Когда генеральный прогон вальса завершился, вожатая отпустила танцоров, оставив в актовом зале несколько человек для следующей репетиции и поджидая ребят из младших классов.

9 мая состоится большой школьный концерт в честь Дня Победы, и это тоже всегда очень ответственное мероприятие. Яна будет петь «Алёшу».

Она никогда не просилась выступать на сцене в одиночку. Никогда не ходила в музыкальную школу и не занималась вокалом.

Ну, подумаешь, пела дома в расчёску после душа и громче всех горланила в караоке на новогоднем вечере!

Чего сразу-то на сцену?!

Но когда Алина Владимировна услышала её голос, она вцепилась в Яну мёртвой хваткой и, не обращая внимания на сопротивление, заставила петь на концерте 8 марта и вот делает это теперь.

Надо ли упоминать, что она пригрозила ей «двойками» по истории и непедагогично дать по шее?

Насчёт последнего она, конечно, шутит. Но тем не менее Яна в очередной раз будет стоять перед полным залом – сама как этот каменный памятник Алёша, – и бояться забыть или перепутать слова.

Это в обычной школьной жизни она была популярной и немного дерзкой девчонкой, которая задавала моду и вызывала восхищённый шёпот. По крайней мере, раньше. Но вредная вожатая сумела перевернуть всё с ног на голову и превратить её в ту, над кем теперь с удовольствием потешаются даже пятиклашки. И ничего не остаётся делать, как только гордо задирать повыше нос и прятаться от больших компаний.

Она сидела, насупившись, на одиноком стуле возле бежевой портьеры, в которую хотелось завернуться и укрыться от внешнего мира, и обнимала рюкзак. Кузьменко устроился на сцене, обхватив колени и прислонившись спиной к столу, на котором стоял музыкальный пульт. А Потеряшка, воспользовавшись паузой, расчехлил гитару Макса и снова что-то увлечённо наигрывал. До ушей долетали тонкие переливчатые звуки, и это немного успокаивало.

Вскоре вокруг ребят собралась небольшая кучка мальчишек, и каждый норовил потрогать гитару за гриф, а то и что-нибудь подкрутить. Юрка уворачивался и ревниво прижимал к себе инструмент, ну, а Макс наблюдал за этим с каким-то странным безразличием.

Когда к Яне приблизились две её весёлые подруги, она поспешно отвела глаза и почувствовала, как где-то внутри неё возникло жгучее желание стать невидимой или просто исчезнуть.

– Тебя подождать? – Милана прищурила свои щёлочки и взяла себя за толстые чёрные косы, принимаясь играть их жёсткими кончиками.

– Нет, не ждите… – не сразу отозвалась Яна. И добавила: – Это надолго…

– Рассказывай! – любопытная Ульянка подтащила к ней свободный стул поближе и плюхнулась рядом, словно маленькая бомба. Щёки у неё подпрыгнули, а Лукьянову чуть не сбросило на пол ударной волной.

– Чего рассказывать? – девочка крепче прижала к себе рюкзак и непонятливо посмотрела в её любопытные круглые глазищи небесно-голубого цвета.

– Что тебе Кузьмич такого сказал, что ты его чуть не укусила?!

Яна хлопнула длинными ресницами, слегка подкрашенными чёрной тушью, и почувствовала, как к ушам приливает краска.

– Ничего не сказал. На ногу наступил опять. Извинился.

– Аха, – не поверила Мила и вклинилась между ними, усаживаясь на двух стульях сразу. Посмотрела по очереди на обеих подруг и едко заметила: – Эта рельса не умеет извиняться! На прошлой неделе снёс меня в столовой и пошёл дальше, как будто так и надо!

– Вообще-то, ты сама летела, как ненормальная, – напомнила ей Ульяна и раздвинула пальцами веки. – Глаза пошире открывать надо, дитя степей!

Милана остро уколола её локтем в пухлый бок, и они со смехом начали толкаться.

– Ооой! – не выдержала Яна, вскакивая со стула. Подружки чуть не полетели на пол. У неё и без того от долгого ожидания нервы на пределе, но девчонки решили окончательно добить её нервную систему. – Я слова забыла из-за вас! – она расстегнула замок рюкзака и попыталась найти в нём листочек с песней. Для подстраховки она всё ещё носила эту шпаргалку с собой.

– Мы будем твоей группой поддержки! – пообещала Милана.

И обе снова прыснули.

Яна прицокнула языком и закатила глаза. Врагу не пожелаешь такую группу поддержки!

– Идите лучше к урокам готовиться! Толку больше будет! – фыркнула, отвернувшись. А потом приблизилась к сцене и прислонилась к ней с краю в сторонке от всех, вытянув ноги и скрестив лодыжки.

Девчонки ещё какое-то время посидели, о чём-то неслышно перешёптываясь и хихикая, но через несколько минут всё же собрались и, помахав на прощание, удалились из актового зала. Яна с удивлением отметила, что из груди вырвался вздох облегчения. Странно, но в последние дни их компания её заметно напрягала…

Она развернула листок, и глаза уже побежали по строчкам, когда за спиной послышалась возня и возмущённый возглас. Она бросила взгляд через плечо и увидела насупленного Потеряшку. Пацаны всё же отжали у него гитару, и теперь он, недовольно ероша волоса, вышагивал вдоль занавеса туда и обратно, а Макс ухмылялся, по-прежнему сидя на полу.

Неожиданно Юрка развернулся на девяносто градусов и подошёл к краю сцены. Опустился, свесив ноги, в двух метрах от Яны, и она моментально отвернулась, встряхнув листочком. Но слова на бумажке почему-то слились в одно большое пятно, а вскоре и вовсе куда-то поплыли большой чёрной тучей, потому что рядом с Потеряевым уселся Макс. Он откинулся назад и, опираясь на локти, стал болтать своими ластами. Ноги его почти доставали до пола, и, наблюдая за ним краем глаза, Яна втянула щёки, чтобы не рассмеяться.

– Лукьянова! Ты не передумала? – донеслось до её слуха.

Пришлось повернуть голову к источнику звука и обнаружить, что эти двое смотрят на неё и, кажется, оба ждут ответа.

– Нет, – повторила она своё первоначальное решение.

Потеряшка хмыкнул, как будто не удивился, но оставил момент без комментариев. Тёмно-рыжие брови Макса слегка сдвинулись к переносице, а рот приоткрылся, собираясь выдать очередную реплику. Но продолжить он не успел.

В актовый зал вошёл последний участник праздничного концерта, и Алина Владимировна громко похлопала в ладоши:

– Отлично! Все в сборе! Начинаем репетицию! Юра, за пульт! Кузьменко, брысь со сцены! А ты чего такая, Лукьянова?! Сидишь с каменным лицом… В образ входишь?!

Яна спряталась от неё за листочком и неслышно процедила сквозь зубы:

– Просто я хочу отсюда сбежать…

Вниз по спине что-то медленно поползло, и Юрка машинально схватился за это что-то рукой.

– Сын, вставай! Опоздаешь в школу! – мама попыталась сдёрнуть с него одеяло.

– У нас уроков нет сегодня, – пробормотал он сонно, выдирая его обратно у неё из цепких пальцев.

– Брюки на стуле, рубашка на плечиках! – мама, не желая сдаваться, рванула посильнее и отшатнулась к стене вместе с одеялом. Сын подскочил на постели, оставаясь сидеть на скомканной простыне в одних пижамных шортах. – Бегом за стол, пока Ванька не стрескал все оладушки!..

– Лааадно, – недовольно отозвался подросток, растирая сонные глаза и ёжась от прохладной комнатной температуры.

Мама шагнула к окну и раздвинула шторы, открывая вид на светлый солнечный двор. Губы у Юрки дрогнули и расплылись в лёгкой трогательной улыбке. Значит, сегодня будет хороший день. Не факт, что тёплый, но хотя бы не хмурый и пасмурный.

– Почему уроков нет? – собирая с пола разбросанные вещи, мимоходом поинтересовалась мама.

– «Вальс Победы» сегодня по всему городу… Наш будет в школе, во дворе… – и поймав на себе полный укора взгляд, поспешил добавить: – Но я не участвую, мам…

– Очень плохо! – строго заметила она. – Я бы пришла на тебя посмотреть!

Ага, и привела бы с собой всех родственников, соседей, друзей и коллег!

Юрка опустил ноги на пол и почувствовал, как от холода по спине мелкими лапками побежали толпы мурашек. Проигнорировал тапки, которые никогда не носил, и босиком бодренько побежал в ванную.