– Все будет хорошо! Не беспокойся! – сказал отец, закрывая за нами дверь в вагоне поезда.

Поезд тронулся с места и под колёсами застучали стыки рельс железной дороги. Из-за болезни, у меня не было никаких сил передвигаться по вагону в сторону мягкого купе.

Мама с трудом подняла меня на руки и понесла в купе. Хорошо, что в мягком купе была всего одна женщина с грудным ребёнком. Нам можно было свободно располагаться на своей нижней полке у тёплой батареи.

Как только мама положила меня на тёплый матрас нижней полки и укрыла меня тёплым одеялом, то сразу разомлел и вскоре уснул впервые за сутки моей болезни.

Сквозь сон слышал, как мама разговаривает с нашей попутчицей. Как опытная женщина с трёхлетним ребёнком, мама давала женщине какие-то советы насчёт здоровья грудного ребёнка.

Мне было не интересно слушать женские разговоры. Поэтому принял удобную позу на нижней полке и сразу крепко уснул.

– Надо ребёнка переодеть, чтобы он потный не простыл на улице. – услышал сквозь сон голос мамы и чей-то знакомый женский голос. – Мы вас отвезём сразу в больницу. После к нам в гости.

Открыл глаза и удивился тому, что мы были не в мягком купе поезда, а в зале ожидания на вокзале станции Грозный. В это лето, мы с отцом по каким-то делам на один день ездили в Грозный.

Поэтому хорошо запомнил зал ожидания вокзала станции Грозный. Здесь отец впервые купил мне, сливочное мороженное пломбир на палочке. Очень хорошее на вкус мороженое.

– Вот и внучок проснулся! – радостно, воскликнула бабушка Дуся, которая по возрасту была моложе моей мамы, именно у неё в семье была моя тётя Рая, которая умерла в возрасте четыре года.

Несмотря на то, что в зале ожидания было тепло, мне все равно было зябко от того, что меня раздели наголо и махровым полотенцем обтирали моё потное тело.

Настолько сильно пропотел во время сна в тёплом купе мягкого вагона, что стал совершенно здоров. Вся моя болезнь вышла из меня вместе с потом. Мне не хотелось кутаться обратно в тёплую одежду.

Так как почти круглый год бегал по двору в одних трусах и никогда не болел. Однако мама настояла на том, чтобы тепло оделся. Потому что мама считала меня больным. Мне не стоило сейчас быть легко одетым.

– Мама! Ну, совершенно здоров. – капризничал, когда мама напяливала мне на голову шапку.

– Это доктор определит состояние твоего здоровья. – серьёзным голосом, сказала мама. – Сейчас одевайся тепло и быстро в машину. Ивлевы сейчас тебя отвезут в госпиталь на проверку к врачу.

Из рассказов отца о войне с фашистами хорошо знал, что такое госпиталь на фронте. Именно из госпиталя выходят здоровыми раненные и искалеченные войной солдаты.

Не был солдатом, но прекрасно понимал, что меня должен хорошо осмотреть в госпитале врач, чтобы вышел из госпиталя вполне здоровый человеком.

Так же как мой отец здоровым выходил из госпиталя. Наши родственники Ивлевы жили у стены старой крепости Грозной. За стеной крепости находился военный госпиталь.

В этом госпитале в нескольких поколениях работали наши многочисленные родственники. Поэтому в госпитале приняли меня родственники, как у себя в гостях. Несмотря на мой бледный вид после болезни, меня родственники тискали в своих объятьях.

– Вы так и вполне здорового замнёте до смерти. – забеспокоилась мама, освобождая меня от объятий родственников. – Сейчас надо Шурку показать доктору. Как будет здоров, так мы сразу придём к вам в гости. Вот тогда можете его тискать сколько угодно. Хватит! Идём на приём к доктору.

Мама вытащила меня от объятий родственников и в сопровождении санитарки, мы пошли в приёмное отделение оформляться в больничную палату и на приём к доктору.

К моему удивлению, в приёмной палате вместо больных солдат находились дети, примерно моего возраста. Наверно тогда была эпидемия какого-то детского заболевания?

Иначе, почему так много детей на приём к доктору в военном госпитале для солдат. Может быть, мы все были дети инвалидов войны?

– Так молодой человек! Откройте рот. – серьёзным голосом, сказал мне доктор, когда мы по очереди зашли к доктору в кабинет. – Покажи язык. Покашляй! Сильно дыши! Не дыши! Сядь на стул.

Раздетого до трусов в прохладном кабинете доктор осматривал меня со всех сторон. Заглядывал мне в уши, в рот, в глаза. Прослушивал моё дыхание какими-то трубочками и с чашечкой.

Усадил меня на стул. Приказал мне положить ногу на ногу и резиновым молоточком стукал мне по коленам. Отчего мои ноги дрыгались и мне стало до того смешно, что стал ржать во весь голос.

– Вы зачем привезли его к нам? – с удивлением, доктор спросил маму. – Ребёнок вполне здоровый!

– У него двое суток была высокая температура. – стала оправдываться мама, насчёт моего здоровья. – Ребёнок не мог спать. У него была лихорадка. Мы вообще со дня рождения не были у детского врача. Вы должны хорошо обследовать моего сына. Может быть, у него что-то хроническое?

– Ладно! Уговорили! – согласился доктор с требованием мамы. – Оставим его на обследование.

Доктор выписал какие-то документы на размещения меня на обследование в больничной палате. Прямо из кабинета врача мы с мамой направились в кабинет дежурной санитарки.

Там с меня сняли последние трусы. Санитарка напялила на меня белую рубашку с белыми штанами. Мама в последний раз чмокнула меня в щеку и передала под сохранность медицинской сестре.

Конечно, никакой сестрой она мне не была. Просто в больнице есть такая должность, которая называется «медицинская сестра». Такой сестрой может быть женщина любого возраста?

Говорят, что бывают и «медицинские братья», но таких медицинских служащих тогда в госпитале не видел. Наверно они отдыхали от больных или работали в других больничных палатах военного госпиталя?

Медсестра привела меня в детскую палату к больным, где сильно пахло лекарствами. В палате было прохладно и простыни на кровати были прохладными.

Можно подумать, что меня сюда привели не выздоравливать, а наоборот заболеть. Ноя был вполне здоровый и не боялся, что обратно заболею. Ведь доктор с уверенностью сказал маме, что вполне здоровый ребёнок.

Кроме меня в палате было пятеро детей моего возраста. Один ребёнок спал. Двое из-под простыни наблюдали за мной, как разведчики за шпионом, который пришёл незваным на их территорию.

Двое других больных ревели так, что хоть уши затыкай от такого шума. Они не слышали, как реву. Если на меня сейчас найдёт, то они пожалеют о том, что находятся здесь рядом со мной.

– Если захочешь какать или писать, то горшок под кроватью. – сказала мне, медицинская сестра.

Кивнул головой в знак понимания и забрался под холодную простынь, чтобы согреться там и не заболеть. Болеть мне совсем не хотелось. Ведь рядом от госпиталя через стену старой крепости Грозной живут мои родственники. Мне так сильно хотелось побывать в гостях у родственников. Знал прекрасно, что в гостях всегда кормят разными сладостями и всякой вкуснятиной.

Не успел помечтать, как следует хорошо, в больничную палату пришла медсестра с тележкой, на которой были пачки и ампулы с лекарством, а также железная коробка со шприцами и иголками для уколов.

Мне такое пришлось видеть впервые. Поэтому просто наблюдал за передвижением медсестры с тележкой. Больные дети хором стали реветь. Видимо они знали, что приход медицинской сестры с лекарством и уколами, это больно и опасно для жизни.

Даже спящий больной ребёнок проснулся и стал вопить во всю глотку. На всякий случай, тоже стал плакать заодно с больными детьми. Подумал, что так надо вести себя в палате, чтобы не было мне больно.

– Ты чего разревелся? – с удивлением, спросила меня медицинская сестра. – Тебе ничего не прописали. Уколов тебе не назначили и лекарства на тебя не выписали. Жди медицинского осмотра.

Тут же перестал реветь и со страхом стал ждать медицинского осмотра, который мог назначить мне уколы и лекарство. Пока внимательно наблюдал, как медсестра заставляет детей пить лекарство, а после в голые задницы больных детей вкалывает им уколы.