Колдун, поверья, ведьмы… Куда я вообще попал? Но этот вопрос был не так важен, не имел такой силы, пока я не прогулялся по территории имения. Это был лабиринт из кустов, деревьев и лужаек, на которых стояли старинные статуи, огромные валуны с высеченными руническими письменами, каменные истуканы в виде древнерусских воинов, пирамида или пирамидион из мрамора, два на два метра. В каждом укромном уголке можно было найти какой-нибудь маленький или большой артефакт.

Место походило на музей под открытым небом, но я знал: это никакой не музей и не причуды ландшафтного дизайнера. Здесь все продумано и установлено знающими людьми. Идолы, статуи, камни с надписями смотрели в одну сторону – в сторону проклятого леса, о котором говорил Виктор. Мне стоило невероятной силы воли удержаться на ногах, когда я понял, что расстановка моих воинов-оберегов, хранивших мой деревянный дом на окраине деревни, является уменьшенной копией этого загадочного сада. Как такое возможно? В голове крутилось два варианта: либо я как-то связан с этим имением и его Хозяином, либо в бреду, трансе, изменённом состоянии я почерпнул какую-то общую информацию, сквозь тысячелетия оставленную предками.

В тревожных раздумьях я продолжил изучать местность. Полуденное солнце разыгралось не на шутку, я почувствовал себя муравьём, которого хотят прижечь лупой. Пот лил с меня ручьём, и я решил найти укромное местечко под деревом, чтоб прилечь на травке.

Моё внимание привлек необычный дуб в виде огромной рогатки, заросший со всех сторон густыми кустами и неизвестными мне видами деревьев. Солнце уже порядочно напекло голову, и тень, которую создавал дуб, казалась спасением. Но колючие кусты словно защищали дерево и не давали пройти. Пришлось постараться, чтоб найти небольшую проплешину у самой земли. Куст цеплялся, словно живой. Я почувствовал его и понял: он на службе, ему велено никого не пускать внутрь.

– Прости, куст, но я должен туда попасть. Любопытство – одна из самых сильных черт человеческих.

Неожиданно дунул ветерок, по листве пробежал легкий шёпот. Стражник-куст спрятал свои колючки и позволил мне проникнуть внутрь, к дубу. Высокий купол из листвы, словно древний храм, охранял давно утерянную реликвию. Эта находка не то чтобы впечатлила, она захватила в свои невидимые силки и приковала к себе. Бывает так, что вещи или места, никогда не встречавшиеся человеку, кажутся абсолютно знакомыми. Каким-то далёким чувством, спрятанным в глубине сознания, я понял, что кто-то или что-то пытается проникнуть в него. Эта неведомая сила давила всё сильней, зелёный купол словно вращался над головой, зрение туманилось. Но произошло странное: дерево двумя своими мясистыми ветвями нависло надо мной и закрыло от неведомой силы.

Стало легче, головокружение прошло, но в груди что-то запульсировало. Каждый удар сердца отдавал вибрацией по всему телу. Движения рук стали плавными, а тело раздваивалось, словно от него отходила душа.

Я вновь посмотрел на то, что вначале привлекло моё внимание, то, что было скрыто под густым куполом мощного дерева. Под деревом лежал огромный синий камень. На нем был еле заметен след от лошадиного копыта. Подходя ближе, я ощутил мощную энергию, идущую от камня. Он был сердцем имения, предводителем стражей-идолов, их сила текла в него и обратно. Всё вокруг было единым организмом, по венам которого расползались струйки энергии старой и сильной, словно энергия стихий. Я подходил всё ближе и ближе к камню. Воздух потяжелел, всё двигалось, словно началось землетрясение. Но мне было необходимо это сделать, рука сама тянулась к камню. Я прикоснулся к отметине от копыта и в следующую секунду провалился в темноту…

…Яркий солнечный день. Я еду на двадцать четвёртой «Волге» по улице Горького. Все дороги в центре столицы перекрыты. Милиционеры на машинах и мотоциклах, как в семидесятых годах прошлого столетия. Зеленый свет включается у каждого перекрестка. Проехав проспект Маркса, машина упирается в Московский Кремль и останавливается возле Центрального музея Ленина. В сопровождении нескольких человек в костюмах и галстуках я спускаюсь в подвал этого здания. Длинным, с кирпичным сводом коридором уходим глубоко под землю. Коридор выводит в хорошо освещённые катакомбы, я захожу в большой сводчатый зал, и за мной закрывают тяжелую металлическую дверь. На бетонном столе посреди зала лежат древние золотые доспехи, но золото потемневшее, не яркое. Я молча начинаю облачаться в них, сердце бешено стучит, тело словно растет изнутри. Это сила, пришедшая с доспехами, пытается разорвать меня, но я усмиряю её, и происходит синхронизация. Чтоб проверить свою силу, я бью по колонне, и она разлетается на куски. Куски в моей руке крошатся, словно сахар-рафинад. Облаченный в мощную защиту, я открываю дверь и выхожу из зала. В подземных коридорах царит глубокая тьма и нет никого из сопровождающих. Но я знаю путь. Доспехи не дадут заплутать и сбиться с него…

Звуки барабанов и вторящие им несколько бубнов. Загадочная древняя песнь доносилась со стороны главного дома – там, судя по всему, начинался карнавал. Я открыл глаза, но мрак никуда не исчез. В голове словно торчал топор, острая звенящая боль и не думала проходить, а на лбу пощипывала рана от удара о камень.

«Все, должно быть, уже обыскались меня, думают, что сбежал, но нет, не дождетесь, – думал я, – вы все – дорога к моему предназначению, и идти мне по ней до конца». С трудом покинув тайный живой храм, я прошел к ближайшему фонарю и привел себя в порядок.

Неожиданно бой барабанов стих, бубны последовали за ними. Послышалось протяжное женское пение. Тонкий, но сильный женский голос острой струной полился сквозь деревья и изваяния. Я шел не торопясь, в груди томило чувство неловкости и скованности от количества людей, которых предстояло увидеть. Стали слышны их крики и голоса, а сквозь деревья стала проглядываться макушка огромного костра. Женский голос снова полился по саду. В этот раз он был протяжней и заунывней, почти что плач. Я чувствовал себя словно подросток, впервые идущий на городскую дискотеку. До празднества оставалось каких-то пятьдесят метров, уже видны были танцующие силуэты людей в длинных белых одеяниях. Неожиданно на моем пути возникла женская фигура в длинной по колено рубахе. Это была невысокая женщина средних лет, с черными по пояс волосами и с венком на голове.

– А вот и наш потерянный мальчик, – её низковатый голос звучал так сладко, так успокаивающе, мудрость и любовь лились из её уст. – Тебя все ищут, Максим, но тебе не стоит волноваться. Мы сказали, что ты никуда не ушел и не собирался уходить. Мы оказали тебе большую услугу, больше всего Хозяин не любит нарушения данных ему обещаний.

– Он здесь?

– Нет, дорогуша, сейчас нет, но знает всё, что здесь происходит.

– А вы кто? – я сказал это чуть раздраженно и грубо.

– Ну тише, тише, мой хороший, ты ударился головой. – Она потянулась ко мне и, закрыв глаза, дотронулась рукой до моей головы. Тело мое словно воспарило над землей, наполнилось легкостью и силой. Это было истинное чудо.

– Вот видишь, мой красивый мальчик, боль ушла. А твоя ранка скоро заживет, но отметина останется. Для чего она там, мы увидим, не переживай.

– А мы – это кто?

– Сейчас покажу. Следуй за мной. На празднество сегодня не ходи, сегодня ты там лишний, сам же это чувствуешь. Ведь так? – Женщина обернулась ко мне, и я наконец увидел ее карие пронзительные глаза, полные мудрости и очарования. Не ответив, я молча поплелся за ней.

Бесконечные тропинки, ухоженные гравийные дорожки, высокие деревья и сделанные под старину фонари. Её силуэт мелькал и скрывался, она останавливалась и манила рукой.

– Еще чуток надо пройти. Я знаю, тебе не хорошо, но у нас кое-что есть, твоё здоровьечко быстро поправится. Пошли, пошли, мой хороший.

Заунывная песнь слышалась всё дальше и дальше, а потом совсем утихла. Мы подошли к высокому кирпичному забору, в котором была маленькая, еле заметная металлическая калитка. Открыв её, моя спутница пропустила меня вперед, а сама осмотрелась, не идет ли кто за нами. От калитки вели три тропы. Мы пошли направо, строго вдоль забора. Метров через двести я увидел небольшую лужайку, поросшую невысокой, но мягкой травой. В двух метрах от забора горел костер. Рядом с ним стояли две женщины тридцати пяти – сорока лет. В их длинных распущенных волосах были завиты цветы, а глаза отражали тепло и мерцание костра. Оторвавшись от костра, искры улетали в небо, а три нимфы рассматривали меня и приговаривали: