– Люм впорядке вроде, – сказал хмуро Гриша. – Просто измотан в край. Тут капельница нужна.

– Я могу продолжать задание, – стойко ответил Люм.

– Можешь. Но только после обследования в штабе и дачи спектра показаний. Ты встать-то не можешь сейчас.

– Ладно, – глубоко вздохнул Люм, смирился и мрачно затих. – Прости Жень, – закрыл он ему широко раскрытые от ужаса глаза. Что не спас от той зубастой суки.

Мы прождали зачем-то ещё десять минут. Подъехали два броневика. Высыпались две группы в чёрном, по двенадцать человек каждая, очень хорошо вооружённые и в броне. Водители остались за рулём.

– Прибыли наши, – сказала Амелия.

– Хорошо. Теперь поможем ему подняться. Уходим к своим. Гриша возьмёт останки Жени.

Первой пошла Амелия. Мы с Михаилом подняли Люма и повели под руки, Гриша держа левой рукой как куклу, останки за разгрузку на спине, а другой его пустой пулемёт, пошёл последним. Кроме Гриши, оружия никто не убрал.

Вернулись дорогой, по которой прошёл Михаил с Гришей. Без приключений. Становилось сумеречно. Солнце давно стояло за лесом. Пуская лишь редкие тонкие лучики. Сгрузив тело Жени в пластиковый мешок, Гриша отправил Люма в один из броневиков.

Михаил пошёл общаться с командирами подоспевших групп. Нам было велено с Амелией стоять в стороне и ни с кем не контактировать. Точно мы теперь были в зоне карантина. Когда группы разошлись кольцом вокруг дома, Михали подошёл к нам и махнул рукой следовать за ним.

– Что там произошло? – задал он вопрос, пришедшему в себя Люму, под быстрой походной капельницей и стимулятором, чтобы тот не отключился после продолжительного времени без сна, охраняемый всё это время Гришей.

– Мы приехали раньше, – речь его явно была бодрее и осмысленной. – Осмотрелись, обошли холм. Нашли этот дом грёбаный. Обошли. На всякий случай вернулись к машине, обмундировались по полной. Хотя признаков жизни тут не было. Просто поганое настроение было и опасения, что тут нечистое место. Ну, ты знаешь как это бывает. Вооружились максимально. Как блин знали.

– Я же говорил ждать нас.

– А мы и стали ждать вас. Сидим у машины, ждём. Вдруг над башней, как долбанёт молнией и громом на всю округу. Всё в одном короче. Мы шарахнулись… от машины. Чтобы не прилетело. Мало-ли. Стали две тоны в ней чистой. Как сковородка большая и уловитель молнии, если что будет. И тут заметили на обходе дома, очередном, что там леса нет. Как не было. Кругом чистота, порядок. Точно поместье живое. Внутри свет горит. На всех этажах. Музыка изнутри идёт. Старая. Классическая такая. А внутри болтовня светская. Мы антинарко и псивоздействие сняли таблетками. Но ничего не изменилось. Стало быть, реально всё. Не глюки от призраков.

Затем вокруг стали разряды над лесом ходить. Пришлось спрятаться внутрь, у входа. Зашли, осмотрелись. Пусто внутри. Ну как так? Порядок вроде. Но пусто. Прошли туда-сюда. Вход в подвал открыт – оттуда музыка. Ну мы же мужики. Я с пулемётом, Женя с автоматом. Наш второй пулемёт у него за спиной. Ну мы спустились, глянуть чисто. Там патефон старый играет. Вокруг чистота, словно винный погребок старый и для хранения съестного всякого. Как вдруг нас как ослепит… Только это не световуха какая… это дом сгенерировал что-то. Это я 100% знаю и отвечаю, за то что говорю. Женя бы подтвердил, – внезапно по его щеке, прошла скупая слеза. – Слышим, вы подъезжаете. Всмысле не звук машины, а гарнитуры с твоим голосом ожили. Потом с голосом Макса. Мы вышли на ружу. А там лес глухой. Мы и ошалели по полной.

Пошли назад к машине через траву, чёртову. Выше роста человеческого. И чем дальше идём, обходя дом справа, если сзади смотреть, тем меньше травы, тем темнее и тем меньше лес напоминает… пока вместе травы какие-то дрянные лохмотья не остались, а мы не оказались в том адище… Где твари кругом эти бродят, без башки и ног нормальных. Жопы какие-то на щупальцах, с зубами. Мы их жопами таки и прозвали. Ещё, каких только уродов там не было… Сучьих потрохов… Парад уродов короче… – у него вырвалось крепкое ругательство, потом ещё одно. – Всех намотаем на штык нож… решили мы. Но выберемся обратно, во чтобы-то ни стало, – перед тем как вновь продолжить, он тяжело вздохнул.

Потом опять стали вас слышать. Уже через несколько дней. Пока из того лабиринта развалин в перемешку с высохшим лесом сумеречным выбрались. Обтрепались мы конечно сильно, очень… Патрон почти не осталось. Мой аварийный дробовик я потерял давно. А последнюю ленту не зря берёг разрывных. У Жени, только две обоймы к пистолету уже было. Тоже автомат давно бросил и пулемёт. Тварей поубивали немеряно. Осталось стопятьдесят патрон из двухсотой у меня. На крайний случай. И вот он настал. Сутки наверное уже за нами по пятам крупная сука шла одна. Зубастое нечто, метра под четыре. Гранаты на неё спустили последние, растяжками, а та всё не отставала.

Тут мы по помехам в гарнитуре вроде как вас и нашли… по усилениям шипения и вашим голосам. Вот тогда-то и увидели свечение… Мы смекнули это наш последний шанс. А сука та, перегородила нам дорогу к нему… вычислила нас. Мы и дали последний бой. Женя герой… – сморщился Люм и посмотрел на небо. – Он мне свой пистолет дал, а сам взял у меня пулемёт. Потом, он на него с голыми руками пошёл, когда у него последние патроны вышли. Меня спасал. Чтобы не схарчили. Всю рожу ему на флаг колониальной Британии порезал… но не сберёг себя. Я его вытащил из жвал прямо и рванул к свету.

А он, Женя то есть, мне пистолет свой даёт и говорит… «Всё дружище Люм. Прости меня за всё. Я к своим ухожу. Предки заждались. Вот возьми, на память. Он мой лучший…», – Люм затих, чтобы не начать плакать, Гриша тут же обнял его по-братски. – Мы с ним за семнадцать лет, все горячие точки вместе прошли, огонь, воду… всё всё сошло с рук, а тут блин… такая засада. Прости братишка… Прости меня, не уберёг я тебя.

У всех подступил ком к горлу… даже Михаил сглотнул, настолько его речь всех нас тронула и дело было не в фарме, которую ему дали. Это были лучшие друзья, боевые братья и товарищи. Не всем дано иметь таких верных друзей, которые рискнут друг для друга жизнью, даже не задумываясь.

– Всё Люм, – сказал Гриша. – Всё позади. Ты мужик. И сам спасся и Женю вытащил. И задание выполнил. Разведка боем.

– Спасибо за подробности Люм, – сказал Михаил. – Гриша, успокоительное ему вколи. Пусть отдыхает, – когда Люм, почти мгновенно заснул, Гриша уложил его на переносные носилки и укрыл пледом, а Михаил продолжил. – Ясно всё мне. Портал есть там. Они его прошли. И попали в параллель какую-то низкоуровневую. То, что там есть портал, я не удивлён. Я удивлён, что эта штука ещё каким-то образом работает, а приводит её в движение действительно энергия людей. Мы как поступим. Мы аккуратно изучим подвал. Сейчас снарядимся специально. И зайдём. Несколько человек. По моим расчётам и имеющимся у меня в штабе секретным данным, мы не подвергнем себя риску, если будем соблюдать некоторые правила. Подробности позже.

Кто хочет пойти со мной на разведку?

– Я пойду, – вдруг неожиданно для себя сказал я.

– Ещё желающие? – возникла тишина. Макса рядом с нами не было, лишь я, Гриша и Амелия. – Значит идём вдвоём. Это хорошо. Меньше рисков. У нас всё равно только три защитных костюма с собой.

– То есть ты знал заранее? – спросила Амелия.

– Не знал. Подстраховался. Кто ж знал, что такие тёртые парни как Люм и Женя, попадут в такую историю. Я пока не Нострадамус.

7 июня 1988. 23:43:00

– Я тебя не пущу, – резко сказала Амелия. – У меня плохие мысли.

– А сердце что говорит… – спросил я и она тут же порозовела.

– Не важно, что оно говорит, – теперь её розовое лицо приобрело подтекст протеста. – Ты не пойдёшь. Гришу отправим.

– Гришу нельзя, он медик, – вступился я за него. – Пусть заботится, чтобы не ушёл Люм из жизни.

– Тогда я сама пойду.

– Нет. Я сам пойду.

– Вадим, ты не понимаешь…