Влад активно начал кивать, соглашаясь, а строитель задумался ещё и над этим.

— Одно могу сказать — самый длинный вариант получается самым длинным даже если считать насыпи через болото с коэффициентом два., но главное даже не в этом. Я сильно сомневаюсь, что в Могилёве утвердят проект, предусматривающий вырубку такого количества леса — имею в виду нормального леса, деловой древесины. Могут заставить переделывать, сдвинув трассу к югу или на склон холма, где мы за… кхм… замучаемся подпорные стенки ставить или вовсе на самый берег болота, где весь путь придётся, во избежание затопления и размыва, класть по насыпи, как по болоту первой категории.

— Первого типа.

— Да хоть субъекта, — отмахнулся я от уточнения. — Ну, и превращение улицы в проезжий тракт не сильно понравится жителям, да и мне тоже. Придётся от лесопилки идти на юг по старой трассе, а там уже за огородами поворачивать на восток по границе арендных земель. В общем, хоть технически проект выглядит самым простым — административно он как бы не самый сложный. Ну, и пользоваться будет потенциальным путешественникам не слишком удобно: выводит в сторону Осипович, куда из Тальки быстрее и проще на поезде добраться, а по пути из Тальки в Слуцк придётся делать здоровенную петлю вокруг почти всего болота.

— Согласен, к рубке леса могут прицепиться, и вариант с прокладкой по берегу могут попытаться навязать тоже.

— А два оставшихся варианта… При коэффициенте два получаются равнозначными по цене, хоть более длинный и проще технически. Однако без знания о типе и глубине болота на обеих трассах, и без хотя бы примерной оценки стоимости метра дороги там и там — ничего решить нельзя.

— Тут ещё один момент есть, — решился всё же озвучить свою мысль Влад, который давно уже мялся, но никак не мог собраться с духом. — Эта ваша выторфовка. Для нас это не увеличение цены, точнее, конечно, трудоёмкость вырастет, но…

Влад почти сбился, перенервничал, но взял себя в руки и продолжил:

— В общем, для нас это не только дополнительный объём работ — но и добыча сырья для торфозавода. Можно как раз его работников привлечь к выемке торфа — какая разница им, где копать? Тогда вообще непонятно, как эти работы считать и куда торф добытый учитывать.

— Кстати, очень здравая мысль! — подбодрил моего «младшего управляющего» строитель.

В общем, за последующие полчаса решили провести разведку болота на обоих маршрутах и примерно набросать трассу по суше для второго варианта — уже не только по карте, но и по местности.

Дела вроде как закончились, ехать дальше вечером — смысла нет. Вот интересно, мы сейчас в Могилёвской губернии, но до Смолевичей или того же Минска доехать через Тальку нужно шесть часов, причём чистой езды от дома всего пять, или даже четыре с половиной, а до Буйнич — никак не меньше восьми часов чистой езды! Вот, кстати, ещё задача — посмотреть по карте маршрут. Тем путём, как мы ехали сюда с Машей, воспользуюсь только частично — на левобережье Днепра мне лезть никакого смысла, как и в сам Могилёв, значит, где-то в Быхове надо будет свернуть на ту дорогу, которой уже не раз планировал воспользоваться, но всякий раз что-то мешало. Нет, если бы «прямой путь», показанный Подрепейницким, не был по выражению деда «противотанковым» как минимум от Чечевич до Буйнич, то по этой дороге получается… получается около ста восьмидесяти километров, шесть часов чистой езды. Но по факту я там на своём фургоне могу вообще не проехать.

[1] Красноголовая каллифора — она же синяя мясная муха.

Надо сказать, что думать, чем занять вечер не пришлось — вернувшийся из Тальки Влад с Лукошкиным и подтянувшимся за компанию Кнутом радостно завалили меня кучей дел, связанных с поселением и предприятиями. Надо сказать, совсем уж рутинную текучку не тащили, понимали, что попытку свалить на меня свои прямые обязанности я замечу и обижусь, но и без того вопросов хватало. На этом фоне Кнут, который уже наладил работу лесопилки и начал скучать, стал своего рода отдушиной. Он принёс свои соображения по улучшению пресса для торфяных брикетов, я в ответ вынул свои…

Ну, что сказать? В целом мысли сошлись: обе пришли к идее горизонтального пресса с открывающейся после прессования торцевой крышкой, через которую поршень выдавливает продукцию. Различия были в деталях. Дед, глядя на эскизы норвежца обозвал его «сумрачным тевтонским гением», а проект в целом — «карманные часы с кукушкой». У меня выходной торец был откидным, с петлями в нижней части и запорным штырём вверху, который открывался вручную. У Кнута — запорная плита отодвигалась в сторону по направляющим при помощи отдельного механизма, а в рабочем положении запиралась системой клиньев, которые — да, тоже имели свой привод. Он даже предусмотрел специальное устройство, которое очищало бы направляющие от мусора. Прав дед — только кукушки и не хватало. И так во всём! Например, шток поршня у него был телескопическим. То есть, внутри основного, толстого штока, который обеспечивал прессование, он поставил второй гидроцилиндр поменьше, для выдавливания готовых брикетов наружу.

— Нет, Кнут, мы не будем ставить на выходе шатун с циркулярной пилой для отрезания равных кусков. И синхронизированные с ним через эксцентрики прижимы не будем делать, как и синхронизацию всего этого с поршнем. Дело даже не в том, как скоро эта твоя «рука смерти» отхватит какому-нибудь ротозею руку или ухо. Просто потому, что ты скажешь: «можно поставить ограждения». Первые две недели работники задолбаются останавливать систему для чистки и настройки, а мы — замучаемся икать, когда нас будут вспоминать матом. В начале третьей же просто отключат всё это нафиг раз и навсегда. Кстати, ограждения начнут снимать «чтоб не мешали» уже на третий день.

Я предлагал поставить сразу за откидной дверкой полуметровой длины короб, между ним и прессом — направляющие. Под всем этим — конвейерная лента, которая заканчивается одновременно с коробом. В расчёте на то, что от цельного «стержня» куски будут отламываться под собственным весом, а крыша направляющей не даст всей заготовке упасть в ящик целиком. Но механика до нервной дрожи коробила мысль, что куски будут отламываться совершенно случайного размера, так что в качестве компромисса решили поставить падающий косой нож, который в моём мире не получил названия «гильотинный» в связи с отсутствием в истории доктора Гильотена, а я его едва не произнёс под влиянием деда. В итоге в половине одиннадцатого вечера Кнут убежал к себе с эскизами своими, моими и нарисованными в ходе разговора, а также с пятью сотнями рублей «не опыты».

— Спасибо, Юри! — Он произносил моё имя так, с ударением на «и». Дед, услышав первый раз, долго ржал у меня в голове, приговаривая, мол, хорошо, что не яой, а потом отговорился своим привычным «долго объяснять».

— Да не за что, это для моей же пользы, в конце концов.

«Ага, а заодно факт оплаты работ поможет опротестовать патент, если он захочет оформить таковой в одну морду».

— Нет-нет, я за последние годы совсем закис с этой лесопилкой, вы вернули мне возможность творчества!

Сегодня в Викентьевке был банный день, но мне не хотелось к кому-нибудь напрашиваться, а посещение общественных бань — построили уже и такую — деду было не по душе, а мне ещё и не по чину. Если, конечно, это не специальное заведение для благородных. Невелика потеря — завтра буду у себя в общежитии, там есть всё, что нужно, лучше лягу спать пораньше.

Вот когда я научусь правильно рассчитывать время в пути? Выехал не очень-то и рано, в девять утра, успев утром ещё раз пройтись с Владом по текущим делам. Думал часа за четыре с половиной доехать до Рогачёва — он ближе всего к геометрической середине пути, хоть и несколько дальше неё, там часок отдохнуть, пообедать и в шесть — половине седьмого быть уже в общежитии. Но почему-то не учёл, что по объездной «тропе» вокруг болота придётся ковылять как минимум минут сорок. И что через Осиповичи просто так не проскочишь. Немного отыграл затраты на трассе, где удалось разогнаться до сорока, а временами и до сорока пяти километров в час, но всё это с запасом «съел» Бобруйск, через который тащился со скоростью, не намного превышающей пешеходную. В итоге около часа дня был только напротив входа в Бобруйский зверинец.