— Может сами того, скоординировались?

— Хрена с два! Это ж нужно было, чтобы целая банда в пару десятков рыл со стволами с родных мест снялась и в наш город прибыла. Ты серьёзно думаешь, что наши местные заправилы это бы прохлопали? Ни в жизнь не поверю!

Богомолов лишь кивнул, признавая весомость аргумента. Потом, правда, добавил уже из числа неизвестного Николаю:

— Тут среди прочих мест ещё и склад Сени Мурманского ломанули, где спиртовозы отстаивались и палёнку меньшей тарой покупателям отгружали. Одного не до конца дострелили. Ушёл на машине, словив две пули. Как не подох — только господь ведает. Сейчас этот Чика в больничке отлёживается.

— И?

— Да то, что других случайных выживших нет. Только те, кого дострелить и не собирались. Зато этот остался. Может чего видел-слышал. Я тут на всякий пожарный к дверям палаты человека попросил поставить.

— Поговорить хочешь?

— Так он мне ничего не скажет, — отмахнулся Богомолов. — Зато своим уже напел, что с ним случилось да как. А спирт — это товар особый. Не бочка, не пять. Целый спиртовоз с Кавказа прибыл. Его и взяли, остальное просто спалив.

— Ущерб. Они наносили ущерб, забирая лишь то, что могли, но остальное уничтожая. Вы ведь у себя в «убойном» это просекли, да?

Как не просечь! Подполковник Маричев сразу же, как только собрал воедино сводки с мест, чуть ли носом не ткнул своего особо доверенного подчинённого, показывая эту значимую, даже ключевую деталь. Даже высказал теорию, которая только и могла объяснить происходящее. Вот её он и выдал своему давнему знакомцу, произнеся:

— Моё начальство считает, что кто-то из этих уродов решил других спровоцировать. А для отвода глаз и своих под раздачу подставил. Но не особо сильно, чтоб и впрямь убытки не понести. Я сам в ту сторону копать собираюсь, и ты своих агентов напряги. Вдруг кто и наткнётся на что полезное.

— Думаешь, провокация такая хитрая? — покачал головой Щеглов. — Это ж надо хоть немного не только хитрости, а и ума иметь. Но знаешь, я покопаюсь в ту сторону. И тебе дам знать, если что найду. Да-а, Олежа, подкинул ты мне задачку. Только прости, но своим я о ней точно говорить не стану, докладывать особенно.

— О как!

— Ага, вот так. Они у меня народ простой, интеллектом не сильно обезображенный. Бежать, хватать, зубы выбивать и почки опускать горазды, чтоб «царицу доказательств» получить. Думать, тут кому сложно, кто отвык, кто и вовсе не учился. Вроде не окраина, а нравы как в каком-то Куйбышевском, где одни работяги с заводов.

— Я смотрю, ты своих критикой обидеть не боишься.

— Шли б они… лесом, — скривился Щеглов. — Если так и дальше пойдёт — свалю на вольные хлеба. В какую-нибудь службу безопасности или там в детективное агентство. Заработаю точно не меньше.

Подобные мысли были не у одного Щеглова. Мотивы то разные, а мысли схожие. Платили действительно немного, особенно с учётом инфляции. Работа опасная, проблемная, занимающая не фиксированное время, а порой заставляющая пахать чуть ли не сутки напролёт. Тут или искренняя любовь к делу, либо… иные мотивы. Уже далеко не столь чистые. Богомолов это также понимал, но у него был конкретный расчёт на карьеру. Покровительство такого зубра как подполковник Маричев, оно многого стоило и позволяло рассчитывать на скорый взлёт.

— Сейчас плохо, да. Но это время закончится. Тогда снова все станет как…

— Как раньше? — саркастически хмыкнул Николай. — Что-то не очень хочется обратно в эпоху дефицита, проработок по партийной линии и единственно верной идеологии.

— Не так. Как должно быть. То есть чтобы мы, милиция и другие, стали силой и указывали, кому что можно делать, а кто должен сидеть и бояться.

— Вот ты о чём. Вижу, что от души говоришь, а значит веришь. Посмотрим, куда кривая вывезет. Но давай вернёмся к нашим трупам.

— Давай.

— Я вечером или с утра тебе позвоню?

— Звони, — согласился Богомолов. — В отдел или на домашний. Номера ты знаешь.

По существу, больше Олега тут ничего не держало. В остальных важных местах он уже побывал. Где мимоходом, где более подробно осмотрелся, выполняя поручение начальника. Разговор с давним школьным приятелем, теперь коллегой по оперской службе, стал последним этапом. Признаться, именно агенты Щеглова могли помочь окончательно сложить общую картину. Странную, непонятную, неуместную, но всё ж нарисованную усилиями не пойми какого «художника», решившего поиграть в великого провокатора. И его долг был это выяснить. Выяснив же, подумать, что делать, поскольку действия дальнейшие зависели от того, кто именно вздумал играть в такие опасные игры. Второй криминальной войны за такой короткий срок всем — что власти, что уголовникам — точно не хотелось. Не к месту она сейчас была, война!

Глава 7

Когда разгорается пожар, начинают бегать все: хозяева дома, пожарные… мародеры. Изначально не бегают лишь зеваки, стоящие поодаль и то ли наслаждающиеся зрелищем, то ли злорадствующие по причине ненависти/зависти к терпящим бедствие. Люди, они те ещё твари в большинстве своём. Проверено веками, доказано поступками.

К чему это я? Да к тому, что ни разу не запланированная нами заварушка, начавшаяся минувшей ночью, поневоле заставляла с собой считаться. Корректировать планы в сторону больших и лучших мер безопасности. Формат, понятное дело, не вида «ты да я, да мы с тобой», а с участием заинтересованных в деле лиц, то есть ещё и Степа, который, глядя на всё происходящее, реально так забеспокоился. Оно и понятно — неконтролируемый хаос на улицах, зашкаливающий за все разумно-неразумные рамки, мог торпедировать далеко идущие замыслы на самом старте.

Пришлось успокаивать делового партнера и временного, но очень уж необходимого союзника. Дескать, если кто-то решил устроить бучу, то пусть тешится. Нам всего то и нужно, что до поры не особенно высовываться и продолжать греть руки над огнём. Не мы его на сей раз распалили? Так и что с того? Воспользоваться один бес ничего не мешает. Да к тому же мотивы этой провокации лежат если и не на поверхности, то и не на глубине Марианской впадины. Просчитываемы они, особенно если имеется достаточное количество данных, особенно о потерях, что понесли пострадавшие.

Степа то я мало-мало утешил, равно как и Шамана, тоже беспокоящегося, а вот сам поневоле всерьёз призадумался. На предмет чего? Да все того же возмущающего фактора. Сам я однозначно любил и умел чужими руками жар загребать. А тут вон оно как случилось, нашлись и другие, работающие в том же ключе. Только вот работающие просто и работающие хорошо — есть тут ощутимая разница. В случившееся же недавно рукотворном хаосе чувствовалась определённая небрежность, неряшливость… или же своего рода проба пера, когда устроитель делает лишь первые шаги в подобных затеях.

Это всё следовало прояснить. Вот Степ, как и ожидалось, собирал информацию. Я же, что логично, не мог постоянно работать — требовалось и отдыхать, желательно в радующей глаз и душу компании.

Кстати о компании. Можно сильно и от души посмеяться, но на сей раз это была не Карина — она проводила время с семьей, какое-то там лично их празднование, во что я точно лезть не намеревался — не с друзьями и даже не со случайными весёлыми девицами вроде Лизы с Дианой. О нет, всё было куда как невиннее и в то же время неожиданнее. Меня коварно и неожиданно приватизировала с обеда и до вечера Ксана. Ага, жена моего непутёво-политизированного братца Миши, которая, ко всему прочему, со вчерашнего дня была на него серьёзно так обижена. Повод? Весомый как по её представлениям, так и по моим собственным. Мелкая очень-очень захотела в городской сад, ближе к аттракционам, игровым автоматам — новые то были куда как красочнее, нежели игры на приставке — да и шумная детская компания вокруг атмосферности добавляла.

Детей можно и даже нужно баловать. В меру, разумеется, но именно понятие меры порой и приводит… к разному и не всегда приятному для той или иной части семьи. Не знаю уж, что именно за срочные дела появились у Михаила, но явно они были не из числа реально неотложных, поскольку Оксана была реально так расстроена, как она сказала «совершенно незаслуженным пренебрежением собственной женой и дочерью ради какой-то мелочи». Если уж эта во многом правильная и терпеливая женщина так высказалась — ситуация и впрямь на уровне «таки ой!».