Замысел реформы состоял в том, что все большая часть капитальных вложений будет финансироваться за счет собственных доходов предприятий. Долгосрочное кредитование банками рассматривалось как промежуточная мера, поскольку процент за кредит «представляет собой форму дохода, отчужденную от непосредственных производителей», а сами банки отчуждены от производства.
В этих условиях предприятия могли либо реинвестировать свои доходы, либо объединять средства с другими предприятиями для создания новых производств. Реинвестирование далеко не всегда оказывалось рациональным, а объединение средств для создания новых предприятий не обеспечивало инвесторам достаточных стимулов: они лишь получали процент на вложенный капитал и не имели права контролировать созданные ими предприятия.
Проблема ставилась и более широко: при неконтролируемых из центра пропорциях распределения дохода склонность к инвестированию оказалась очень низкой, темпы роста оплаты труда стали заметно выше, чем темпы роста его производительности. Этот процесс имел и положительные стороны: в течение ряда лет для Югославии было характерно недопотребление, а после 1965 г. пропорции потребления и накопления стали выравниваться.
Между прочим, этот сдвиг пропорций распределения дохода в пользу потребления сам по себе не вызывает инфляционных тенденций. Инфляционные тенденции вызывает дефицитное финансирование инвестиций, которое осуществлялось в течение длительного времени по ряду причин. Наиболее известной из этих причин является угроза безработицы. Действительно, руководство Югославии даже в кризисные 80-е гг. было вынуждено поддерживать довольно значительные темпы роста занятости. В то же время не следует сбрасывать со счетов и такое явление, как «стремление к расширению» (по выражению Я. Корнаи), постоянно завышенные инвестиционные намерения в иерархических структурах управления экономикой.
Стремление к расширению – сложный феномен, не имеющий однозначного объяснения. Он существенно модифицируется в отраслевых и территориальных системах. В отраслевых системах стремление к расширению приводит к неоправданному развитию одних отраслей в ущерб другим. В Югославии с ее системой территориального управления это приводило к автаркизму экономики и политическим инвестициям, причем большая доля инвестиций направлялась в фондоемкие, а не трудоемкие отрасли как раз в силу их большей фондоемкости. Строительство в капиталоемких отраслях (как правило, в тяжелой промышленности) всегда оказывалось политически более престижным.
Стремление к расширению нашло для себя адекватный банковский механизм. Банки фактически не имели собственных капиталов и находились под управлением представителей предприятий. Разумеется, самые сильные предприятия имели возможность получать больше кредитов, что способствовало сохранению существующей производственной структуры. При низкой процентной ставке (2–6%) кредиты превращаются в дефицитный ресурс и распределяются по законам иерархических торгов.
Откуда же брались у банков избыточные кредитные ресурсы (ресурсы, превышающие долгосрочные банковские депозиты)? До начала 70-х гг. для этих целей было достаточно собственных средств банков, сбережений населения и зарубежных инвестиций. В 70-е гг. этих средств уже не хватало, и в 1972 г. было разрешено использовать краткосрочные депозиты для долгосрочных кредитов. Таким образом, избыточная эмиссия, которая вначале влияла только на краткосрочное кредитование, теперь стала определяющим фактором инвестиционного бума.
Огромные масштабы эмиссии являются, несомненно, непосредственной причиной развития инфляционных процессов в Югославии. Необходимо, однако, разобраться, почему, несмотря на всю ее очевидную неэффективность, такая политика проводилась.
Одна из причин поддержания либерального режима кредитования связана со значительной дифференциацией рентабельности предприятий в Югославии и с отсутствием механизмов выравнивания рентабельности. Предприятия не разоряются и фактически не санируются, поскольку не происходит смены владельцев.
Е.Т. Гайдаром [Гайдар, Кошкин, с. 114–116] описан механизм, дополнительно усиливающий дифференциацию предприятий. Этот механизм он связывает с характером распределения дохода. Тесная увязка дохода с рыночным результатом деятельности предприятий приводит к тому, что в оплате труда сказываются чисто внешние факторы, за которые работники не могут отвечать: конъюнктура рынка, государственный режим ценообразования. Отрасли и предприятия, находящиеся в благоприятном экономическом положении, быстро повышают доходы своих работников. Те же, кто находится в неблагоприятном положении, стремятся компенсировать отставание. Причем, если дифференциация оплаты труда за одну и ту же работу становится социально нетерпимой, рост оплаты труда продолжается даже при ухудшении экономического положения предприятия.
Такой рост обеспечивается прямым давлением коллектива на администрацию предприятия, с одной стороны, дешевыми кредитами банка – с другой. Последовательно проедая средства делового фонда, резервного фонда, резервов региональных бюджетов, санационных кредитов, предприятия оказываются в состоянии крайней неликвидности, но тем не менее поддерживаются региональными органами на плаву. Правда, для этого было необходимо, чтобы банки распределяли кредиты не по критерию эффективности, а по указке местных органов управления. Но именно так и вели себя югославские банки.
В 1968 г. была предпринята попытка затормозить рост дифференциации доходов на основе самоуправленческих соглашений об их распределении. Те предприятия, которые имели доходы на одного работника выше средних, отчисляли более высокий процент в фонд накопления, а те, кто имели доходы ниже средних, – более низкий процент. Но такой управляющий параметр, как средний доход на одного работника, очевидно, недостаточен, поскольку существенно различаются условия труда. Так что весь механизм договорного регулирования оплаты труда оказался неэффективным.
Рассуждая теоретически, можно сделать вывод о том, что инфляционные дисфункции югославской экономической системы связаны с деформацией рынка капитала и рынка труда.
Действительно, необходимость рынка капитала была провозглашена в 1965 г., однако реально его действие было ограничено низкими процентными ставками и отсутствием контроля небанковских инвесторов за эффективностью капиталовложений. В результате рынок капитала выродился в бюрократический торг.
В противоположность рынку капитала существование рынка рабочей силы отвергалось. На самом же деле отменить его было невозможно, и он существовал, хотя бы в форме «соревнования» за уровень оплаты между рентабельными и нерентабельными предприятиями. Все же рынок труда оказался сильно деформированным. Тот факт, что «инвестированная» работником часть дохода не могла быть ему выдана по выходе с предприятия, превращала его в «вечного пайщика» предприятия; еще менее он был заинтересован уходить с предприятия в условиях безработицы. Оба этих фактора, равно как и привязанность работников к своему месту жительства (в Югославии значительная часть населения имеет собственные дома в пригородах или селах), значительно уменьшают текучесть кадров.
Это способствует созданию на предприятиях неформальных групп, блокирующих развитие кадровой, а в значительной мере и технологической структуры предприятия. Наличие таких неформальных высокоорганизованных и привилегированных групп сочетается с привлечением так называемой вторичной рабочей силы, используемой преимущественно на основе субконтрактов, частичной и временной занятости. Положение этих работников специально не регламентируется. Такая ситуация благоприятствует неформальным группам, поскольку именно они участвуют в процессе принятия решений.
Эти неформальные группы нельзя идентифицировать ни с бюрократией, ни с технократией. Отношения такого рода, господствующие в трудовых организациях, переносятся и на региональный уровень. Например, вопрос о выделении кредитов предприятиям решается не в классической процедуре бюрократического торга. В большей степени он определяется «рейтингом» руководителей в неформальной политической структуре региона.
