теперь за год, покорив приволжские земли, подступили они к землям русичей.

Монголы, как и их союзники тартарцы, действовали при покорении чужих территорий в соответствии с Великой Ясой Чингисхана. И её принципы были просты:

«Если ты силён – сопротивляйся, но потом не жди пощады. Если слаб – сдавайся на милость победителю и плати дань, и останешься жив, и будешь благоденствовать почти так же как и победитель». Но беда была в том, что русские князья до этого нашествия, легко побивавшие и готов-остготов, и половцев, и печенегов, и хазаров, и греков византийских с фракийцами, не сразу поняли, с кем они схлестнулись в этот раз. К тому же распри, раздиравшие Русь после начала христианизации, не усилили, а наоборот, ослабили её и крепко ослабили. А тут ещё, пользуясь моментом, на западные рубежи страны вновь стали нападать присмиревшие было, крестоносцы римского Папы.

Соблюдая законы войны и Ясу своего деда, Бату послал в Рязань послов и потребовал платить ему дань десятинную от всего: от выращенного урожая, от выловленной в реках рыбы, от поголовья лошадей, коров и овец, от казны своей. Не дожидаясь ответа от рязанского князя, Бату наводнил земли вокруг самой Рязани, Пронска, Коломны, Переяславля-Залесского летучими отрядами своей разведки. Он всегда помнил слова Чингисхана о том, что любая битва начинается за неделю, а то и две до самой битвы. Его разведывательные отряды не вступали в боестолкновения с

заградительными отрядами русичей. Другая у них была задача: где и как пролегают дороги к городам, есть ли переправы через реки, или достаточно ли прочный лёд установился на них. На глаз разведчики определяли, сильны ли укрепления вокруг городов, силён ли там гарнизон.

В целом русичи-воины были гораздо лучше «упакованы»: они одевали современные по тем временам пластинчатые кольчуги, которые было не просто пробить стрелой. Головы защищали конусными шлемами, выдерживающими прямые сабельные удары. Да и боевая конница русичей, особенно тяжёлая, представляла собой мощную силу, похожую чем-то на танковые клинья во времена Великой Отечественной войны.

Но такие «бронированные» дружины были малочисленны, рассчитанные, скорее всего

на отражение прежних «не структурированных» степных разбойников. А армия Бату в начале Западного похода имела численность не менее чем в сто тысяч воинов и после захвата Поволжья «приросла» ещё не менее чем двадцатью тысячами воинов, причём обозлённых на русичей из-за их постоянных притязаний на земли приволжских княжеств.

Одним из главных преимуществ тартаро-монгольских войск, помимо их многочисленности, была дьявольская маневренность за счёт наличия лёгкой конницы и целого арсенала осадных орудий типа катапульт и баллист.

Рязанский князь Юрий Ингварович не знал этих тонкостей. Его отец и деды десятилетиями отражали и весьма успешно, наскоки кочевников, начиная от «неразумных хазар» и кончая нынешними кипчаками-половцами. И эту новую напасть он думал так же легко отразить, при этом не слишком утруждая себя разведкой и сбором информации о неведомом противнике.

Единственное, что он вовремя сделал – это то, что отослал послов Батыя во Владимир, мол, пусть в столице голову ломают над этим вопросом. Разослал он и своих курьеров в ближние княжества с тем, чтобы от них помощь получить, если что. Но тот же князь Михаил Черниговский в просьбе рязанцам высокомерно отказал, мол, «ишо чего, руки марать о каких-то кочевников, сам управишься». Примерно в том же духе ответили и многие другие удельные князья. Не «припекло» тогда ещё русских князей, не «припекло».. Сказались тут и былые распри и недомолвки. Тот же Михаил Черниговский в 1223 году вот так же обращался за помощью к рязанскому князю, когда с юга на его землю неожиданно напали тумены Субэдэя и Джелмэ. Отказал тогда рязанский князь в помощи, да и в битве на реке Калка участия не принял.

Пока суть да дело, отправил Юрий Ингварович к Бату послов, во главе которых был его сын Фёдор. Не поскупился и на богатые подарки, надеясь либо откупиться, либо выиграть время для подготовки к отражению нападения тартаро-монгол. Но, видимо, или самого Бату, или его братьев-чингизидов подарки эти не устроили, а может и не на всех хватило. Ведь в Западном походе участвовало аж семь принцев чингизидов! И во время пира, устроенного Батыем в честь княжича Фёдора и его послов, между тартарцами и монголами, с одной стороны, и Фёдором и его боярами, с другой стороны, уже изрядно выпившими, драчка началась. Со стороны бояр в сторону пирующих чингизидов нет-нет да срывались обидные слова типа: «ах вы язычники этакие», «ах вы бесермены чумазые». Монголы, может, и не понимали о чём бормочут бородатые бояре княжеские, а вот тартарцы, те поняли их слова и оскорбились очень. Не выдержал даже Витомир, всегда казалось бы спокойный и невозмутимый:

– Как смеете вы, предавшие наших общих богов, чем-то нас попрекать?

Принц Гуюк, услышав в голосе военачальника тартарцев угрожающие нотки в адрес послов, тоже подлил «масла в огонь». Уставившись осоловевшими глазами в Фёдора, нагло спросил он:

– Ты женат, княжич?

Фёдор, не зная, куда клонит принц, пожал плечами:

– Женат.

На лице Гуюка глазки превратились в узкие щелочки, а голос словно мёдом смазали:

– Тогда привези сюда свою женку, её сестру, свою сестру, только маток их не привози, старые они уже…

Громкий хохот заметался под сводами просторного шатра. О чём дальше можно было говорить после такого оскорбления? Вскочил Фёдор и бояре его на ноги, хлоп, хлоп по поясам, а оружия-то при них не было, все мечи на входе в шатёр нукеры из ханской стражи у них забрали, а кинжалами много не намашешься. Монголы ведь азиаты, а у них и от одной пиалы с медовухой «крышу» сносило, не может их организм алкоголь переваривать. Бату с Витомиром и глазом моргнуть не успели, а Фёдора и трёх его бояр чингизиды прямо за столом умертвили. И когда Бату прекратил эту вакханалию, дело было сделано. Из всей посольской миссии лишь старый пестун княжича Фёдора, дядька Фокий, что был снаружи шатра, в живых и остался. Его Бату приказал не трогать. Он и привёз на дрогах тела убитых в Рязань и весть о жестокой расправе с послами. Да, теперь над всеми рязанцами угроза нависла.

Увидели они со стен города, как закружили, засуетились бесермены вокруг. Нужно сказать, что большинство городов в раннюю средневековую эпоху, в том числе и Рязань, представляли собой мощные укреплённые крепости. Внутри такой крепости был детинец (что-то вроде кремля), средний и столичный районы города. Вдоль крепостных стен Рязани пролегал ров, заполненный водой. От рва к стене шла площадка в два аршина шириной, так называемая берма. Сразу за ней поднимался крутой земляной вал, а уже из него на пять саженей вверх (десять метров!) поднимались довольно толстые стены с башнями, выступающими из них.

Объехал Бату со своими военачальниками весь город-крепость вокруг и, удовлетворённые осмотром, вернулись они к реке Воронеж, где лагерем стояла их армия. После чего привычно занялись подготовкой к штурму. А князь Юрий Ингварович, горя праведным гневом после убийства его сына, собрал под стяги свои дружины из Пронска и Мурома. Из Владимира прискакал курьер, сообщивший, что

собирается там рать в помощь Рязани под водительством сына Великого князя, Всеволода Юрьевича. Но нетерпелив, оказался рязанский князь, решил своими силами наказать бесермен неразумных за их коварство и злодейство.

Ничего не знал князь о повадках чужаков. Его дружина только выехала из крепости, а уже десятки глаз теперь следили за перемещениями войска рязанского. Расступились тартаро-монголы в обе стороны, пропуская рать Юрия Ингваровича, организовав своеобразный коридор. А ещё перед русской ратью то появлялся, то исчезал летучий отряд лёгкой монгольской конницы. Это был излюбленный приём у монголов ещё со времён Чингисхана. Быстро налетая на головную часть колонны русской рати, монгольские лучники выпускали в неё по две-три стрелы и тут же стремительно ретировались. Так повторялось до тех пор, пока дружина Юрия Ингваровича не упёрлась в берег реки Воронеж. А река, надо сказать, в те времена была куда полноводнее нынешней. Она и в наше время коварна и опасна своими омутами и водоворотами, а тогда и вовсе не просто её было форсировать.