– Как поживает ваша тётя Джана? – спросил он.

– Спасибо. Всё хорошо. Мы ещё с ней не виделись.

– Моё глубокое почтение ей. Она воспитала во мне лучшие морально нравственные основы, которые не смогла мне дать вся Австрия.

– Она русская только духом. Потому что много была в гостях у моей матери. Её корни целиком из здешних мест. Однако это не имеет отношения к делу. Герберт, показывайте дорогу. Будем следовать плану. О вашей точности ходят хорошие толки. Так не будем нарушать традицию.

– Иначе бы я не был тут Вадим. Нам сюда, – он зашёл за бывший каменный алтарь и слегка надавив, привёл в небольшое движение каменную дверь, заметить которую не зная, было бы пожалуй невозможно. – Следуйте за мной. – Каменная твердь далее отворилась сама, приглашая нас в темноту и неизвестность.

Я зашёл следом. Мой проводник зажёг пару фонарей, которые были всё это время при нём в наплечной сумке. Один он вручил мне. Пока я светил, он прикрыл за нами каменную дверь на место, похоже движущуюся за счёт центральной оси. После чего мы последовали по узкому каменному тоннелю.

– Это бывший аварийный тоннель, ведущий к военной базе. Заброшен и забыт. Строился пол столетия назад. Осторожно, здесь начинаются высокие ступеньки.

– Герберт, далеко ли идти отсюда?

– Спуск будет длиться несколько минут. Затем мы попадём в разветвлённый тоннель. Из него на закрытую железную дорогу, для местного использования. Она через пятнадцать минут приведёт нас к искомому объекту.

– Хорошо. Здесь может быть кто-то кроме нас?

– Последний раз, я тут был осенью в прошлом году. Не думаю, что мы ещё кого-то встретим, но не исключаю такой возможности. Однако этот вход остаётся секретным и по сей день. Не думаю, что есть кто живой, до сих пор знающий о нём.

Повороты коридора и ступеньки вывели нас в тоннель с железной дорогой. Воздух тут был весьма прохладный, но сухой. Не выше шестнадцати градусов. Видимо мы глубоко спустились.

– Впереди, если видите, есть главные ворота. Они закрыты, но мы зайдём через обходную дверь. Она закрыта, но я знаю код. Там простой механизм кодового замка. По типу старых швейцарских сейфов.

– Код?

– 1975.03.17. Это моя дата рождения. Его выставил ещё мой дед, когда служил здесь. Именно от него я знаю многое об этом сооружении. Хотел перекодировать его да не стал. Удобно и трудно забыть. Но кроме нас его никто не знает.

Обходная дверь оказалась толстенной и бронированной. Мысленно я уже подсчитал, что такого количества взрывчатки для её открытия, может хватить чтобы заодно обрушить и потолок. Какие же по толщине были ворота? Вопрос я не стал задавать, очевидно – толщины хватало, чтобы сделать из базы настоящий бункер на случай ядерной угрозы.

– Почему военная база оказалась заброшена?

– Не знаю. Её засекретили и законсервировали сорок лет назад. А мой дед перед самой смертью, двенадцать лет назад показал мне её во всей красе. Он сам недоумевал, почему она оказалась в итоге в пыли, при полной исправности.

Дверь мы закрыли изнутри и пошли дальше. Вскоре я уловил тонкий аромат, словно мы попали в сыроварню, а не военный бункер.

– Герберт, идите позади меня. Не ближе пяти метров. Если что я дам знак, когда остановиться. Скорее всего, мы здесь не одни.

– Это маловероятно. Но хорошо Вадим. Буду внимательно следить за вашими знаками.

– Тогда тишина. И прошу вас, ступать мягче. Обходя мелкие хрустящие камни, – мой гид-спутник благоразумно кивнул.

Пол был усеян разноцветной мелкой битой каменной крошкой. При быстром надавливании её крупные фракции крошились, издавая лёгкий скрежет. Похоже это отходы горной разработки и взрывных работ, ещё с момента строительства. В целом хорошая идея сделать из неё тут вечные полы.

Выставив фонари на минимальный свет, мы пошли дальше. И вскоре я заслышал негромкое эхо лязгающего металла. Даже забрезжил тусклый жёлтый свет, аварийного освещения в главном тоннеле, параллельно которому мы сейчас шли.

В тоннеле был седоватый мужчина средних лет. Держа тележку двумя руками, он свозил ящики из одного зала в другой, освобождая помещение. Он то и дело издавал все эти звуки. Хлопая дверями и поскрипывая старой железной телегой на железных же колёсах. Вёл себя он по-хозяйски и точно не ожидал встретить тут нас. Развязать бы ему язык, да не сейчас. Сначала главная комната управления.

Дав знак Герберту, чтобы тот затаился в темноте, я кошачьими шагами сместился в сторону пустого склада и спрятался там за поворотом. Подкрасться к нему было не сложно, так как он всё время сопел и шумел. Как только мужчина вкатил пустую телегу, я плавно шагнул в его направлении и приложил основанием пистолета незнакомца по затылку. Хирургически точно. Не сильно и не слабо. Точь в точь, как на долгих часах практики. Без вреда для здоровья клиента и с гарантией отключки, как минимум на час-два. Мужчина рухнул, не издав и оха. Я прихватил его за запястья и пристегнул наручниками к толстой стальной балке, в углу вмурованной в пол и потолок. Просто так не освободится, когда проснётся. Двери закрыл. Будет кричать – не услышат. Позже им займусь. Допрос о том, кто он и что здесь делает – потом. На военного решившего вернуться на базу он не тянул от слова – абсолютно.

Я проверил весь тоннель. Никого. Относительный порядок кругом, но изменения есть, точно клиент тут жил с пару недель. И этот запах сыра… Он что тут сыроварню открыл подпольную? Ну серьёзно?

Я вернулся к гиду. Он стоял белый как мел. В окошечко он наблюдал тоннель, из которого я и вернулся. Он вдруг заговорил с оттенками алеманнского диалекта. Неся околесицу про свою бабушку и её предания деду.

– Герберт, приведение увидели?

– Как вы узнали? Оно летело позади вас. Вернее они. Их было несколько, – он достал платок и вытер сырой лоб, похоже говорит правду. Тут совсем не жарко. Отчего он так взмок?

– Не видел, – повёл я плечами и мой пистолет в руках его совершенно не удивил. – Но мы здесь не одни. Готовы вести дальше?

– Да.

– Хорошо. Мы будем периодически останавливаться. Я буду вести первым и иногда спрашивать дорогу. Сохраняем тишину и скрытность.

– Хорошо Вадим. Надеюсь, мы больше их не встретим… – вид у него был запуганный и суеверный, чего конечно не было в его характеристике, но кто полагается на эти характеристики… человек всё время меняется под давлением обстоятельств, а точную жилку сути может выразить в характеристике человека не каждый эксперт-психолог, тем более не каждый полевой агент, с которым ему столкнулось встретиться, а уж про создание намеренного ложного образа можно долго говорить (будет время, я продолжу эту мысль).

В часть моей здешней миссии входило сопровождение гида до места встречи в здешний подземный бункер. Фотографирование всего и вся в тайной комнате управления и безвозвратное извлечение ряда особых документов на некоторые довоенные изыскания по проведению оккультных работ, в рамках особо секретного проекта финансируемого из Германии. После второй мировой войны, учёные всерьёз по направлению правительств многих стран принялись шерстить в сторону эзотерики, потому что, то что творилось в небе и на земле во время войны в течение пяти лет – поставило на уши всех. От гражданских до военных, а истории обрастали такими невероятными фактами и докладами командования, в том числе от неподкупных особистов, что покрытую мурашками седеющую голову, чесали недоуменно даже в штабах самого дальнего тыла.

В ушах у меня вдруг загудело. Натуральным образом, как при сильной смене давления. Давления энергетического поля. Герберт тоже стал внезапно чистить уши пальцами.

– Что слышишь? – негромко спросил я, потому что тот не унимался тереть уши.

– Сначала словно по колоколу ударили. Гул до сих пор в ушах стоит. Точно от башни-колокольни. Теперь вот шипение добавилось и стоит, как от радиопомех. Сильное. Неприятно.

– Хм. Не слышу. Но я и сам не такой сильный приёмник. У тебя приёмника часом нет никакого при себе?