Однако, по справедливому мнению их оппонентов (Р.Г. Пихоя, Ю.Н. Жуков, Д.В. Кобба), все эти эмоциональные оценки весьма далеки от истины. Конечно, Л.П. Берия, как и все тогдашние члены политического руководства страны, был отчасти повинен в политических репрессиях сталинской эпохи, но в гораздо меньшей степени, чем, например, тот же Н.С. Хрущёв. Именно на совести этого «реформатора» и разоблачителя «культа личности», столь превозносимого нашей продажной интеллигенцией, гораздо больше невинных убиенных душ в Москве и на Украине, где в годы политических репрессий этот деятель возглавлял партийные организации и истерично требовал от ЦК беспощадного разоблачения «врагов народа» и самого сурового наказания для них.
Между тем документально установлено, что именно Л.П. Берия наряду с Г.М. Маленковым и А.А. Ждановым стал инициатором прекращения политических репрессий в конце 1938 года, сам маховик которых при активном участии Н.И. Ежова был раскручен региональными партийными вождями типа Н.С. Хрущёва, Р.И. Эйхе, И.М. Варейкиса и других. При этом сам Л. П. Берия, в отличии от Хрущёва, никогда не входил в состав печально знаменитых «расстрельных» троек и не подписывал приговоров. (5)
Натуре Хрущёва и ранее не хватало революционного драйва.
В 1935 году он приезжает в Сочи, где отдыхал Сталин, и докладывает: «Я распорядился закрыть в Москве и Московской области 79 действующих церквей, а наиболее активных служителей культа мы отдадим под суд».
Сталин: «Вы, Хрущёв, анархист! Батька Махно любил бы вас как родного сына. Церковников трогать нельзя…».
Хрущёв, осторожно: «Под следствием в Московском городском суде находится 51 служитель культа».
Сталин: «Немедленно отдайте распоряжение, чтобы всех выпустили».
В январе 1936 года, ещё до начала массовых репрессий, Хрущёв заявляет на пленуме Московского Горкома Партии: «Арестовано только 308 человек: для нашей московской организации – это мало».
На пленуме МГП 14 августа 1937 года Хрущёв требует: «Нужно уничтожать этих негодяев. Уничтожая одного, двух, десяток, мы делаем дело миллионов. Поэтому нужно, чтобы не дрогнула рука, нужно переступить через трупы врагов на благо народа».
Хрущёв был одним из главных инициаторов массовых репрессий конца 1930-х гг.
Но были на тот момент и реальные заговоры.
Имевшиеся в германских правящих кругах сведения позволили Паулю Кареллу утверждать, что «в марте 1937 года соперничество между тайными агентами Тухачевского и Сталина обострялось и становилось всё более драматичным».
На 1 мая 1937 года был намечен военный переворот, на момент проведения военного парада на Красной площади. В нём должны были принять участие и некоторые партийные руководители. Лишь по тактическим соображениям выступление было перенесено на середину мая». По свидетельству А.Г. Маленкова, в мае 1937 года прямо по окончании московской партконференции было арестовано 19 её участников.
Тайная борьба переросла в открытую. Выступление военных было сорвано. За арестами Тухачевского и других военачальников в конце мая 1937 года последовали и аресты ряда партийных руководителей. Выступая на заседании Военного совета при наркоме обороны 2 июня 1937 года, Сталин сообщал, что в ходе раскрытия заговора было арестовано 300 – 400 человек. Если в марте 1937 года он говорил об отрыве партийных руководителей от масс, о превращении их в "удельных князьков", то сейчас он прежде всего подчёркивал сотрудничество некоторых военных и политических деятелей страны с иностранными разведками. Казалось, что после арестов и расстрелов Тухачевского и других, репрессий закончились, но это было не так. По мере того, как в процесс "разоблачения" "тайных врагов" вовлекалось всё большее число людей, количество обвиненных в антигосударственной деятельности быстро росло и, главным образом, за счёт невиновных. Многие люди использовали репрессии для сведения счетов со своими врагами. Множились клеветнические доносы, а число арестованных и расстрелянных возрастало.
Свою немалую лепту в определении конкретных жертв вносил и Хрущёв.
Арестованный в 1937 году Р. Ульяновский вспоминал:
"Ордер на арест был подписан заместителем народного комиссара внутренних дел Прокофьевым. Но внизу ордера стояла знакомая подпись – Н. Хрущёв. Мой арест был согласован с Московским комитетом партии. Это меня удивило: Хрущёв меня знал. Я был одним из лучших и наиболее популярных пропагандистов Бауманского района и МК".
«Удивительного» в действиях Хрущёва ничего не было. С середины 20-х годов он привык к беспощадной политической игре, в ходе которой он выдвигал самые суровые и, нередко, клеветнические обвинения против ближайших сотрудников. Хрущёв попал в столичные руководители, постоянно разоблачая "уклоны" и призывая к полному уничтожению "уклонистов". Сейчас он был в своей стихии смуты, клеветнических доносов и распрей. (1)
После июньского Пленума ЦК 1937 года и назначения «расстрельных» троек самая большая контрреволюционная организация оказалась у первопроходца процесса Эйхе – он попросил квоту на расстрел 10 800 человек. Сколько он собирался выслать, не уточнил.
Товарищ Хрущёв, бывший в то время первым секретарём обкома партии Московской области, старался не отставать и сумел в рекордный срок разыскать и приговорить к расстрелу и высылке 41 305 «бывших кулаков» и «уголовников» (из них в том числе к расстрелу 8,5 тысяч).
Справедливости ради надо заметить, что в это же время были и сравнительно скромные запросы. Так, армяне настаивали на расстреле 500 человек, Удмуртская АССР – 63, а Молдавская ССР, бывшая в то время в пределах сегодняшнего Приднестровья, – 11 человек.
Глава НКВД Ежов округлил цифры и отправил на места. После того как он приложил руку, в Молдавии следовало расстрелять уже 200 человек, зато Эйхе, Хрущёву квоты уменьшили наполовину. В результате вся итоговая цифра по стране тоже уменьшилась почти наполовину.
Ежов, этот кровавый карлик, летом 1937 г. оказался более мягким человеком, чем великий демократ Хрущёв и в целом среднее партийное руководство на местах.
Ю. Н. Жуков по этому эпизоду в «Настольная книга сталиниста»:
В июле 1937-го «дорогой Никита Сергеевич» телеграммой (я её держал в руках) просил НКВД дать ему право дополнительно расстрелять ещё 8500 москвичей, но даже Ежов вынужден был снизить эти цифры до 5000.
В июне уже 1938-го Хрущёв всего шесть месяцев проработав первым секретарём Компартии Украины рапортует:
«Дорогой Иосиф Виссарионович! Украина ежемесячно посылает 17–18 тысяч репрессированных, а Москва утверждает не более 2–3 тысяч.
Прошу Вас принять срочные меры. Любящий Вас Хрущёв».
В другой своей работе «Сталин и борьба за демократические реформы» Ю.Н. Жуков подчёркивает: именно первые секретари, возглавляемые Робертом Эйхе, положили начало массовым репрессиям 1937—1938 годов. Хрущёв тоже был первым секретарём и принимал активное участие в проведении крупномасштабных репрессий, в том числе казней десятков тысяч людей.
Большая часть этих секретарей позже, когда наркомом стал Берия, сами оказались на скамье подсудимых и получила расстрельные приговоры. Хрущёв не только чудом избежал обвинений, но даже получил повышение по партийной линии.
В самый пик массовых репрессий, основательно почистивших парторганизации столицы и области, Хрущёв оставался первым секретарём МК и МГК ВКП(б). В то время как другие высокие партийные руководители порой заступались за некоторых арестованных по подозрению как «враги народа», Хрущёв в таких делах замечен не был, даже тогда, когда посещал тюрьмы, чтобы контролировать правильность действий НКВД. Напротив, он всегда стремился перевыполнить задания по выкорчёвыванию врагов народа. За время его пребывания во главе Московской парторганизации во всех районах области прошли показательные процессы над врагами народа, заканчивавшиеся приговором обвиняемых к высшей мере наказания.
