Мимо детского дома, флигеля больницы, деревянных домов – и вот он, тот самый бежевый дом. Калитка была не заперта, в сумерках мерцал единственный на квартал фонарь, и Аня, поежившись от холода, постучала в ворота – звонка так и не заметила. Было немного тревожно: вдруг все зря, да и зачем она вообще беспокоит старушку? Наверное, за давностью лет та уже все позабыла, кроме имени бабушки. Или это простое совпадение и она тут совершенно ни при чем.

– Что вам нужно? – раздался голос, и Аня вынырнула из мыслей, увидев того самого молодого человека. В этот раз он выглядел еще недружелюбнее, а голубые глаза покраснели, будто он их долго тер или переносил линзы.

– Извините, я бы хотела поговорить с бабушкой, которая тут живет. Мне кажется, она знала мою… – начала Аня, но он ее перебил:

– Опоздали. Фируза Талгатовна ночью умерла.

Аня опешила и не нашлась с ответом. «А вот если бы пошла на психологию, как хотела сначала, научили бы хоть тому, что говорить в таких случаях», – мелькнуло в голове.

– Простите, я не знала, – пробормотала она и вдруг вспомнила про пирог. – Возьмите, пожалуйста, я тут принесла, думала, чай попьем. Помянете.

Молодой человек посмотрел на нее, потом на пирог и снова на нее. Только сейчас до Ани дошло, что покрасневшие глаза у него от слез.

– Спасибо, – немного удивленно сказал он и забрал протянутый пакет. – А вы откуда ее знали?

– Я и не знала. Может, помните, пару дней назад она выскочила на улицу, я тогда проходила мимо и не дала ей упасть.

– Теперь припоминаю. Вы, похоже, напугали бабушку, она потом весь вечер просила позвать какую-то Ульяну.

Аня всполошилась, стыд и вина затопили ее, поэтому она покраснела и пробормотала:

– Простите, я не хотела…

– Бабушка тяжело болела, так что это был вопрос времени, – пожал плечами молодой человек. Но весь его вид говорил о том, что он всего лишь храбрился. – Что вы хотели от нее услышать?

– В прошлый раз она, видимо, приняла меня за мою бабушку – назвала по имени. Вот я и решила, что они дружили когда-то. Может быть, она бы смогла рассказать что-то про их молодость, я как раз пишу книгу про бабушку, историю ее жизни, – принялась она врать, ведь книгу хотела написать совсем об ином, но эта идея только что пришла ей в голову и показалась неплохой.

– Вряд ли бы она что-то вспомнила – деменция. Как звали вашу бабушку? Буду разбирать бумаги, может, найду что-нибудь.

– Ульяна, до брака Красильникова, – загорелась Аня. – А если найдете, сообщите, пожалуйста! Вот мой номер!

Порывшись в сумке и быстро нацарапав на бумажке из блокнота свои контакты, она протянула ему и сообразила:

– Соболезную вашей утрате.

Молодой человек устало кивнул и сказал:

– Если что-нибудь будет, я вам сообщу. Меня Руслан зовут.

– Аня, очень приятно. И простите еще раз за беспокойство!

Снова кивнув, Руслан закрыл калитку. По скрипу снега Аня поняла, что он ушел в дом. Постояв еще минуту, переваривая весь разговор, она развернулась и пошла обратно к остановке.

Мучаясь чувством вины, несколько дней Аня съедала себя за неприличную, как ей казалось, выходку. У человека горе, а она пристала со своей просьбой! Что он о ней подумал? Еще и номер свой всучила, как будто навязывалась. Бабушка бы не одобрила.

С другой стороны, единичные походы к психологу на третьем курсе все же давали свои плоды. Ловя себя на этих мыслях в который раз, Аня обрывала внутренний монолог и повторяла, что все в порядке – если бы Руслан рассердился на ее неуместные вопросы, то сказал бы об этом. А потом все повторялось по кругу.

Страдая над очень косноязычной статьей одного из авторов агентства, она варила уже третью чашку кофе за день. Проще полностью переписать это творение, чем пытаться исправить. Но ее перфекционизм тут был совсем не нужен, так что, причесав до уровня «хотя бы не кровь из глаз», Аня отправила статью автору и со вздохом закрыла ноутбук.

Тут же пиликнул телефон. В это время писали заказчики, могла снова объявиться редактор со своим вечным вопросом, когда будет сдан синопсис, а еще тетушки – поинтересоваться, что готовить к ужину в воскресенье.

Но это оказался Руслан, приславший сообщение в телеграм и предложивший встретиться вечером в кафе в центре, чтобы просмотреть архив бабушки.

От сердца отлегло, зато теперь Аня забеспокоилась, что ценного они могут обнаружить в бумагах и что делать, если не найдется совершенно ничего. Желание больше узнать о прошлом бабушки проснулось совсем недавно и теперь не давало ей покоя. Написав в ответ, что сможет в пять, она пошла переодеваться. Карамелька от такой перемены в распорядке жизни хозяйки даже проснулась и срочно потребовала свежей порции корма.

В итоге Аня опоздала минут на десять. В этот будний день в кафе со звучным названием «Мираж» почти не было посетителей: парочка студентов с дамами сердца и небольшая компания девушек-подростков, что-то отмечавших молочными коктейлями.

У высокого полукруглого окна с видом на дореволюционное двухэтажное здание, где теперь располагался суд, сидел за столиком Руслан. Снова строгий темный костюм и не менее строгий вид. Если бы Аня не страдала до сих пор по Денису, то с удовольствием представила бы, что пришла на свидание.

– Извините, мне пришлось задержаться, – вспыхнув, выпалила Аня и села напротив.

– Я заказал чай, хотите что-нибудь перекусить?

Аня кивнула – все равно не успела пообедать. Пока она выбирала блюда для заказа, Руслан достал из сумки тяжелую на вид папку. У бабушки была похожая – тяжелая, кожаная, с полотняным плотным корешком. В ней она хранила документы на дом, инструкции и паспорта всех членов семьи.

Стоило официанту отойти, как Аня в нетерпении спросила:

– Вы что-нибудь уже нашли?

Ее любопытство то ли раздражало, то ли забавляло Руслана. Она так и не поняла это по чуть появившейся и тут же пропавшей полуулыбке на его лице.

– Я, если честно, особо не вчитывался, но нашел фотографии с подписями. Там несколько раз встречается имя Ульяна. Может, это ваша бабушка?

Он раскрыл папку, вытащил небольшой по формату альбом и передал ей. Аня с трепетом погладила потертую обложку и открыла его. На первых страницах были карточки с молодой татарской девушкой: две толстых темных косы с лентами, модное платье с подкладными плечиками, белым воротничком с треугольными краями и непременной брошкой у горла. Она чуть улыбалась на камеру, но глаза оставались серьезными.

– Какая красивая! – воскликнула Аня.

– Да, бабушка в молодости была удивительно хороша. У девушек сейчас не принято так скромно одеваться и краситься, – с той же полуулыбкой сказал Руслан и отпил чай из высокой белой чашки.

Аня вспыхнула, решив, что это скрытая издевка над ее безыскусным нарядом прямо из прошлого века: светлый трикотажный джемпер, юбка-карандаш до колен и полное отсутствие макияжа. Она уже и забыла, когда в последний раз красилась – наверно, еще во время жизни в Городе. Да вот только перед кем в Джукетау красоваться?

Чтобы скрыть покрасневшие щеки, Аня опустила глаза и снова занялась альбомом. Пошли групповые фотографии: парни и девушки на скамейке у чьего-то дома, все смеются и неловко позируют на камеру. Рядом с Фирузой Аня наконец заметила знакомое лицо. Фото было достаточно мелкое, но разлет бровей, не тронутых ни разу в жизни пинцетом (вот еще, терпеть такую боль!), и выразительный взгляд чуть исподлобья она узнала сразу. Подпись под фото перечисляла имена изображенных на нем, и среди всех бросилось в глаза с нажимом вычеркнутое «Ульяна».

– Бабушка… – расплываясь в улыбке, проговорила Аня и погладила фотокарточку.

Руслан протянул руку к альбому, и она повернула его так, чтобы было виднее, и указала пальцем.