В общеполитическом смысле для Москвы вреда от этого соглашения было больше, чем пользы. Ни серьезных инвестиций, ни участия в концессиях от нищей Веймарской республики ждать не приходилось, а в следующем 1923 году коминтерновские революционные интриги сильно испортили наметившееся советско-германское сближение.

Главное же — западные лидеры не доверяли советскому вождю, никогда не скрывавшему своих планов «мирового пожара». Соединенные Штаты отказались участвовать в Генуэзской конференции, когда стало известно, что руководителем советской делегации будет Ленин. В конечном итоге больного предсовнаркома заменил наркоминдел Чичерин, но позиции американцев это уже не изменило.

В мае 1923 года произошел серьезный конфликт с Англией, спровоцированный, с одной стороны, вызывающим поведением Москвы, с другой — намеренно обостренный британским правительством, которое желало положить предел возросшей активности Коминтерна.

Предлогом стал арест английских рыболовецких траулеров в спорной морской зоне и репрессии против британских граждан, обвиненных в шпионаже. Министр иностранных дел лорд Керзон предъявил ультиматум, требования которого выходили далеко за пределы этих частных инцидентов. Лондон потребовал пресечения «антибританских интриг» в Иране, Афганистане и Индии, а кроме того — что являлось прямым вмешательством во внутренние дела СССР — прекращения гонений на православную церковь. В противном случае должен был произойти полный разрыв всех контактов, а по тону ноты («правительство Его Величества будет считать себя свободным от обязательств») можно было предположить, что вероятны и более грозные последствия.

Москва восприняла ультиматум как угрозу новой интервенции и отреагировала нервозно. По всей стране прокатилась волна воинственных митингов и манифестаций, газеты разразились задиристыми статьями и лозунгами («Лорду — в морду!»), однако требования Лондона были выполнены: корабли отпущены и рыболовство разрешено, компенсации репрессированным британцам выплачены, деятельность в Азии временно приторможена и даже патриарха Тихона выпустили из-под ареста.

Плакат кампании «Лорду в морду!»

Фактическая блокада советского государства, политическая и экономическая, продолжалась до тех пор, пока был жив Ленин.

Но со сменой власти в Москве — сразу же после смерти Ленина и политического ослабления другого «революционного романтика», Троцкого — ситуация начала выправляться.

Уже в феврале 1924 года произошел прорыв — Британия установила дипломатические отношения с Советским Союзом. Этот шаг стал возможен еще и потому, что в стране, являвшейся главным оппонентом Москвы, на выборах впервые победили социал-демократы — левоцентристская Лейбористская партия, опиравшаяся на поддержку профсоюзов и рабочего класса.

В том же месяце восстановились и отношения с Италией, несмотря на то, что у власти там находилась враждебная коммунистам фашистская партия. В сближении были заинтересованы обе стороны. Советскому Союзу нужно было избавиться от международной изоляции, Муссолини — продемонстрировать Европе независимость своего политического курса. Тон советской прессы по отношению к недавно еще ненавистному режиму «чернорубашечников» сразу изменился. «Они [итальянские фашисты] создали сильную боевую партию, — почтительно писал журнал «Огонек», — …проявили решительность, быстроту и умение маневрировать».

Летом 1924 года на выборах во Франции победил «Левый картель», социалистическая коалиция — и еще одна ведущая держава признала СССР. Этому примеру последовали скандинавские страны, Австрия, Греция.

Временно уменьшилась напряженность и на восточных рубежах. В мае 1924 года советским дипломатам удалось договориться с Китаем по важному вопросу контроля над Китайско-Восточной железной дорогой, главной коммуникационной системой всего северо-востока страны. Согласно достигнутому компромиссу, управление самой дорогой передавалось советской стороне, но гражданская власть в зоне КВЖД переходила к Китаю.

Это укрепило позиции Москвы в отношениях с Японией, которая по-прежнему удерживала северную, российскую часть Сахалина. В январе 1925 года в Пекине был подписан договор, по которому японцы возвращали половину острова и получали — на выгодных условиях — нефтяную и угольную концессию.

В 1924–1925 гг. был заключен еще ряд крупных концессионных контрактов, так необходимых советской экономике, однако усилия Наркоминдела по нормализации международного положения СССР всё больше входили в противоречие с деятельностью Коминтерна, который по-прежнему активно участвовал в антиправительственных движениях разных стран.

В октябре 1924 года в Англии был опубликован тайный меморандум Зиновьева, призывавший местных коммунистов готовить гражданскую войну. Впоследствии было доказано, что это фальшивка, изготовленная при участии знаменитого Сиднея Рейли, бывшего британского разведчика и заклятого врага большевиков, но репутация «вождя Коминтерна» Зиновьева была настолько одиозной, что все поверили, и лейбористы проиграли выборы, а уже подготовленный англо-советский торговый договор не получил ратификации.

В 1926 году Зиновьев лишился своего поста, упразднили и саму должность председателя исполкома Коминтерна — у мирового коммунистического движения мог быть только один Вождь. С этого момента организация окончательно утрачивает самостоятельное значение и послушно следует курсом ВКП(б), лавируя вместе с ним.

Вскоре, однако, произошли события, которые положили конец кратковременной оттепели в отношениях Советского Союза и с Западом, и с Востоком.

В двадцатые годы наиболее трудные отношения у СССР были с тремя странами: Польшей, Британией и Китаем.

Первая считалась самым географически близким и потому особенно опасным врагом. Там нашли убежище остатки антисоветских военных формирований, иногда предпринимавшие рейды на советскую территорию. Живо было и болезненное воспоминание о поражении 1920 года. В Москве бдительно следили за польской внешней и внутренней политикой, тревожились, что соседнее государство может стать плацдармом Запада для новой интервенции.

У поляков тоже были веские основания подозревать Советский Союз в агрессивных и подрывных намерениях. Особенное беспокойство Варшавы вызывало наметившееся сближение между Москвой и Берлином. У Польши с Германией имелись взаимные территориальные претензии, и страх оказаться меж двух враждебных государств побуждал польское правительство искать союзников среди держав-победительниц, а это, в свою очередь, повышало градус советской настороженности.

В 1926 году отношения еще больше обострились, потому что в Польше произошел переворот и установилась диктатура Юзефа Пилсудского, которого большевики считали лютым врагом Советов. Совнарком предложил заключить пакт о ненападении — предложение не было принято. А в июне 1927 года в Варшаве застрелили советского посла Войкова. Конфликт дошел до высшей точки.

К этому времени международное положение СССР и без того стало шатким — на двух остальных чувствительных направлениях, английском и китайском, тоже разразились бури.

В начале года в Китае произошел разрыв между Гоминьданом и коммунистами. Москва выступила на стороне последних, и в ответ правительство Чан Кайши инициировало разгром советского представительства в Пекине, а затем выслало всех большевистских военных советников. Китайскому правителю придала решимости поддержка Лондона, давно искавшего повода для «укрощения» советской экспансии. В предыдущем 1926 году Англию потрясла всеобщая стачка, на время парализовавшая страну и поставившая ее на грань гражданской войны. Явная и тайная помощь, которую Коминтерн оказывал бастующим, усилила позицию кругов, которые считали, что с Советским Союзом следует вести себя жестко.