырываюсь и пулей влетаю в ванную. Захлопываю дверь и прижимаюсь к ней спиной. Минуту часто и быстро дышу, затем раздеваюсь и стираю все это под проточной водой. Затем сама хорошенько вымываюсь в душе, вытираюсь и переодеваюсь в свежую одежду.
Так уже намного лучше. Но все равно не то. Черт! И как мне сказать об этом тем громилам? «Привезите мне прокладки, а то у меня здесь беда пришла»? Еще чего!
Выхожу в коридор и встречаюсь со взглядом этого Димона, как выразился крупненький охранник. Он даже бровь поднял, чему-то поражаясь.
– Чего уставился? Девчонки не видел никогда? Оно и неудивительно! Дай пройти, нагло отпихиваю его плечом, только сама чуть из-за этого в стену не впечатываюсь, и прошмыгиваю обратно в комнату. Сама захлопываю дверь, фырча как тот ёжик.
– Бесите! – бросаю на дверь и забираюсь на кровать с ногами. – Вот же, блин, повезло!
Сижу так, наверное, с полчаса и потихоньку успокаиваюсь, хотя все больше понимаю, что надо чего-то делать. Не бегать же каждые два часа в ванную. Да и чистой одежды больше нет. Пара трусов разве что. Никаких средств личной гигиены, кроме куска долбаного мыла. Как они могли меня в таком месте запереть? Это несправедливо! И это еще…
– Все это несправедливо! – снова кричу на дверь. И слышу скрип половиц снаружи. Голоса. И приближающиеся знакомые грузные шаги. И сильнее вжимаюсь в плечи, обхватываю руками колени.
И в комнату входит мужчина.
А я боюсь поднять глаза, будто в них сразу отразится все, что я думаю.
– Как твои дела? – спрашивает он и подходит к кровати. – С тобой хорошо обращались?
– А вам-то что? Не сама же я себя тут заперла, будто я враг народа, которому свет белый видеть не положено.
– А мне? – Слышу в его голосе… какую-то не столько улыбку, столько похоть. Прямо сквозит. – А мне нужно, чтобы ты была жива и здорова. – Наклоняется и провожу ладонью по лицу, убирая мои волосы за ухо. – А то завянешь еще, толку с тебя потом никакого.
– Правда? Заботливый вы вот такой? – Язвлю я. – Тогда выпустите меня отсюда. И я обещаю оставаться живой и здоровой еще очень долго.