- Отлично, - улыбнулся Влад. – Молодец, Дань. Ты ел?
- Да, - спокойно ответил мальчик и снова ушёл в гостиную, где при выключенном свете тихо бормотал телевизор.
Влад опустил руку на талию соседки и направил её в кухню, замечая, что ноги у неё почти не сгибаются, а дыхание участилось и стало поверхностным.
Усадив Катю прямо в куртке за стол, Влад улыбнулся умным глазам собаки, растянувшейся у ног хозяйки, неловко поджатых под стул с высокой тёмной спинкой.
Быстро налив чай в большую кружку, Влад сделал бутерброд с маслом и абрикосовым джемом. Катя продолжала сидеть неподвижно, но её глаза стали внимательно осматривать кухню и его самого, как будто живя своей жизнью.
- Не надо было, - начала она хрипло, - это нехорошо. Вы не должны.
Последние слова она произнесла даже с каким-то надрывом.
- Я не должен, я просто по-соседски хочу помочь. Вы давно живёте здесь?
Катя долго не отвечала, глядя на глиняную кружку с парящим чаем в ней, и Влад подумал, что она ничего не скажет, но она произнесла: - Не очень. Вы, я знаю, недавно.
- Точно, - кивнул он, вкладывая бутерброд ей в ладонь.
Она взглянула на него, часто заморгав, и медленно откусила крохотный кусочек.
Влад сел за стол, пристально разглядывая измученное бледное лицо соседки и отметил про себя, что черты лица её хоть и не классические, но миловидные. Яркие глаза горели стальной синевой, выделяясь на фоне заострившегося носа и сжатых губ. В ней всё ещё пеклась какая-то боль, он мог это сказать совершенно точно, и один Бог знал, как она выносила её.
- Хотите, я завтра помогу вам с продуктами, схожу в магазин. У вас есть родственники, друзья?
Она молча кивнула, опустив взгляд себе на колени, рука с бутербродом оказалась забыта на столе.
- Ешьте, выпейте чаю, вы замёрзли, - сказал Влад с нажимом и дотронулся до её ладони. Она была сухой и ледяной, не похожей на живую.
- Спасибо, - выдохнула она и, медленно отложив кусочек хлеба, с усилием взяла кружку, сосредоточив на ней всё своё внимание. Рука задрожала, и мужчине пришлось поддержать её, чтобы не расплескался чай.
Синяя сталь её глаз глубоко резанула его, входя куда-то под сердце.
- Вы очень добрый человек, - тихо и глухо сказала Катя, снова улыбнувшись той жуткой улыбкой, от которой хотелось её взять за плечи и встряхнуть.
Она принялась пить чай, благодарно прикрыв веки, и за несколько секунд кружка опустела.
Вздохнув, Катя поднялась на ноги.
- Нет, - покачал головой Влад, тоже поднимаясь, - съешьте хотя бы этот бутерброд.
Катя не смотрела на него, как будто избегая больше взглядов в упор. Она тяжело опустилась назад и стала покорно жевать, глотая с трудом, как будто пища давно бывала у неё во рту. Голодный желудок громко заурчал, обрадовавшись возможности наполниться.
Катя смутилась ещё больше, ссутулившись.
Влад отрезал ещё свежего, с хрустящей корочкой хлеба и намазал маслом. Она отрицательно покачала головой и встала.
- Спасибо, но мне надо идти, - сказала Катя и хотела сделать шаг к прихожей, а Морти не поднялась, чтобы пропустить её. Собака продолжала задумчиво жмуриться, положив морду между крупных лап. Было заметно, что ей очень понравилось здесь, где пахло детьми и тёплым молоком.
- Останьтесь, Катя, вам ведь некуда спешить, - предложил Влад, - вон и Морти не хочет уходить.
Катя удивлённо смотрела на свою собаку, склонив голову, силясь понять, почему та устроила бойкот.
- У вас… дела, - взмахнула ладонью молодая женщина, не поднимая взгляда. – Я пойду.
Она наклонилась, погладила собаку по голове, и та вскочила, глядя то на Влада, то на хозяйку, будто прося прощение за то, что так уютно задремала на ярком жёлтом паркете.
Влад проводил хозяйку и собаку до двери их квартиры и вернулся, хмурясь. Вроде бы ничего неординарного не произошло, но сердце странно ворочалось в груди. Ему не давали покоя мысли об этой одинокой женщине. Она погибала, и он был уверен, если не вмешаться, обязательно погибнет. Человек может отказаться жить, но почему никто из родни не пытается вытащить её, такую молодую. Горе съело её волю к жизни.
Весь вечер он думал об этом, много вопросов преследовали и не давали спокойно приготовиться ко сну. Даже когда в девятом часу пришла домой Марина, Влад не смог просто забыть о соседке. Но с женой её обсуждать не собирался, чувствуя, что та настроена насмешливо и даже злобно по отношению к ней, откровенно считая её сумасшедшей.
Влад рассеянно выслушал рассказ жены о новом проекте, которым она занималась, и пошёл спать, поймав себя на мысли, что хотел бы скрыть то, что у них сегодня была Катя.
Глава 3 Не нужно
Каждый день начинался одинаково. После сладкого забытья если не сном, то хотя бы густой темнотой, сердце вдруг сжималось и жутко болело.
Она ворочалось на смятой постели, чтобы заглушить боль, потому что на смену ночи приходило измученное утро, а с ним и осознание нового дня, в котором не будет счастья, как и в предыдущем.
Когда человека покидает надежда, остаются только неподъёмные мысли, злость на бога и отчаяние. Сначала громкое, яростное, а потом превратившееся в тихий густой поток крови, текущей по венам ледяной струёй. Человек перестаёт жить, погружаясь в себя всё глубже и понимает, что уж лучше прекратить, но что-то удерживает. Быть может, та самая воля к жизни, которая называется инстинктом самосохранения. А потом исчезает и это. Вообще мысли исчезают, затягиваясь трясиной равнодушия.
Морти утыкалась в руку, и по тому месту постепенно распространялось тепло, проникая в сердце.
Катя понимала, что не даёт сойти с ума ей именно собака, и это не радовало. Ей хотелось окончательно спятить, чтобы не думать. Именно мысли приносили боль и отравляли.
Когда-то она была верующим человеком, но потом перестала.
Не верить. Но надеяться на милосердие и доброту бога. Он вдруг стал ей понятен, как злобное мстительное существо, отнимавшее душу и забавлявшееся этим. Быть может, многие сказали бы – это судьба, это ты должна пережить, но то были просто слова – никто не смог бы понять её или бога, позволившего случиться тому, что случилось.
Вчера что-то пошло не так. В её серые, покрытые туманом забытья дни вклинилось живое, яркое, сильное, волевое, как вспышка, заставившее её очнуться. На короткое время, но увидеть себя со стороны – грязную, бледную, худую, мечтающую заснуть и больше не открывать век.
Но он, с его властным голосом, звучным, глубоким, приятным; острым взглядом тёмно-зелёных глаз, военной прямой спиной и сильными руками, наверняка не позволил бы себе сгинуть. Такие люди настолько сильны, что остальным приходится искать это в себе, но тщетно. Раньше ей казалось, что таких, как он, не бывает вовсе. Она ошибалась.
Сегодня утром она думала только об этом человеке, как будто он заполнил всё её пространство собой, выдернув из сна. Долгого и тягостного.
Попив воды прямо из-под крана, пригладив пальцами спутанные длинные волосы, Катя надела куртку и быстро вышла за дверь, пропуская Морти вперёд. Ключи опять словно нарочно перепутались и заедали в замках, но она справилась.
В соседней квартире стояла тишина раннего утра. Катя представила, как детки спят в своих кроватках, а Влад будит их, постепенно прогоняя остатки сна. Его красивая рослая жена ходит по квартире в шёлковом халате с чашкой кофе в руках, присаживается на самый краешек стула и смотрит за окно кухни на том самом месте, где вчера сидела Катя.
Так начинается новый день их жизни, и Кате думать о ней не стоило бы. А всё потому, что она пробовала жить в воображаемом мире, делать вид, что ничего не произошло и по-мудрому говорила себе – это испытание, которое ты должна, обязательно должна пройти.
Поначалу это казалось легко. Просто закрывал глаза и представлял себе другую реальность, без трагедий и боли потерь. Но однажды ты всё равно просыпался, приходил в себя, оглядывался и понимал, что всё это дым – жалкие мечты и только, а жизнь – она иная. Жестокая и неумолимая.
