Юрка сидел, наблюдая из-под полуприкрытых ресниц, как вода смывает недавнее присутствие снега. И, наконец, устало вздохнув, он спустил ноги на пол, потянулся и зевнул. Ещё раз бросил сонный взгляд за окно и качнул головой:

– Ну, ты и глупый…

Глянцевая гладь оранжевого потолка отражала тёплый свет зажжённой гирлянды. Несколько десятков лампочек светились огромным словом DREAM над изголовьем аккуратно убранной постели.

Между кроватью и окном оставалось пространство не больше половины шага, а из-под приподнятой римской шторы в комнату нагло заглядывала ночь.

Вытянув ноги во всю длину и задумчиво накручивая на палец светло-розовую прядь, на холодном подоконнике сидела девчонка в белых носочках и тёплой пижаме с рисунком из красочных пончиков. Из больших мягких наушников, опущенных на шею, раздавалось тихое жужжание, а на коленях лежала открытая на середине книжица.

На листочке в клетку в левом верхнем углу она нарисовала три изящных снежинки, а чуть ниже рисунка аккуратными буквами на бумагу вылились простые строчки:

Опускаясь в ладони, кружит надо мной.

Тает сразу, к горячей руке прикасаясь.

Если б знал ты, что завтра случится с тобой,

Ты, наверное, снег, не подумал бы падать…

И зачем ты решил всех собой удивить?

Почему ты ролями с дождём поменялся?

Ты растаешь к утру, будешь всеми забыт.

Ты принёс только грязь, только сырость и слякоть…

Девчонка повернула голову и выглянула в окно. Внизу за мутными подтёками на плачущем стекле на шесть этажей ниже лежала пустынная Брестская, которую внезапно присыпало майским снегом. Широкая и просторная, она никогда не бывала забита машинами, а по ночам почти всегда пространство под окнами окутывало спокойствие. Как-никак напротив находится отдел полиции. Нууу, почти напротив… Слегка наискосок…

Фонари размытой лентой убегали в начало улицы – вдоль детской поликлиники и здания администрации округа, мимо Оренпарка и «кулачков» – так местные между собой прозвали памятник воинам-интернационалистам, прямиком к собору с блестящими куполами…

Зажав между пальцами кончики золотистых волос, отливающих розовым цветом, она легонько провела ими по щеке и вздохнула.

Давно пора спать, ведь завтра важный день. Всю школу ждёт генеральная репетиция «Вальса Победы», который она танцует в паре с Максом Кузьменко из параллельного класса. Он такой неуклюжий и долговязый, как жираф, что её подружки вечно цокают языками и закатывают глаза. А ей смешно, когда он двигается так, словно кто-то дёргает его за невидимые ниточки. И нравится, как у него краснеют щёки…

Рассеянный взгляд на секунду выхватил отражение улыбки в стекле, и девчонка, живо одёрнув себя, постаралась сделаться серьёзной. Снова устремила внимание в темноту любимой улицы, замечая, как мелкий дождь, словно жгучая кислота, разъедает рваное белое полотно снега.

У природы свои заскоки… Сначала швыряется клочьями ваты, как будто сверху кто-то потрошит подушки и одеяла, а после впадает в истерику и выжимает из себя слёзы.

– Янка!!! Мне в универ вставать к первой паре!!! – на кровати у дальней стены завозилось что-то сонное и лохматое, и из-под одеяла вынырнуло существо, похожее на бабайку, которым пугают маленьких детей. – А ну быстро выключай свет и ложись спать!!! Иначе я завтра сфотаю то, что ты там пишешь в своём дневнике, и раскидаю по всем чатам, которые у меня только есть!!!

Старшие сёстры – они такие. Шантаж, угрозы и запугивание – их лучшее оружие. Жаль, что при этом современные технологии могут быть на их стороне…

– Ой, да всё-всё! – и Яна недовольно захлопнула белый блокнот, украшенный ярко-красными сердечками и надписью «Следуй за своим сердцем». – Выключаю!

Она спустила ноги на пол и, откинув покрывало, юркнула в постель. Отработанным движением задвинула книжицу под подушку и щёлкнула выключателем, погружая комнату в темноту.

Было поздно, но спать всё ещё не хотелось. Ледяная постель отпугивала сны, так что не помогали даже носки и пижама.

Так некстати вспомнилось, что завтра она будет петь на сцене школьного актового зала. И Яна непроизвольно сжалась от холода простыни и напряжённого волнения.

Она не так давно принимает участие в школьных концертах в качестве солистки и каждая репетиция для неё пока ещё большой стресс. Она стоит и смотрит в зрительный зал, пытаясь выдавить из горла звуки и уговорить себя быть смелее.

И вот к ней снова будет приковано пристальное внимание нескольких десятков пар глаз. И хотя ей это внимание нравится и восхищает, оно одновременно вызывает у неё панический страх.

Страх потерять его и стать незаметной, неинтересной.

– И музон свой дурацкий тоже выключай!!! – снова раздался недовольный голос.

Яна убавила громкость в наушниках и тихонько огрызнулась:

– Может, мне вообще отсюда переселиться, Ань? А то в следующий раз ты мне ещё и дышать запретишь!

– Не умничай! – приглушённо фыркнула сестра. – Спать мешаешь мне!

– Да просто снег на улице шёл, – обиженно фыркнула она в ответ и отвернулась лицом к окошку.

Анька живёт в своём мире – динамичном и полном движения. Она всё время куда-то бежит, летит, несётся, как будто боится не успеть переделать все дела. Прёт напролом и никогда не замечает, что происходит вокруг. Ей просто некогда замечать такие мелочи. Хотя, быть может, так и надо…

– Чего ты лечишь мне?! Май на дворе… – неожиданно отозвалась сестра.

Яна не стала её убеждать. Не верит – пусть пойдёт и проверит. Но у сестры, конечно, не возникнет желания выбираться из тёплой постельки и шлёпать к окну босиком по ледяному полу. В подтверждение этой мысли Анька страдальчески вздохнула с характерным громким подвыванием, как будто в её углу действительно поселилось существо нечеловеческого происхождения, потом перевернулась на другой бок и снова утихла.

Под одеялом стало чуть теплее, и Яна немного расслабилась. Попробовала закрыть глаза, и воображение тут же показало ей кино из школьной жизни.

Вот Макс, худой и длинный, как швабра, идёт по двору с единственной тетрадкой, скрученной в трубочку и засунутой в оттопыренный задний карман. На нём голубая рубашка с небрежно расстёгнутым воротом и короткие школьные брюки. И это – не потому, что модно. Просто он сильно вымахал за год, и теперь из-под края штанов торчат его костлявые лодыжки в жёлтых носках с покемонами.

Увидев мальчишку, подруги Яны Ульяна и Милана косятся на неё и начинают глупо хихикать, прикрывая рты. Конечно! Ведь это же ей досталось в партнёры по вальсу бледнолицее недоразумение с огненной шевелюрой и ходулями вместо ног, над которым в истеричном припадке ржёт вся школа!..

Поймав себя на мысли, что крепко стиснула в кулаке уголок одеяла, она распахнула глаза и выдохнула напряжение. Запустила руку под подушку и нащупала плотный картонный прямоугольник обложки. Тёплый…

Наверно, в этом блокноте нет ничего такого уж слишком личного и секретного, чего нельзя показывать другим. Это же не дневник. Но она бережно хранит украшенную сердечками книжечку и всё время носит её с собой в сиреневом школьном рюкзаке. Потому что там её мысли. Там – то же самое, что у неё внутри. И делиться этим она готова только с бумажными страницами. Потому что даже лучшие подруги не входят в круг её абсолютного доверия.

Яна устроилась поудобнее на подушке и, подложив под голову ладонь, снова посмотрела за окно. По стёклам, струясь, по-прежнему стекали слёзы дождя. Избавив карманы облаков от снега, май никак не мог успокоиться и всё ещё о чём-то переживал и тревожился.

Завтра наверняка он выключит солнце и станет холодно, а в школу опять придётся идти в шапке и тёплой одежде. Только Яну почему-то это почти не смущало. Она улыбалась и слушала яркий насыщенный голос в наушниках. А на повторе снова и снова играл «Майский вальс».