Она такая скользкая и готовая. Ее бедра дрожат, когда я увеличиваю интенсивность, сосредоточенно облизывая ее клитор, добавляю еще один палец и делаю толчок.

― Пожалуйста, ― стонет она, извиваясь. ― Антонио…

Слышать, как она стонет мое имя, ― это афродизиак, не похожий ни на что другое.

― Пожалуйста. ― Она выгибает спину, прижимаясь ближе к моему лицу. Я засасываю ее клитор между губами и грубо ласкаю его языком. Она тяжело дышит, а ее щеки раскраснелись. Я провожу рукой по ее ноге, желая прикоснуться к ней, когда она кончает. Мой член пульсирует от потребности, но я не обращаю на это внимания и сосредотачиваюсь на ее удовольствии, облизывая ее снова и снова и вгоняя в нее пальцы.

― О, Боже, ― кричит она, ее тело бьется на моем столе.

Я больше не смогу работать здесь, не вспоминая ее запах и вкус.

Ее бедра обхватывают мою голову, и я ввожу пальцы глубоко в нее, нащупывая ее точку G и делая все возможное, чтобы продлить ее оргазм. Я продолжаю нежно лизать клитор, пока ее ударные волны не утихнут. Я целую ее киску в последний раз и выпрямляюсь.

Она так прекрасна, лежа спиной на моем столе. Ее грудь вздымается и опускается, а дыхание медленно выравнивается. Я целую изгиб ее плеча. Она выглядит разгоряченной, потной и удовлетворенной, пряди ее волос прилипли ко лбу. Я борюсь с искушением убрать их, поцеловать ее лоб, заключить в свои объятия и никогда не отпускать.

― Оставайся на ужин. ― Это сформулировано как утверждение, но на самом деле это просьба.

Я вижу, что ей нравится эта идея, но она качает головой.

― Мне нужно идти. ― Она выпрямляется, ее глаза упираются в мою эрекцию. ― Но сначала я должна отплатить тебе.

Внутри меня что-то взрывается. Ей нужно оказать ответную услугу. Будто все это ― услуга за услугу. Полная, абсолютная взаимность. Мы ведем счет, как торговцы на рынке.

Я ненавижу это.

Лучия готова прийти сюда, чтобы высказать мне все, что думает. Она будет радостно стонать от удовольствия и кончать мне на язык. Но есть со мной она не станет. Ее ответ ― то, чего я ожидал, но ее отказ все равно обжигает.

― Нет, не должна, ― говорю я отрывисто. ― Если ты закончила, уходи. Мне нужно продолжить встречу.

В ее глазах мелькает обида, и я чувствую себя полным кретином. Затем обида сменяется гневом.

― Ладно, ― огрызается она, вскакивая на ноги. ― Я ухожу.

Она срывает с себя трусики, как будто они сделаны из наждачной бумаги, и быстро одевается.

На этот раз я не отворачиваюсь. Мужчина получше извинился бы, но из моего рта вырывается:

― Не забудь про нижнее белье.

― Пошел ты.

― Если ты не примешь его, оно отправится в мусорное ведро.

Она бросает на меня поистине ядовитый взгляд.

― Какой же ты мудак, ― выплевывает она. Схватив со стола коробку с нижним бельем, она уходит.

Оставив меня в кабинете, с измазанным ее соками ртом, и осознанием того, что я хочу большего.

Больше, чем удовольствие, которое я вырвал из нее.

Больше, чем вынужденный оргазм.

Я хочу всего.

К черту все это.

Глава 11

Лучия

Я просыпаюсь в субботу, чувствуя себя совершенно разбитой.

Уйти от Антонио вчера вечером было правильным поступком, но сейчас мне так не кажется. Вместо этого я борюсь с ощущением, что растоптала хрупкий росток, прежде чем он успел вырасти в прекрасный цветок.

Не помогает и то, что я просыпаюсь в пустой квартире. Она кажется метафорой моей жизни, голой и лишенной тепла. Единственное яркое пятно здесь ― это ваза с цветами Антонио.

Сине-белая керамическая ваза, похожая на те, которыми я любовалась в его доме.

Он купил мне нижнее белье под цвет моих глаз. Я прервала его встречу, а он, вместо того чтобы рассердиться, сказал, что у него всегда есть для меня время. Затем он усадил меня на свой стол, вылизал мою киску и довел до криков оргазма.

Черт возьми.

Мне трудно вспомнить, почему я не могу увлечься им. Антонио из моих фантазий проигрывает реальному мужчине; беда в том, что реальный Антонио тревожно привлекателен.

Он выгнал тебя из своего кабинета.

Да, выгнал. Но только после того, как я отклонила его приглашение на ужин. Может быть, мне следовало бы разозлиться на него, но я знаю, почему он так поступил. В конце концов, я эксперт по самосохранению, по тому, как отстраниться, прежде чем кто-то причинит тебе боль.

Если бы я осталась, мы бы переспали? Провела бы я ночь в его постели? В его объятиях? В начале этой недели он пригласил меня на антикварный рынок. Если бы я осталась, мы бы вместе пошли на Piazzola sul Brenta?

Тебя затягивает, Лучия. Хватит. Ты приняла правильное решение.

Я вскакиваю с кровати, быстро принимаю душ и отправляюсь на фермерский рынок. Мой холодильник пуст, и я твердо решила это исправить. Пусть у меня нет мебели, но нет причин, по которым я не могу хорошо питаться.

По дороге я звоню Валентине, чтобы узнать, не хочет ли она присоединиться ко мне, но ее телефон сразу переключается на голосовую почту. Я оставляю ей сообщение и посвящаю себя поискам хлеба, овощей и, самое главное, вина.

День солнечный, ясный, холодный и бодрящий. На рынке многолюдно, все пользуются хорошей погодой. Молодые пары держатся за руки, делая покупки. Дети шныряют между прилавками. Матери толкают коляски. Сцены идеальной семейной жизни повсюду.

Мои родители были счастливы в браке, и, будучи подростком, я всегда предполагала, что и я буду счастлива. Но когда мои родители умерли, я отказалась от любви и стала избегать длительных отношений. Я никогда больше не хочу быть такой уязвимой, такой сломленной, какой была после их смерти.

Но возвращение в Венецию выбивает из колеи. Теперь, когда я дома, я сомневаюсь в правильности своего жизненного выбора. Встреча с Антонио заставляет меня задуматься о том, что произойдет, если я позволю себе увлечься им.

Букет белых роз привлекает мое внимание, и я останавливаюсь, чтобы понюхать его. Продавец улыбается мне.

― Они прекрасны, не так ли?

― Да. Но слишком дороги для меня. ― Румяный молодой человек серьезно рассматривает цветы, выражение его лица задумчивое. Может быть, он покупает что-то для своей возлюбленной и пытается решить, что ей больше понравится?

Я отказываюсь от роз, но покупаю небольшой плющ в желтом горшке. Я отправляюсь домой, чтобы оставить продукты и отправиться на антикварный рынок.

В одиночестве.

Кража картины вывела бы меня из этого состояния. Я просмотрела список целей, составленный Валентиной, но ничего меня не зацепило. Я испытываю легкое искушение украсть всю коллекцию произведений искусства Артура Кинкейда, присвоенную нацистами, но даже я понимаю, что это слишком амбициозно. Такая работа требует более тщательного планирования.

Время идет. Уже середина ноября. Я всегда краду картины между ноябрем и февралем, но в этом году я даже не определилась с целью. Я позволяю себе отвлекаться на Антонио Моретти.

Я бесцельно брожу по рынку, мои мысли мечутся. Меня так и подмывает купить пару резных деревянных кресел с кожаной отделкой ручной работы из Марокко, но цена заставляет меня передумать. То же самое с черно-белым ковром. Я задерживаюсь у пары синих керамических подсвечников, но не покупаю и их. Какой в этом смысл? Я не останусь в Венеции. К февралю меня здесь уже не будет.

Мой взгляд то и дело возвращается к картине с изображением красной вазы с желтыми цветами. Хотя мне срочно нужна мебель, а не искусство, я все же решаюсь ее купить. Выходя из магазина, я качаю головой от своей глупости.

И тут я замечаю кое-что странное. Румяный молодой человек, которого я видела на фермерском рынке, тоже здесь. Он расплачивается за чашку кофе в соседнем ларьке.

Волосы на моем затылке встают дыбом. Каковы шансы? Следуя интуиции, я захожу в небольшой ресторанчик и сажусь поесть. Через час я выхожу на площадь.