Застыв словно камень, я сидел перед своей работой, совершенно не понимая, день или ночь за окном. Пустота вместо мыслей. Ни боли, ни головокружения. Точка абсолютной середины движения маятников и шестеренок, точка перехода туда и обратно, грань жизни и смерти. Я словно парил в невесомости. Блаженство от соприкосновения с тем миром и страх возврата в наш – таким было чувство от созерцания написанного. Взгляд упал на старый, с облупившимся лаком журнальный стол. Заплывшая жиром и остатками пищи электрическая печка, куча немытой посуды, пустые бутылки, два граненых стакана, двухкассетный магнитофон Sharp, в девяностых считавшийся предметом роскоши, и треснувшая солонка с просыпавшейся солью напомнили, где я нахожусь.

Все стены моего жилища были завешаны картинами. Картины стояли на столе, на шкафу, на тумбочке. Только остатки мусора могли посоперничать с ними количеством. Пустые бутылки от вина и водки, огрызки яблок, косточки слив, шелуха тыквенных семечек, какие-то бумажки, упаковки, пакеты, очистки картофеля – все это уже почти год являлось неотъемлемой частью моего интерьера.

Отведя взгляд от свежей картины, я посмотрел на труп, но посмотрел так же, как на стол, на грязную печь и старый магнитофон – с совершенным отсутствием эмоций. Слабость окутывала тело, руки тяжелели, вернулось опьянение. Невозможно было встать с табуретки, и я, наклонившись, свалился на пол. Лежа на боку и распрямляя ноги, я все время смотрел на мертвеца. После неуклюжих попыток ползти все же вскарабкался на диван и уснул, не отрывая взгляда от мертвого человека.

Тот майский день мало чем отличался от остальных. Пообедав и переборов несколько панических атак, я достал чистый холст и приготовил место к работе. Прошел час – холст оставался пустым, ни единого мазка. Третья волна тревожности нарастала и превращалась в шторм. Встав с табуретки, я нервно зашагал по комнате, натирая виски дрожащими пальцами.

– Не смотри в окно, не смотри в окно, только не отодвигай штору, они там, они пришли. – Моё бормотание становилось невнятным.

Что-то неведомое приближалось к дому со стороны леса. Наступившая в комнате тишина окончательно подавила способность мыслить.

Отодвинув от стены велюровый диван, я забился за него и накрылся теплым одеялом. Высшие силы не услышали мои мольбы о помощи, и я прибегнул к старому доброму способу борьбы со страхами. Пришлось выползти из убежища, взять в шкафу недопитую бутылку водки и осушить до дна.

Без алкоголя вне дома я чувствовал себя как водолаз без кислорода. Открыв вино, одну треть я отпил, залил в бутылку водку и хорошенько взболтал. Этот коктейль я назвал «Маковский». Мы с «Маковским» уже почти год были неразлучны. По утрам я обычно пил воду, а днем чередовал алкоголь с крепким вареным кофе.

Во дворе меня ожидали мои верные воины. День и ночь они охраняли небольшой деревянный домик на краю поселка на берегу Истры – реки, пейзажи которой описаны во многих старинных русских сказаниях. Дворовое войско состояло из самого разнообразного хлама, который я нашел в сарае и на участке. Старые тазики, ведра, доски, сбитые в человеческие фигуры, куклы, большие и маленькие камешки – в общем, все, что можно найти на старой даче, теперь, благодаря моим стараниям, имело глаза и руки. Особенно красиво смотрелись камни – их расписывать мне было особенно приятно.

Естественно, как у хорошего главнокомандующего, все войска расставлялись в соответствии со стратегией осадного положения. Особый упор делался на углы прямоугольного участка и стороны света. Ворота моей неприступной крепости охранялись могучим вековым дубом, мудрым и сильным деревом, одним своим видом внушавшим всем нам уверенность в собственных силах и победе над нечистью.

Тишина и умиротворение. Мне открылась картина словно с полотна художника: лес замер, поле укрылось нежно-дымчатым одеялом тумана. В вечной красоте природы было нечто чудесное, сказочное.

Вдруг из леса послышались звуки музыки – две маленькие свирели тончайшим голосочком будили спавших крепким сном лесных духов. Пробудился бубен. Его удары совпадали с ритмом моего сердца, и бил он все чаще и чаще, призывая огромные кожаные барабаны проснуться и издать свои величественные децибелы. Нежнейшие, словно листья весенних цветов, голоса лесных дев плыли меж неподвижных сосен, а потерявшиеся души водили свои грустные хороводы. От силы барабанов дрожала земля. Послышался глухой, похожий на бычий, рёв, и остальные звуки сразу смолкли: проснулся грозный дух болота, сладко почивавший под толщей гнилой воды, поросшей тиной и камышом. Осмотревшись по сторонам, увидев страх и почитание своих приспешников, он устремил свой мутный взор в мою сторону. Я стоял словно исполин, вкопанный на сотню метров под землю. Кулаки мои были сжаты, а взор устремлен к лесу.

– Духи леса, услышьте меня! Каждый день на закате вы идете на мою крепость и нет мира в ваших намерениях. Зачем я вам? Я не с людьми и не с вами. Я абсолютно один. – Я продолжал кричать в направлении леса. – Хоть вы и причинили мне много хлопот за этот год, я стою перед вами живой и здоровый, ну почти здоровый. От людей же я ушел чуть живой, поэтому у меня с вами больше общего, чем кажется. Если бы люди сейчас исчезли, все как один, я бы только обрадовался, да, как и вы, впрочем. И еще. Я не считаю вас тьмой. Это не вы уничтожаете живое в лесах и океанах, вырубаете леса и делаете землю мертвой. Убийства, издевательства, войны и рабство – не ваших рук дело. А может, вы и есть настоящая добрая сила, но вас победили мы и нарекли злом? Историю пишет победитель, и во что верить, решает тоже он. Я верю в это и теперь знаю: вы не зло, с этой минуты вы для меня добро.

Замолчав, я опешил: внутри больше не было никакого страха. Но что же скажут они, какой вердикт вынесет их глава?

Не успел я подумать об этом, как увидел силуэт, идущий в мою сторону по дороге между полем и лесом. Неужели вот оно – посланник? Они отправили парламентера, он огласит их решение? Фигура росла и приближалась, и вот уже через мгновение передо мной стоял высокий худощавый человек.

– Добрый вечер! – Мужчина остановился в метре от меня и, неуклюже махнув рукой, спросил: – Я правильно иду к продуктовому?

«Почему он спросил про магазин, может, присматривается ко мне?»

– Да, еще метров пятьсот вдоль леса, а когда лес закончится, повернете направо в сторону навесного моста, через Истру.

Человек посмотрел на бутылку крепленого вина в моей руке и облизнулся.

– Спасибо, думал, уже никогда не найду этот мост. Сначала в лес свернул, потом обратно вышел, чуть не заблудился. А вы здесь живете? – не дав ответить, он продолжил: – А я работаю здесь недалеко, ремонт у частника делаю. Сегодня аванс получил, решил пивка взять. У вас не будет закурить?

«Он всего лишь человек, обычный человек. Он жалок и никчемен, я знаю таких: сейчас в магазине купит пива и уйдет в запой. Через два дня будет знать всех местных алкашей, семья не получит аванс, а заказчик, увидев, что работа не выполнена, выгонит бедолагу на улицу. Но он не пропадет, позвонит своим товарищам, пожалится, что попался хреновый заказчик, который кинул, и через пару дней будет кое-как работать на новой стройке».

– Нет, я не курю, вредно это. Но вот хорошим крепленым вином могу угостить.

– Ох, не отказался бы, а то все работа да работа. – Его глаза заблестели.

Я вынес два граненых стакана и налил в них «Маковского». Чокнувшись, человек за секунду осушил стакан.

– У-ух, вкуснотища, какое крепкое!

– Это коктейль, делается по особому рецепту. Еще?

– Ага. А что за рецепт? Я из Молдовы, толк в вине знаю.

– Это секретный рецепт, – улыбнувшись, ответил я.

– О, я молчок, унесу его с собой в могилу, – сказал охмелевший путник и громко икнул.

В голове зазвенело и бог весть откуда появилась мысль: «Я должен его убить».

Мы прикончили почти полную бутылку коктейля, и гость заметно охмелел.