– «Поджаренный череп»! – объявляет он, гордо выкладывая яичницу-болтунью на тарелку.

Я киваю, хотя меня от этого просто воротит. Ну кому понравится на завтрак череп с липкими глазами? И тут из зала слышится взрыв аплодисментов. Я выглядываю в тот момент, когда мама театрально раскланивается, держа в руке искусственную кость.

М-да. Кажется, папины яичницы-черепа обречены на больший успех, чем я думала.

– Слушай, а не пойти ли тебе погулять? Пообщаться с друзьями, – предлагает папа.

Во мне загорается надежда. Но я тут же от неё отказываюсь. Субботы в «Холме» – самые напряжённые дни. На прошлой неделе перед рестораном стояла очередь до двух часов дня!

Папа видит мою нерешительность и подталкивает к двери.

– Иди! Джанет сегодня придёт пораньше, так что мы справимся.

– А кто будет убирать со столов?

– Мама.

– А на кассе? Кто этим займётся?

– Джанет, – смеётся папа.

Я складываю руки на груди. Всё далеко не так просто.

– А кто будет рассаживать людей?

– Перестань, – смеётся папа. – Всё будет в порядке. Я о другом волнуюсь, детка. У тебя тёмные круги под глазами. Тебе нужен выходной, ясно?

Он понятия не имеет, насколько он прав. Я бросаюсь ему на шею и обнимаю.

– Спасибо, пап!

– Свободна. И выше голову. Может, сейчас и тяжеловато, но помни: Дентоны не…

– Знаю, знаю. Дентоны не сдаются.

Я заканчиваю фразу за него. Стянув фартук, комкаю его и запихиваю в рюкзак. Надо смываться, пока папа не передумал. Или, что ещё хуже, пока мама не поняла, что он натворил.

Я иду по тротуару, ощущая прилив адреналина. И пусть небеса хмурятся и моросит холодный дождь, счастливей меня сегодня не найти. Я впервые за до-о-олгое время провожу субботу не в ресторане. Могу позвать Эмми или Бри, и пройтись по магазинам. Могу сделать несколько снимков. Прогуляться или сходить в кино. Могу…

Поспать.

При мысли, что можно залезть под тёплое пушистое одеяло, я зеваю. Давненько у меня не бывало такого длинного выходного – целая суббота, а не высыпалась я ещё дольше. Это практически невозможно. Когда мы впервые приехали в Истпорт, сны приходили редко. Может, раз в месяц. А теперь? Они снятся каждую ночь. Всю ночь. Иногда такие яркие, что я часами сомневаюсь, не происходит ли это на самом деле. Что мне ничто не угрожает. Неудивительно, что глаза у меня всегда припухшие и друзья спрашивают, как я себя чувствую…

– Доброе утро, Мэллори! – машет из двери цветочного магазина миссис Джеймс, добрая пожилая дама. Полненькая, розовощекая и цветущая, даже если на улице холод. Сегодня на ней чёрная футболка с нарисованным на груди котелком. На ней надпись: «Истпорт, Массачусетс. Мы тебя околдуем!» Её непослушные седые волосы спрятаны под бейсболку с изображением надгробия.

Я натянуто улыбаюсь.

– Здравствуйте, миссис Джеймс!

– Получила выходной?

Она машет каким-то садовым инструментом. Он остроконечный и больше смахивает на оружие убийцы, чем на лопатку для посадки цветов.

– Заходи, расскажу тебе про тень в коридоре, которая появилась вчера вечером! Ужас-ужас!

Я отмахиваюсь и киваю, пусть думает, что я не расслышала из-за шума машин на улице. Мне вовсе не хочется слушать её рассказ. Люди здесь разговорчивые. Любят поболтать. И разговоры необычные. Вечно слышишь какие-то странные истории, которые, как они надеются, станут новой легендой Истпорта. А цветочный магазин миссис Джеймс? Нет уж, спасибо большое. Я люблю цветы и всё такое, но в её магазине ни цветов, ни радости. Мрак! В углах – паутина, а на полках стоят горшки с отколотыми краями с чахлой травой. Вспоминая запах, я морщусь. Мама говорит, что это удобрения, но сильная кислая вонь долго не отстаёт и после выхода на улицу.

Я торопливо иду по улице, отчаянно избегая разговоров с соседями. Магазины, мимо которых я пробегаю, словно соревнуются в украшениях. Вокруг фонарных столбов обвязаны красные и чёрные ленты, с веток деревьев свисают просвечивающиеся призраки. Площадь украшена, как кладбище. Рядами выстроились пластиковые надгробия, а по траве разбросана кучка костей. Между парой клёнов растянут огромный транспарант с надписью: «С праздником!»

Ага. Верно. Теперь вспомнила. Папа сказал, что этот октябрь очень важный: городок празднует годовщину первой записанной легенды Истпорта… то есть проклятия. Можно подумать, что город празднует день своего рождения, но нет. Они отмечают первое проклятие.

Говорят, что больше двухсот лет тому назад здесь жила Молли Фландерс Макмаллиган-Маршалл, известная как Милая Молли. Её брат-близнец, Лиам, был капитаном большого рыболовного судна в Истпорте. Он погиб в море в ужасную бурю, и Молли так и не свыклась с его смертью. Когда его послали в море, буря уже надвигалась, и только Молли протестовала против выхода корабля. Остальные отмахивались: всё будет хорошо, городу нужен хороший улов. Но когда брат не вернулся, опасения Молли превратились в горе. День ото дня печаль росла, пока однажды, как говорит легенда, она в белой ночной сорочке не пошла на маяк и не исчезла в утреннем тумане.

Милую Молли все любили, и её вероятная смерть потрясла жителей Истпорта до глубины души. Но больше всего их потрясла новость: умирая, Молли прокляла их за то, что ради улова они принесли в жертву её брата.

Нет, ну смешно, честное слово! Во-первых, как они узнали, что, умирая, сказала Молли? А во-вторых, с тех пор как мы сюда переехали, я слышала не меньше пяти разных вариантов легенды. Одни считают, Молли утонула. Другие, что она исчезла, даже не коснувшись воды… Хотя все согласны в одном: поздно ночью её дух бродит вдоль берега у маяка, и если с ней встретишься, она отомстит – утащит под холодную воду. В могилу.

Я бы такую дату праздновать не стала, ну да ладно. Милая Молли – главное украшение ежемесячного городского парада на Гонт-стрит. Девушка в белом. Каждый раз новая жительница городка наряжается в свободную развевающуюся сорочку, щедро мажет лицо дешёвым белым гримом из продуктового магазинчика, потом театрально проходит путь до маяка, где исчезает. На самом деле просто прячется за деревьями, пока люди охают и ахают, будто не знают, куда она делась.

За ней идут все: мои друзья, родители и страшный старик, который играет на пианино на колесиках, клавиши которого сделаны из костей.

Клавиши из костей. В каком городе вы ещё такое увидите? Серьёзно!

Внезапно сквозь деревья, пугая меня, проносится ветерок. Холодно… так холодно, что я дрожу. Серое небо темнеет, и над водой разносится зловещий раскат грома. Со всех сторон наползают чёрные тучи, они отбрасывают тени, от которых по коже бегут мурашки. И, как всегда, когда я остаюсь одна, появляется ощущение, что за мной наблюдают, хотя я никого не вижу. Кошмар. Я вздыхаю и оглядываюсь. Никого! Я прогоняю это чувство, страстно желая хоть на денёк оказаться в Чикаго. Всего на денёк, чтобы пройтись по улицам старого района, где все занимаются своими делами, а не изобретают новые жуткие развлекалочки для туристов.

Гром гремит снова, на этот раз сильнее. Над светлой зеленью воды тучи кажутся особенно тёмными. Я машинально достаю из сумки фотоаппарат, снимаю крышку объектива и делаю несколько кадров… Кто знает, может, в будущем пригодятся для школьного задания.

Уже собираюсь бежать, чтобы не попасть в грозу с фотоаппаратом в руках, как вдруг замечаю худенькую старушку, ковыляющую вдоль пристани. Неужели соседка, миссис Барри? Я подхожу ближе и прищуриваюсь. Похоже, она.

Ох. Понятия не имею, почему она здесь, но мама убьёт меня, если узнает, что я бросила её перед грозой. Ей девяносто два года, и она живёт одна, но в городке все помогают ей по мелочам. Покупают продукты, оплачивают счета, провожают. А раз я сейчас здесь, то надо помочь. Прощай, сон!

Я бегу к миссис Барри. Она бормочет, расхаживая взад и вперед рядом с водой, будто что-то потеряла. Может, уронила что-нибудь в воду? Если так, мы никогда это не найдём. Здесь глубже, чем у пристани.