– Джексон, что это значит? Что ты делаешь?

– Мы не вернемся туда. Тебе не за чем быть там в таком состоянии. Эти уроды не заслуживают даже разговаривать с тобой и уж тем более видеть твою улыбку, – проговорил он так и не повернувшись ко мне лицом.

Я вздохнула и закатила глаза. Все-таки есть в нем склонности маньяка, в котором чрезмерно много заботы, но за это я не могу его судить.

– Джексон, не неси ерунды. – Я приблизилась к нему. – Открой дверь.

Он медленно повернулся ко мне лицом. Я смотрела на него без какого-либо беспокойства несколько секунд, но вскоре мне не понравилось наблюдать за изменениями в его взгляде. У Джексона глаза редкого черного цвета. Это меня никогда не пугало, пока я не увидела истинную темную сторону его взора. Взгляд Джексона стал деспотичным и жестким. Он словно заставлял меня подчиняться, подавлял волю и желание возразить. Джексон еще никогда так не смотрел на меня и этот первый опыт заставляет меня нервничать.

Я чувствую, как наполняюсь страхом и неосознанно отступаю назад на два шага. Обстановка вокруг превратилась для меня в напряженную. Я вдруг на мгновение поменяла свое мнение о заботе: все-таки она бывает нездоровой и пугающей. Увы, но это осознание внедрил в меня за несколько секунд брат одним своим взглядом, который в разы сильнее меня. Я уже готова сопротивляться, что бы Джексон не выкинул в бесконтрольном состоянии.

Он делает шаг ко мне и уголки его губ слегка приподнимаются. Это улыбка далеко не подбадривающая и успокаивающая, она игривая, предупреждающая, что сейчас произойдет что-то жутковатое. Сейчас я чувствую рядом с Джексоном то, чего никогда не ожидала – от него веет опасностью, хотя обычно всегда находилась с ним в безопасности.

– Алиса, ты боишься меня? – вкрадчиво спрашивает он.

Я хмурюсь, стараюсь подавить страх, словно он его учует.

– Что за бес в тебя вселился?

– Я не хочу, чтобы ты возвращалась туда, – твердо заявляет он. В голосе присутствует приказной тон.

Во мне вспыхивают негодование и возмущение.

– А я не хочу оставаться здесь.

Я делаю уверенные шаги к двери, но Джексон хватает меня за плечи и грубо швыряет назад. Я спотыкаюсь и падаю на кровать. Из прически выбиваются пряди и падают мне на лицо, которые я быстро смахиваю и со злостью смотрю на брата.

– Джексон, ты спятил!? – повышаю я голос. Сейчас во мне уже не такое количество страха, поскольку его вытесняет возмущение.

Какого черта происходит? Почему Джексон разговаривает со мной в таком тоне, смеет приказывать и мешает делать то, что я хочу. Он ведет себя так, будто я его личная вещь, с которой можно обращаться так, как заблагорассудится. Немыслимо.

Я пыталась встать и держаться на своем, то есть выбежать из комнаты и затаить на Джексона обиду, но он не позволил. Снова толкнул на кровать и изменил мое положение в худшую сторону. Джексон навалился на меня.

– Джексон!

Из моего голоса просачивается ужас, который никто не услышит.

Наши дни.

Я слегка бью себя по голове кулаками, чтобы отогнать страшные, тяготеющие мое сердце и разум воспоминания. Я не хочу продолжения, не хочу, чтобы эта часть снова навалилась на меня, и я почувствовала все, что произошло в прошлом. Каждый раз, стоит в очередной раз провалиться в этот момент, он будто происходит со мной заново наяву. Я чувствую все так же, как это было год назад. Моя психика играет со мной в злую шутку.

Мои глаза наполнились слезами, и я сползла вниз по двери, уронив небольшую коробку.

Два глухих стука в дверь костяшками пальцев.

– Алиса, открой. Давай поговорим.

Я напряглась, чтобы не позволить себе заплакать и вылезти истерике прямо из измученной души. Закрыла уши руками и как следует надавила на них. Не хочу слышать его! Не хочу видеть! Мне хочется кричать об этом, но для всех вокруг мой крик будет звучать шепотом, а мои слезы ничто иначе, как хорошая возможность привлечь внимание.

– Алиса, прошу открой мне. Я не причиню тебе вреда. Мы просто поговорим о случившемся. Алиса…я не хочу, чтобы между нами была эта пропасть.

Я не могу заглушить его навязчивый голос, который посылает мурашки по моему телу от страха. Он больше ничего не может вызывать во мне, никаких других эмоций. Нервы оголены.

– Алиса, я не хотел так поступать с тобой.

– Но поступил! – выкрикнула я не своим голосом не сдержавшись. – Пошел вон! Я хочу только одного, чтобы ты исчез навсегда!

Меня бросило в дрожь от нервного срыва, а когда я услышала отдаляющиеся шаги за дверью, поняла, что он послушался и оставил меня. Тогда я начала медленно успокаиваться.

Продолжала сидеть на полу еще около получаса и смотрела в одну точку. Мне хотелось оплакивать свою участь, но я убедила себя в том, что это слабость и входит в привычку.

Каждый человек пишет свою судьбу сам? Не тут то было. Если бы я писала ее сама, то не жила бы в настолько отвратительном обществе и не столкнулась с несправедливостью, непониманием родителей и неожиданным проявлением жестокости со стороны человека, которого я называла своим братом и доверяла ему все самое сокровенное. Доверяла ему себя, а он злоупотребил и воспользовался моей открытостью перед ним. Он надругался надо мной.

– Господи…я так хочу в тебя верить, но в моей жизни так много черного и зловещего.

Возникло отвратительное чувство, будто от меня отвернулись все. Чувство опустошенности и безысходности добили меня. Я больше не нашла сил сдерживать слезы и позволила им стекать по щекам. Получив свободу, соленые капли вытекали из глаз крупными каплями. От их обилия я начала задыхаться.

Мне так плохо. Это уже невыносимо.

Я больше не могла удерживать себя и побежала к океану среди ночи, чтобы исповедаться воде, ведь больше никому не могла излить свою душу и облегчить ее страдания хотя бы на мгновение.

Вокруг тишина и лишь нежный, ласкающий звук волн, бьющиеся о берег нарушают ее. Мне нравится это пение океана, оно меня отвлекает от самых худших, убивающих меня мыслей. Сама я молчала. Мой внутренний голос разговаривал с океаном. Все подведено к одной фразе: «Мне плохо». Хочется лезть в виселицу, но точно не утопиться. Правда я скорее захочу утонуть в океане, будучи не умеющая плавать, чем в затягиваемых меня в воронку мыслях и страданиях души. Океан заберет жизнь сразу, без боли, в отличие от того явления, в котором я тону сейчас.

А вдруг я зря живу и мучаюсь? Я смогла позволить внутреннему голосу вымолвить этот вопрос, говорящий о моей дикой слабости. Заглядывая в будущее я понимаю, что даже не знаю, как прожить завтрашний день без проблем и внутренних страданий. Каждое слово моих родителей толкает меня к пропасти. Взгляд Джексона заставляет меня скорчиться от беспомощности и страха. Разве среди этого есть проблеск счастливого будущего? Я определённо живу зря и вряд ли что-то можно изменить, даже если сильно захотеть.

Я хотела встать с песка и шагнуть в океан, но знакомый голос остановил меня. Это тот голос, который вызывает мурашки на теле, но уже из-за другого явления человеческих эмоций.

– Почему ты одна?

Он сел рядом со мной, совсем близко, что я могла слышать его тяжелое дыхание после бега.

– Комфортно.

– Я нарушил твой комфорт? – Он улыбается, я слышу по его голосу.

– Ты – нет, – ответила я честно.

– Ты чем-то расстроена?

Я продолжала смотреть на океан, позволяла ветру ласкать мое лицо, но желание посмотреть на Уильяма было выше прекрасного пейзажа перед собой. К тому же то же самое я могу увидеть в его глазах.

Я забыла, что из-за пролитых слез мой макияж потек по щекам и черные дорожки высохли прямо на них. Стоило Уильяму увидеть мой вид, как его лицо приняло выражение растерянности. Еще никто из всех моих знакомых не видел меня такой. Я никому не открывалась и даже внешне не показывала своих переживаний, но Уильям оказался за считанные секунды не просто знакомым. Он затронул мою душу и внес в нее капли ярких красок.