– Одним словом: проклятый царизм… – Выступил с классовой позиции Толян.

– Не везло животным и при Советах. Отловом бездомных собак занимались службы городского хозяйства. За пойманную псину «охотник» получал 1 рубль 40 копеек. К тому же в качестве вознаграждения ему дозволялось взять любую приглянувшуюся ему шкурку. На меховой воротник, на шапку-ушанку, на теплые стельки… Иногда животные уничтожаилсь уже по пути в приют: в грузовой отсек автомобиля вел от выхлопной трубы шланг с угарным газом.

– Это же гитлеризм какой-то!

– Отчасти… В самих приютах порой применялись инъекции животным, вызывающие смерть от удушья. Городские службы, надо сказать, трудились не покладая рук: в год отлавливали и уничтожали до 60 000 собак, при общей сумме, по некоторым официальным оценкам, до 100 000 особей. Только в 1999 году после шумной медиа-кампании, затеянной зищитниками животных – с участием самой Брижит Бардо, – варварская практика была в Москве прекращена решением мэрии. Вместо этого в столице начали проводить экспериментальную программу: бездомных сук отлавливали, прививали от бешенства, хирургически стерилизовывали и выпускали на улицу.

 *                  *                  *

– Остановите, пожалуйста, – попросил Распоров «сенсационного» водителя. – Надо что-нибудь перехватить, с утра во рту маковой росинки не было.

 На торговой площади перед въездом в фешенебельный поселок с экзотическим названием Эрменонвилль аккуратная, чистенькая бабуля торговала пирожками.

– Почем, мамаша, изделие? – поинтересовался Гоша.

– Если с мясом, то четыреста рублей штука. Если с рыбой или грибами – пятьсот, – заученно отрапортовала пенсионерка.

– С ума сойти! Откуда же, синьора, такие заоблачные цены?

– А ты взгляни, милок, как доллар нынче вздорожал… Да и вообще: такие ценные пирожки – исключительно для оккупантов и предателей родины. Им в отличии от нас денег считать не надо. – Тётушка обвела рукой пространство перед собой.

– Это точно, – согласился Гошка, глядя на трехэтажные особняки, едва ли не паласы, прячущиеся за многометровыми заборами у дороги.

 Так и не купив пирожков по элитным ценам, приятели мимо загадочного объявления: «Перформанс охлаждённой рыбы и обжаренная килька: «За Родину!» вернулись в машину. Два поворота направо, три – налево, и они оказались на месте.

– Неужели мы, наконец, приехали? – В тесной Дэушке у Распорова затекли ноги, и едва не отвалилась спина.

– Смотри! Вот проходная посёлка, а там, в трёх шагах, – особняк Андреасяна. Неплохо ему с Лией губернские власти дали команду: «Место!», не правда ли?

 Античный дворец беглого московского деловика и его хваткой подруги – с портиком и коринфскими колоннами – окружал высоченный сплошной забор, из-за которого были видны лишь макушки здоровенных плодовых деревьев. По периметру металлической стены суетились, старательно затаптывая оставшиеся от злоумышленников следы, какие-то люди, видимо, из полиции. Так оно и есть. Неспешно подошел майор Простаков, царственный и уверенный в себе. Властно махнул поселковой охране рукой, приказывая пропустить редакционную машину.

– Следуйте за мной, мля, я вам кое-что покажу. Тут не дача, а целый, мля, бардак Обамы!

 Они спустились в подвал, в котором из мебели был лишь огромный металлический шкаф. Простата открыл дверцу и показал стеллажи с коробками и пузырьками.

– Знакомьтесь, мля, Дядя Ося, – процедил, прикусив сигарету, Простата. Он взял в одной из картонок упаковку с медикаментами и протянул ее Гошке.

– Не понял…

– Витамин «О», Осик, Дядя Ося… Так, мля, охотники на собак называют этот противотуберкулезный препарат. Его таблетки ломают или толкут, а затем фаршируют ими приманку: от сарделек до плавленого сырка «Дружба». Съест песик такую, мля, «вкусняшку» – и отправляется туда, откуда не возвращаются. Мучительно страдает, долго! «Собакеры», они еще называют себя «городскими санитарами», не особо изощряются в поиске отрав для лохматых. На этой полке, смотри, – феноловазид.

 Простата брезгливо взял кончиками жёлтых от табака пальцев собачий яд и показал Распорову.

– Препарат, мля, начинает действовать через полтора часа: блохастого охватывают судороги, наступает нарушение витальных функций. Конец известен… Самый безобидный для человека медицинский препарат или флакон с банальным средством бытовой химии может превратиться для собакена, мля, смертельным ядом. Двадцати минут достаточно, чтобы цуцик окочурился. Но это лишь в лучшем случае, бывает агония длится дольше… Порой эти моральные, мля, уроды тесно сотрудничают с коммунальными службами, которые из-под полы платят киллерам за каждую убитую шавку налом, по количеству сданных тушек или шкурок.

– А это что за первобытные орудия? – Показал Гошка на корзину с дротиками.

– Летающие шприцы. Начинены, мля, препаратом «Апреналин-профит». Принадлежит к группе миорелаксантов. Сознание животного не отрубается, зато, мля, попеременно парализуются группы дыхательных мышц. Паралич перед смертью длится до двадцати минут. Страшных минут!

– Получается, убитый был не только профессиональным бизнес-мошенником, но и заядлым садистом, догхантером.

– За что, мля, и поплатился! Жуткое зрелище! – Простаков зашел в архив своего мобильного и показал уже увезённое в морг обезображенное страшными укусами тело мужчины с перекушенным горлом. – Как говорят в народе: «Жил собакой – околел псом». Если бы умер другой смертью, я бы подумал, что его жена, мля, заказала. Такая мымра может! С особым нежным чувством, так сказать. От этой безбашенной тёлки – её в доме в ночь убийства не было, есть алиби: миловалась с любовником, кстати, бывшим ментом, он уже дал показания, – всего можно ожидать. Но чтобы так жестоко!

– «Так поступают все женщины» – писал Бетховен, – вставил своё слово Торцев, видимо, вспомнивший о своих былых супружеских злоключениях. И тут же, Гоше на удивление, был поправлен возмущённым Простатой.

– Замолчи, Амудей! Оперу сочинил Моцарт, знать надо, мля!

 Продолжил.

– Три месяца назад на Андреасяна уже покушались: гранату бросили. Но она, мля, не взорвалась почему-то. Мы тогда начали следствие. Шеф спрашивает: «Кто, думаешь, мог Андреасяна заказать?» Кто-кто, мля в пальто! Из желающих завалить под фанфары этого пидора гнойного можно было бы очередь построить как при коммуняках у Мавзолея.

– Сделайте-ка, пожалуйста, изображение покрупнее, – попросил Распоров, вглядывавшийся в жестокую картинку на мобиле майора. – Что это за белые куски на полу вокруг тела?

– Ёханый бабай, неужто наркота? – Принял боксерскую стойку Простата. – Не похоже… Эй, Морковин! Кто тело на месте происшествия первым осматривал?

– Я и осматривал, товарищ майор.

– Ну, так что там, мля, на полу было разбросано? Пластик, вата, поролон, куски сахара? Что?

– Виноват. Не придал этому значения, товарищ майор, но кусочек все же сохранил. Вот! – И следователь достал из портфеля пластиковый пакетик с чем-то ватно-белым внутри.

– Почему, мля, не приложил к уликам?

– Виноват, товарищ майор. Счел несущественным.

– Можно мне? – Гошка достал содержимое пакета. Помял, понюхал. Глубоко выдохнул, и следом вдохнул ткань на сгибе руки. Подождал, пока освежится обоняние. Потом отломил кусочек и осторожно попробовал на язык под ужасающим взглядом Простаты. Поцокал языком. – Не поверите: это гриб. Обыкновенный лесной гриб, только молодой.

– Какой к лешему, мля, гриб?! Не до белых в лесу нам сейчас, Чапаев!

– Но это на самом деле гриб. Сдается мне, гриб-дождевик, его еще называют «волчий табак». Или «пылевик». Когда он молодой, белый и плотный, это чистый деликатес, а, когда старый, лопается и распускает лёгким дымом семена. Итальянцы-гурманы за его белой плотью охотятся. Жарят в сливочном масле. Подливу вкусную из него приготовляют.

– У нас не Сицилия, мля, у нас охотятся на миллионеров, а не на грибы. Чушь какая-то! Что общего с этим грибом мафиозным у хачика, пожранного собаками?