(Кавказских) гор лежат. Много воинов в той орде, как травы в степи, как птиц в
перелётных стаях.
– А жив ли сам хан Салах?
– Жив, Великий царь. Успел он увести большую часть кочевий из-под удара алан,
но не все спаслись. Сам хан сейчас новое кочевье поставил в распадке, что между
Большой и Малой Узенью лежит. Это в трёх днях пути отсюда. Но трепещет он.
Мало воинов осталось после битвы с железными аланами.
– Неужто так хорошо вооружены чужаки?
– Нам, кипчакам, не приходилось ещё воевать с людьми, закованными в броню. У
них даже конница кольчугой защищена. Хотя есть и обычная лёгкая конница. И
вооружены они тем же, что и мы: луками, саблями да пиками. А вот тяжёлых конников ни стрела, ни пика, ни сабля не берёт, одним словом – железные это люди! Вай, какие они страшные в сече!
Отпустил царь гонца, да и задумался. Кольчуги у гуннов до сего времени носили только царские дружинники, да мало их было, не больше ста. Остальное воинство по
своей экипировке мало чем отличалось от тех же кипчаков.
На следующий день послал он отдохнувшего гонца в кочевье хана Салаха. А
навстречу наступающим аланам выслал три разведывательных дозора. Не знал Бэту,
чего стоят аланы в бою. Не знал, откуда взялись эти жестокие завоеватели. Но в нём
уже стал закипать праведный гнев против них. Из поколения в поколение у гуннов
передавались сказания о великой империи хуннов, которая веками воевала с другой
империей желтолицых ханьцев. И многие сказания были посвящены непобедимому
полководцу Модэ, при котором небольшая страна хуннов превратилась в могущественную империю. И Бэту поклялся себе, что не пустит он алан в свою
страну, и слава о победе над этим врагом до самой смерти будет витать над ним и даже после его смерти.
В те времена в междуречье Волги и Урала кромка побережья Каспийского моря
лежала на сто-двести вёрст севернее нынешних берегов. Но уже тогда море стало заметно отступать, и Прикаспийская низменность представляла собой сильно заболоченную местность. Аланы прежде не доходили до этих болот, но через Волгу недалеко от её дельты они переправились беспрепятственно. И было их не менее тридцати тысяч.
Гунны успели собрать к приходу алан только двадцатитысячное войско. Бэту,
конечно же, сразу послал в северные и восточные пределы империи гонцов и ожидал
прибытия дополнительных сил. Обещали ему помочь в войне с аланами и несколько
князей приграничных княжеств русичей. С ближними князьями русичей Бэту давно
наладил дружественные отношения.
Бэту хорошо знал земли, лежащие между Яиком и Волгой. Безвременно почивший отец его часто брал Бэту на царскую охоту. В заболоченных плавнях междуречья
водилось много разной дичи, но особенно много там было кабанов и косуль. И сам
Бэту, уже ставший царём, каждый год наведывался в эти богатые зверем угодья, и
всегда славной охотой отличались эти места. А теперь пришла пора устроить охоту на другого зверя, посмевшего напасть на кипчаков и гуннов. Вспомнил он, какая славная охота была как раз в низовьях Большого и Малого Узеня. Там было одно примечательное место. Среди топей и хлябей простиралась на несколько вёрст
высокая сухая бровка, на которую из плавней загонщики выгоняли тех же кабанов, а
на другом конце балки в засаде таились охотники. И как только зверьё по этой балке
выскакивало на сухой, материковый берег, тут и ждала их засада.
Хан Салах с остатками своего племени как раз и находился в тех местах, правда,
гораздо севернее. И задумал Бэту устроить ловушку для непрошенных гостей. Тотчас
он и хана, и своих военачальников о своей задумке известил..
Бек Аслан горделиво посматривал на свою рать, бесконечным потоком идущую по
кромке плавней. Аланы впервые вторгались в эти северные земли. Здесь не было
привычных для них гор и ущелий, бурливых рек и каменистых осыпей. Но было
вдосталь травы для утомлённых переходом лошадей, много удобных мест для водопоя, а самое главное – здесь было царство самой разнообразной дичи.
Внезапно впереди колонны загомонили, заулюлюкали воины. Вскоре к копытам
коня бека аланы бросили связанного и явно испуганного человека. Судя по одежде и
обличью, это был трусливый кипчак.
– Поднимите его! – приказал бек, осаживая своего коня, приплясывающего при виде чужака. Двое дюжих воинов бесцеремонно поставили пленника на ноги и подтащили к лошади бека. Аслан брезгливо ткнул кончиком кнута в его грудь:
– Кто ты и что здесь делаешь?
Толмач, видимо, давно попавший в плен к аланам, перевёл вопрос бека. Поняв, или,
по крайней мере, сделав вид, что он рад тому, что его не убили сразу, кипчак отвесил
беку низкий поклон:
– Я охотник Улукун, светлейший бек. Ищу лёжки кабанов и косуль.
– Для кого ты следопытством занимаешься, собака?!
На лице охотника появилась глуповатая улыбка:
– Сам царь гуннов, Великий Бэту через день или два на охоту царскую пожалует.
Он тут каждый месяц охотится. Вот для него и стараюсь.
У горца глаза загорелись: ишь ты, сам царь гуннов в руки ему идёт! Мало чего
слышал Аслан о царе гуннов, и совсем ничего не знал он о прошлом этого народа.
Но в одном он был уверен: сама птица счастья в руки ему попалась. Ведь если ему
удастся обезглавить этот чуждый ему народ, само тело его и пинать легче будет.
Он дал знак воинам, и те сняли путы с рук пленника.
– Я сохраню тебе жизнь, кипчак, если выведешь меня на царя своего. Хочу
познакомиться с ним, испить чашу мира.
Окружавшие бека воины еле сдерживали себя, чтобы не рассмеяться в лицо глупому парню. Если и другие кипчаки и гунны такие простаки и увальни, то поход
алан в эти далёкие земли превратится в увеселительную прогулку. А Улукун, словно
не замечая этих ухмылок, снова растянул губы в глуповатой улыбке:
– Отчего не вывести, светлейший бек. Наш царь-кормилец завсегда рад гостям!
Улукун, любимый племянник царя Бэту, конечно же, сильно рисковал, ведя игру с
беком аланов. Но и другое понимал он: если удастся план его дяди, то малой кровью
победят гунны своих врагов.
Из зарослей плавней, спасаясь от шума крикливых алан, выскочило несколько кабанов. И они, не рыская вправо или влево, выскочили на ту самую балку, что высоким, сухим островком тянулась на несколько вёрст среди непроходимых топей.
В охотничьем азарте аланы сумели подстрелить одного из кабанов, и теперь, преследуя подранка, сами выскочили на эту балку. Махнул кнутом бек Аслан, и уже всё войско втянулось вслед за ним на эту балку с её сухой и твёрдой землёй.
Тем временем на другом конце балки, скрытом высоким камышом, кипчаки вместе
с гуннами заступами своими и мотыгами прорыли поперёк неё широкий поперечный проран саженей в пятнадцать шириной, который тут же заполнился болотной жижей и ряской. А на внешней стороне прорана защитники возвели высокий бруствер с крутыми склонами, которые тут же начали время от времени поливать водой. И теперь совершенно непроходимым стало это укрепление не только для конников, но и для пеших воинов.
А как только войско алан полностью втянулось в уготовленную ему западню, тотчас и в их тылу застучали о землю заступы и мотыги. Вскоре и этот конец балки
был перерезан непроходимым прораном. Даже когда авангардный дозор доложил беку, что перекрыт дальнейший путь по балке, Аслан долго не мог поверить в то, что
его провели как последнего глупца. Слишком поздно понял самоуверенный горец свою ошибку. Он тотчас же отправил один из своих отрядов назад к началу балки, но из-за бруствера прорана отряд встретил такой дождь из смертельных стрел, что ему пришлось ретироваться не солоно хлебавши. Настоящая паника охватила алан. Воспользовавшись этой сумятицей, Улукун юркнул в окружающие балку плавни и,
скрываясь по шею в болотной жиже, ускользнул от разъярённых алан, понявших, кто
