И таких примеров хватало. Лагерь обнажал людей, вытаскивая на свет и самую низость и великую силу человеческой души.

Саша знал, что через считанные часы майор превратиться в окровавленный кусок мяса. Если очень надо, ему могут ввести шприцем куда-то в шею заморозку и тогда спасительного болевого шока не будет. Боль станет бесконечной. Но Саша был уверен, что Зотов не пойдет ни на малейший компромисс с совестью, потому что уже знает цену этим компромиссам.

Но в другом полицай был прав. Мирченко действительно знал свое дело. Скорее всего, едва взглянув на Зотова своими пустыми как у рыбы глазами, он даже не станет с ним возиться. Он мгновенно поймет, что патроны смогли попасть к пленному только из батальона охраны, быстро найдет людей, которые что-то знают, и легко выйдет на этого полицая. А вот он сдаст…. Полностью знающий все изнанки человеческой души Мирченко вцепится в него мертвой хваткой….

— Надо бежать. Прямо сейчас, — сказал Саша чужим голосом. Сказал, и сам испугался необходимости немедленных действий.

В этот момент из гаража во двор вышел тщедушный механик. Посмотрев на падающий снег, он медленно направился к мастерской. Механик слышал, что немцы задержали кого-то из слесарей с патронами в кармане, но пока не думал об этом, его мысли были заняты окончанием ремонта броневика.

Проходя возле группки пленных, он мельком взглянул на полицая, машинально отмечая в памяти новое лицо. А затем вдруг его походка замедлилась. Что-то произошло. Каким-то шестым чувством механик в одно мгновение времени сумел сложить в еденное целое и патроны, и неожиданный перевод в мастерскую сразу четырех незнакомых людей, за которых никто не просил, и бензин в канистрах, и присутствующего здесь полицая. Заходя в мастерскую, он еще раз оглянулся, и в ту же секунду Саша по его глазам понял, что механик уже знает все.

Дальше все понеслось с нарастающей скоростью. В голове словно застучал отмеривающий секунды метроном. Еще не понимая, что он делает, Саша в одну секунду рванулся за механиком и схватил его сзади за шею. Отстраненно мелькнуло удивление: почему-то он с детства считал, что плохие люди всегда сильные, но механик оказался слабым, как ребенок. Под ватником ощущалось щупленькое, почти без мышц тельце. Следующим движением Бортников рывком затащил его подальше в помещение.

Мир делиться на людей, которые знают, что им надо делать, и тех, которые нет. Саша, Андрей и Игорек точно знали, что им надо, поэтому действовали мгновенно и слаженно, без лишних слов.

Остальные работники, кто в этот момент находились в мастерской, не знали, поэтому остались на своих местах, с полной растерянностью и ужасом наблюдая, как убивают их начальника.

Механик под локтем Саши хрипел, что-то пытаясь сказать. Андрей сразу бросился к стеллажу и схватил тяжелый молоток. Механик завизжал, Саша старался зажать ему ладонью рот. В следующую секунду Андрей с размаха, рискуя попасть по Саше, ударил механика молотком по голове. В жиденьких волосах появилась вмятина и в потолок ударил тонкий и сильный фонтанчик крови. Казалось невероятным, что у человека может так бить кровь, — как у кита. Кровь мгновенно забрызгала Саше все лицо. Игорек в это время держал механика за дергающиеся ноги.

— На дверь, — коротко приказал Саше бледный, решительный Андрей. И Саша, отпустив хрупкое тельце, чувствуя подступающий к горлу комок тошноты, выскочил из мастерской, одновременно наблюдая за растерянно топтавшимся на снегу полицаем и безлюдной панорамой двора.

Механика добивали уже без него. За спиной слышалась какая-то возня, хрипы и чавкающие удары, как по гнилому мокрому дереву. Все длилось не более нескольких секунд, но Саше они показались вечностью. Потому что, одно дело на словах говорить о смерти человека, и другое — его убивать. Когда Андрей вышел из мастерской, он выглядел не лучше Саши. Забрызганное чужой кровью лицо серело неживой бледностью, губы прыгали, как у ребенка.

— Надо было просто связать, — сказал ему Саша. В этот момент Андрей был ему противен.

— Сопля ты, Бортников. Нас вешают, а мы…. — ответил Андрей. — Давай к броневику. Мастерскую запрем снаружи. Минут десять у нас есть. Лишь бы двигатель с утра снова не разобрали…. И время как нарочно…. Комендант здесь, все здесь, скоро построение. Лишь бы завестись…!

В отсутствии Зотова он взял на себя права командира, и его пока слушались.

— Отрубили концы. Теперь нам лучше не попасться — хрипло произнес полицай, заглянув в мастерскую.

Но Андрей и Саша и так не думали сдаваться живыми.

В гараже находилось трое слесарей. Они еще не знали, что произошло в соседнем помещении, поэтому с величайшим изумлением смотрели, как в открытые двери быстро вошли четыре человека, одним из которых был незнакомый полицай, а двое других забрызганы кровью.

— Вы че? — недоуменно спросил один из слесарей, приподнимаясь с железного табурета, но Игорек сказал ему, — «пикнешь, воткну в глаз отвертку», и слесарь сразу замер, не окончив движения. Для беглецов сейчас уже не существовало ни своих, ни немцев, — были только они, и остальной мир.

Пока слесаря следили за ними в полном ошеломлении, они занимались каждый своим делом. Игорек бросился к броневику, Саша доставал из тайников патроны. В голове по-прежнему отстукивал секунды невидимый метроном. Диски для пулемета лежали тут же, в железном ящике, вместе с разными деталями. Их нужно было набить патронами, пока Игорек запускал двигатель. Дрожащие пальцы не слушались, патроны не защелкивались, падали на пол.

— А ты что стоишь? — прикрикнул Андрей на полицая. — Давай в казарму за винтовкой. Может, еще что получится прихватить. Давай, давай, шевелись….

— Страшно… — полицай облизал языком пересохшие губы и повторил, точно его не слышали. — Страшно. А вдруг меня уже ищут. Хрен с ней, с винтовкой….

— Давай, давай, — еще не остывший после своего первого убийства Андрей был страшен. Лицо искажено, губы дергались. К мокрому лбу прилип клок волос.

— У тебя семь минут. Успеешь. Не суетись. Без винтовки нам даже застрелиться нечем будет, если заглохнем…. Или останешься здесь, — звенящим голосом добавил он.

И бывший старшина пошел. Стараясь идти спокойным шагом, он пересек заснеженный двор, вышел из рабочего сектора и, чувствуя в сердце пустоту как перед прыжком, пошел по проходу между колючей проволокой. Чтобы попасть в казарму, ему было нужно пересечь плац. «Спокойно, спокойно», — шептал он себе как заведенный, хотя никакого спокойствия и в помине не было; во рту пересохло, ноги шли как чужие. Спина сжималась в ожидании крика, — «эй ты, а ну-ка стой, тебя Мирченко ищет», а в голове крутилась мысль, что его обманули как пацана, что вот сейчас, в эту самую минуту, позади взревет двигатель, броневик, набирая скорость, помчится к западным воротам, а он останется здесь, отвечать за всех. Даже представилось, как в подбородок с размаху входит стальной крюк.

Но все обошлось. Никто его не остановил. В казарме на него смотрели обычными взглядами. Мокрый от пота как мышь, он зашел в открытую оружейку, повесил винтовку на плечо, и через несколько минут подошел обратно к гаражу. Тяжесть винтовки давала некое облегчение, оружие дарило ощущение власти хотя бы над своей жизнью.

Бывший старшина вернулся в гараж, когда Игорек пытался завести двигатель.

Вначале что-то оглушительно стрельнуло, затем мотор на секунду заработал, захлебнулся, и смолк, наполнив помещение едким дымом. Не ожидая дальнейшего, все полезли вовнутрь. Саша с дисками уселся в кресло стрелка в кормовой башне. Игорек остался у руля, полицай и Андрей протиснулись где-то между ними. Было очень тесно, винтовка полицая упиралась Андрею в спину, а голова уперлась в какой-то выступ. В следующий момент пускач снова загудел, и двигатель, ахнув, вдруг затарахтел как трактор. Вся тесная, простывшая кабина наполнилась грохотом.

— Пусть хоть пару минут прогреется, — сквозь шум мотора крикнул Игорек.

Саша пропустил момент выезда из гаража. Он возился с дисками. Один пристраивая к пулемету, второй старался держать на коленях, но от тряски он постоянно норовил соскользнуть вниз. Бронезаслонки не успели поставить, смотровые щели оставались открытыми, и в них было видно, как стена гаража медленно поехала назад.