– Ты коней нам в дорогу приготовил? Да припасы какие, да охрану для нас?
На широком открытом лице парня заиграла добродушная улыбка:
– Всё, матушка, сготовил, как мне передали, а по охране… – он быстро оглянулся назад и, приметив на крыльце Некраса, весело добавил, – вот с этим чертякой договаривайся.
Недолюбливал Девятко сотника. Служивый вечно его задирал почём зря. Да и то сказать, не владел Девятко так же виртуозно как сотник палашом, а на лошади верхом ездил как чучело соломенное, не его это было, вот и задирал его Некрас. Сотник же себе цену знал. Не кинулся он навстречу приезжим, чинно дождался, когда жрицы поднимутся на крыльцо и лишь тогда в лёгком поклоне подставил свой лоб под
благословение жриц. Предупреждая вопрос Веселины, сотник виновато развёл руками:
– Извиняй, матушка, но только десять казаков тебя сопровождать будут, больше дать не могу. Витомир у меня почти всех подчистую забрал. Хорошо хоть сотня нукеров бесерменских здесь ошивается, но я ими не распоряжаюсь.
Веселина понимающе кивнула головой. Западный поход, который затеяли тартарский царь Добромысл и Великий хан Угэдэй, требовал много, очень много воинов. Заколыхалось сердце у ней в груди. Ведь всю эту армаду людскую предстоит вести в поход её сыну, девятнадцатилетнему юнцу!
В путь их небольшой отряд выступил через два дня. Некогда было рассиживаться.
Каждая следующая ночь была холоднее прошедшей. А уже на полпути к Асгарду в барабинской степи попали путники в жуткую метель. Но казаки исстари были народом
многоопытным. Поставили лошадок в круг, одели на их спины попоны, на морды навесили торбы с овсом, женщины и казаки в центре устроились, укрывшись грубыми дерюгами. Так вьюжную ночь и пересилили. А с утра и полдня не прошли – новая напасть. Выскочил на них отряд в полста нукеров и давай куражиться, кто такие, откуда да куда идёте. Особенно усердствовал в этом толстый монгол, сидевший на низкорослой лошадке. Чуть было не сгрёб с седла Пламену, младшую из жриц, да Некрас вовремя вмешался:
– Ты чего творишь, дундук недотымкнутый? А ну отстань от девахи! Не знаешь кто перед тобой сейчас?
На плоском лице монгола заиграла похотливая ухмылка:
– Да известно кто, баба! А мы, монголы, охочи до баб.
Сотник недвусмысленно положил руку на рукоять палаша:
– Перед тобой мать самого Бату, чертяка ты этакий!
На лице толстяка ухмылка тотчас сменилась на угодливое выражение:
– Прости, казак, не знал я об этом.
Нукеров после этого словно ветром сдуло. Дальше путь отряда пролегал по берегу Иртыша. На реке полным ходом шла шуга и даже отдельные льдины. Над водой стелился туман, и когда подъехали казаки и жрицы близко к Асгарду диво, дивное увидели они. В разрывах тумана увидели они огромный, уступами поднимающийся
вверх храм волхвов – асгардскую башню. Вдруг выглянувшее из туч солнце осветило эту громадину, и заиграли блёстками снежные шапки на уступах храма. Верхушка его терялась в выси и лишь едва угадывалась в разрывах поднимающегося от земли тумана и нависающих над ним облаков.
Веселина рассталась с Некрасом и остальными тартарцами. Один из встречающих волхвов повёл жриц в чертоги среднего храма, где им выделили несколько келий. Скромная вечерняя трапеза прошла быстро, и скоро остались в зале Путимир и Веселина вдвоём. Не смели они на людях показывать своё расположение друг к другу.
Каждый из них давал обет безбрачия, каждый из них всю жизнь свою положил на служение Тарху и Таре. И всё же давно между ними искра божья пробежала. Долго стояли они, обнявшись, не смея переступить черту прочерченную обетом. Не нужно им было слова лишние произносить. Давно их существа тянулись друг к другу. И не важно, что их виски посеребрила уже седина. Сейчас они чувствовали себя молодыми, очень молодыми…
Для жриц выделили придел ко второму надземному храму. В самый нижний, подземный храм женщин не допускали. Путимир лишь намекнул жрицам, когда они ходили, знакомясь с расположением помещений, что внизу под ними оружие для волхвов-воинов хранится да припасы всякие. Когда же привёл он жриц на площадку третьего храма, и те посмотрели вниз, все, даже разбитная ПламЕна, юркнули назад, во внутренние помещения. Страшно им стало оттого, что они увидели. Люди и лошади, копошившиеся внизу, на земле, казались с высоты маленькими букашками. На такую высоту даже птицы не забирались. А вот в чертоги самого верхнего четвёртого храма Путимир категорически запретил подниматься.:
– Там только верховный волхв Деян и мы – главные волхвы храмов небесных, можем находиться, женщинам там не место.
ПламЕна не удержалась от вопроса, спросила шёпотом:
– Наверно, святой Деян там с самими родителями нашими небесными разговаривает?
Путимир спрятал улыбку в усы и бороду. Наивность молодой жрицы умиляла:
– Да, сестра, его молитвы доходят до небес быстрее наших.
Однажды заметила Веселина суету во дворе. Несколько дюжих волхвов сновали между храмом и длинным рядом из телег, запряжённых в двойки лошадей. Было раннее утро, и всё же Веселина приметила, что ноша, завёрнутая в дерюгу, у каждого из волхвов была довольно увесистой. А через три часа погрузки обоз тронулся в путь. На каждой телеге сидело по два-три волхва-воина, одетых в дорожные тёплые одежды, опоясанные поясами с прицепленными к ним монгольскими саблями.
Путимир на вопрос Веселины ответил просто:
– Не первый такой обоз отправляем мы в даль далёкую. На заход солнца мы, тартарцы с союзниками монголами, войной пошли, а на восход – с миром, хотя и туда
оружие приходится везти. Не везде люди мирные живут.
– Далеко ли те края мне неведомые? – спросила женщина.
– Далеко, радость моя. В Новую Тартарию обоз этот отправился. Сначала, вишь, на телегах пойдут, потом пересядут в кочи морские и океан Великий пересекут. Там, в Новой Тартарии, тоже наши люди живут. А через год ещё один такой же обоз отправится туда. А с ним и я в Новую Тартарию пойду. И там надобно веру нашу истинную крепить.
Он долгим испытывающим взглядом посмотрел на Веселину:
– Не желаешь ли и ты ко мне присоединиться?
Жрица ответила ему радостно-удивлённым взглядом:
– Куда ты, туда и я…
Тартарцы давно открыли для себя Северную Америку. С их прибытием на этот материк между восточным и западным побережьями со временем появились сотни капищ с идолами деревянными и каменными. Дети Тарха и Тары и там продолжали восславлять своих родителей небесных. И их потомки пусть уже с малой долей родной крови продолжали это делать вплоть до прихода на материк европейских «цивилизаторов». От деревянных идолов за прошедшие столетия, понятное дело, и следов не осталось, истлели они от времени, а вот каменным идолам досталось от переселенцев из Европы. Свергались каменные идолы ими на землю. Но их было настолько много, что из них вдоль побережий морских волноломы делали.
Но не все следы тартарцев удалось уничтожить пришлым захватчикам. В одной из резерваций индейцев на Среднем западе США, рядом с водопадом на реке Колумбия, есть так называемая «скала плача». На этой отвесной круче выбиты или нарисованы сотни ликов наших прежних богов: Рода, Яра, Тарха и Тары. Для индейцев местной резервации это место являлось и сейчас является чем-то вроде капища языческого, и они по-прежнему считают это место святым. Выходит, в северо-американских индейцах, по крайней мере, в какой-то их части течёт кровь одного из славянских племен, когда-то перебравшихся из Азии в Новый Свет, а может и тартарцев, попавших туда в более поздние времена…
ГЛАВА 6
Хмурым было утро 16 декабря 1237 года, когда тартаро-монгольские тумены растеклись вокруг Рязани, приготовляясь к штурму первого крупного города русичей. .Накануне, в конце осени этого года, армия Бату, залечив не раны даже, а царапины,
полученные при завоевании Волжской Булгарии, княжеств башкир и мордвы, встала лагерем на южных рубежах рязанского княжества. Русичи до сих пор толком не представляли себе, кто пришёл на их земли. А чужаки были многоопытными, закалёнными в боях воинами. Без малого двадцать лет – десять лет ещё при жизни Чингисхана, и десять после его смерти в 1227 году эти воины вели беспрерывные войны то с тангутами, то с ханьцами, то с чжурчженями, то с хорезмийцами. На пути к Руси смели они со своего пути половцев, меркитов, ногайцев и ещё бог знает кого. И
