привозите себе в степь, вот кровь аримановская вашу кровь и перебарывает.

Хмыкнул чуть захмелевший хан, помотал головой, не соглашаясь в полной мере со

словами царя, да и прикусил язык свой. Вспомнил, что много и в его войске людей с

голубыми глазами, да златокудрых, как этот царь. Решил он о другом поговорить.

– Ты, царь, стоишь сейчас со своим войском между ханьцами и мною. Давай всё по-братски решим. Не хочу я тебе кинжал в спину втыкать. Отведи войско своё в сторону. У меня с ханьцами свои счёты есть. Шибко притесняли они наших предков, житья не давали. Теперь отплатить им хочу за притеснения .

Скиф сделал знак, и толмач снова до краёв наполнил пиалу кумысом. Жаркий день сегодня стоял. Но здесь, в шатре, гулял лёгкий ветерок, а прохладный напиток остужал нутро. Закачал утвердительно он головой:

– А знаешь, хан Тегит, я, пожалуй, подвинусь с войском своим на заход солнца да

дам вам проход к границе с ханьцами. Только одно запомни, наши предки сотни лет стояли у Стены Великой и не пускали их на север, в наши земли. Удержишь ли ты их

от походов этих?

Тегит, тогда ещё молодой, гордый и даже самоуверенный снова фыркнул, услышав

сомнения в голосе царя. Да и хмельная брага, видимо, ударила в голову.

– Нас, хуннов, теперь как травы в степи. Сомнём любого, кто на пути нашем окажется!

Усмехнулся про себя Скиф, и, чтобы усмешку скрыть, к пиале устами прирос. Знал бы этот степняк, что ариман-ханьцев в их стране столько, что травы во всех степях

ковыльных столько нет, чтобы сравниться численностью с саранчой человеческой.

– Хорошо, так и порешим. Теперь вся степь от моря восточного до Хингана горного

твоей будет. Об одном прошу, не пускай ханьцев на север от Ху-реки, иначе потом

беды не оберёшься от них.

Вот так, без крови, почти полюбовно разошлись тогда царь Скиф и хан Тегит. С

этого момента в противостоянии цивилизации ханьцев с северными варварами (а

ханьцы всех, кроме себя родимых, заносчиво называли варварами) наметилась трещина, которая с каждым годом, с каждым столетием только расширялась и расширялась. За последующие затем двести пятьдесят лет хунны совершили на северные провинции Китая более семидесяти набегов. Многие из них были весьма

успешными. Какое-то время «разбогатевшие» степняки после набегов не трогали

ханьцев, но потом снова принимались за своё. Конечно, китайцам всё это до чёртиков надоело, да и постоянно откупаться от степняков было накладно. Ханьцы огрызались

и порой серьёзно. После карательных походов императорской армии от кочевий хуннов порой только ошмётки оставались. Но бескрайняя Степь выращивала и собирала всё новых и новых воинов, и вновь шли набеги, набеги и набеги.

У хуннов в те времена не было городов, поселений. Вместо них в степи возникали

временные кочевья, и их домом была вся Великая Степь. Вытоптали, выгрызли траву лошади да овцы в одном месте – снимались хунны всем «табором» да на другое место

перемещались. Так и жили.

Скифы в этом отношении были другими. Те из них, что жили в лесу и лесостепной зоне, строили себе жилища, в основном бревенчатые избы. А степные скифы, те да,

как и хунны и другие степняки, становились кочевниками с похожим укладом жизни.

Скифы по большей части ушли на запад Евразии, и их место заняла огромная степная империя хуннов. Но вот наступили времена, когда в Восточной империи хуннов, как

и в любой империи, переживающей кризис роста, заполыхала гражданская война.

Род пошёл на род. Ханы рвали последние волосёнки из бород друг у друга, добиваясь

единоличной власти над всеми хуннами. А дело это ещё и тем усугубилось, что Большую степь от пустыни Гоби до Жёлтого моря и от Даурии до Стены Великой на несколько лет поразило сильнейшей засухой. От бескормицы начался массовый падёж

скота. Люди в кочевьях степняков мёрли как мухи. В итоге империя хуннов раскололась на Северную и Южную враждебные конфедерации. И к такому исходу

приложили усилия и ханьцы. Уж кому кому, а им было выгодно максимально ослабить северных варваров. Подкупая одних, подзуживая других, ханьцам удалось стравить северных и южных хуннов, и много крови в эти смутные времена пролилось.

Император Китая даже на такой шаг пошёл: он фактически взял в заложники сына

правителя южных хуннов, и тот стал послушным оружием в его руках. Таким образом, южные хунны стали своеобразным буфером между Китаем и Северной конфедерацией. И всё же северные хунны не хотели отказываться от привычного

уклада жизни. Они продолжали совершать набеги на провинции ханьцев. Но теперь против них воевала объединённая армия ханьцев и южных хуннов.

К тому же с севера, со стороны Гобийского Алтая на вольных ещё хуннов стала надвигаться новая грозная сила – сянбийцы (будущие племена прамонголов). Скифы к тому времени ещё частично оставались на западных границах Китая, но большая их часть в массе своей уже откочевала сначала в Среднюю Азию, а затем к Яику (Уралу), Волге, горам Кавказа и к Таврии. Не зря говорят: «свято место пусто не бывает». Ушли скифы, на их место тут же пришли сянбийцы. Таким образом Северная конфедерация хуннов оказалась зажата между двух огней. Этому этносу грозило полное истребление, и правители конфедерации приняли, наверное, самое верное решение – обойти сянбийцев и уйти на северо-запад почти след в след за скифами.

Воинственные сянбийцы долго и упорно преследовали северных хуннов и отстали от них только тогда, когда те переправились через верховья Енисея. А хунны, избегая опасного соседства, пошли дальше, пока не дошли до гор Южного Урала. Там они и осели на целых двести лет, вбирая в себя черты других этносов и перемешиваясь с южноуральскими народами, теми же племенами югра, пермь, зыряне, остяки, чуваши, вотяки, черемисы, да и другими. В итоге этой всеобщей ассимиляции образовалась настоящая гремучая смесь – гунны. А все Папы Римские, «познакомившиеся» позже с гуннами, называли их не иначе, как «Бич Божий».

Царь гуннов Бэту исподлобья посмотрел на гонца от хана Салаха. Хан был союзником Бэту. Кипчаки хана Салаха кочевали в степях между Волгой и Яиком и были ещё немноголюдным и бедным племенем. Вот уже полтора столетия

господствовали бывшие хунны, а теперь гунны на Южном Приуралье, вбирая в себя

всё новые и новые этносы, перемешиваясь с ними, расширяя границы своей уже

немалой империи. Теперь эта страна простиралась от Камы до Тобола и устьев Яика

и Волги. Южная Сибирь, Средняя Азия и Прикавказье ещё номинально входили в

Великую Скифию, но основное ядро цивилизации скифов уже сместилось к Танаису,Таврии и Славути. На юго-востоке Евразии разворачивалось противостояние

ханьцев теперь уже с сянбийцами. На запад от Каменного Пояса, за Волгой-рекой

лежали земли княжеств русичей (будущих русских). И хоть тесно становилось в том

древнем мире, никто не смел нарушать покой царства Бэту.

Гонец, невысокий человек, в походном полосатом халате, подпоясанном засаленным кушаком, и в островерхой меховой шапке, был заляпан грязью с ног до головы. Весенняя распутица даже для всадника делала дорогу в Субай, нынешнюю столицу гуннов, малопригодной для передвижения. Царский слуга замахал на гонца руками и заставил того разуться у порога, и лишь после этого пустил его в дом.

– Великий царь! – гонец, только переступив порог горницы, упал на колени, на

четвереньках подполз к невысокому трону, на котором сидел Бэту и поцеловал полу его халата, сшитого из китайского шёлка, – горе пришло на наши земли! Хан Салах

слёзно просит тебя вступиться за его народ.

– Как тебя звать, воин? – Бэту дал знак, и слуга принёс гостю матерчатый валик,

туго набитый соломой, на который он и уселся, поджав под себя ноги.

– Чирин, Великий царь.

– Какая беда Чирин, постигла моего друга, достопочтимого хана Салаха?

– Вай – вай какая беда, Великий царь! Орда алан пришла из степей, что у Южных