Нарушение саморегуляции, развитие нездоровых форм регуляции своего состояния характерны и для зависимой, и для созависимой личности. В случае зависимости для саморегуляции используются неживые объекты, в случае созависимости – живые субъекты.

Здесь же можно упомянуть низкую толерантность к стрессу: низкий уровень стрессоустойчивости. Стрессовые факторы быстро приводят к дисбалансу, именно из-за изначально низкого уровня саморегуляции. И для восстановления баланса используется объект зависимости/созависимости.

Мы можем вспомнить детскую игрушку «Ваньку-встаньку» («неваляшку»). Так же и жизнь полна стрессов, которые в любой момент могут нас «опрокинуть», и тогда внутренняя здоровая саморегуляция помогает «подняться», восстановиться.

Увы, аддиктивная личность использует нездоровую саморегуляцию – зависимость/созависимость для того, чтобы «восстанавливать баланс».

Убегающий тип поведения. Характерен и для зависимой, и для созависимой личности, но раскрывается по-разному. Убегают от реальности оба, только зависимый тип при помощи объекта зависимости, а созависимый – в свои чувства к субъекту созависимости, мыслями о котором он поглощен.

Убегающий тип поведения – ранняя защита, формирующаяся в детстве. Мир представляется недостаточно безопасным и комфортным, нет ощущения достаточности своих сил и возможности поддержки. Поэтому в сложных ситуациях сложно оставаться в реальности, хочется убежать.

Иногда побег может быть вполне осознанным, например, при запойном просмотре сериалов или ТВ-программ. А иногда он даже не осознаваем, человеку кажется, что он в реальности, но на самом деле он сбежал от нее в иллюзии; например, созависимая мать поглощена мыслями о ребенке, при этом она не живет своей жизнью и искаженно воспринимает ребенка, видит его не таким, какой он есть, а таким, каким хочет видеть.

Такой мы видим главную героиню романа Ги де Мопассана «Жизнь». Будучи несчастливой в замужестве, а потом и вовсе овдовев, Жанна всю свою жизнь посвящает сыну. Но из него вырастает не очень-то хороший человек: переехав в Париж, он бездумно тратит материнские деньги, прогуливает учебу, ведет разгульную жизнь…

Но мать продолжает видеть в нем своего маленького сына и называть детским прозвищем «Пуле» – цыпленок:

«Хотя Поль был на целую голову выше матери, она продолжала обращаться с ним как с ребенком, допрашивая его: "Пуле, не озябли ли у тебя ноги?" (Ги де Мопассан «Жизнь»).

При этом, у созависимого типа личности сочетаются убегающее поведение и контролирующее. Это побег от себя, от своих глубоких чувств и переживаний, проблем. И попытка контролировать другого человека: его чувства, поведение, выборы, Судьбу.

Упомянем здесь же отрицание как механизм, часто используемый людьми зависимого и созависимого типа. Отрицание – побег от реальности.

Зависимый человек отрицает свою проблему, ее масштабы и последствия. Например, появившуюся абстиненцию, похмелье, списывает на «магнитные бури»…

Инфантилизм. Можно назвать одной из основных черт зависимой личности, многие другие являются уже следствием инфантилизма (отказ от ответственности, убегающее поведение и т.д.).

С одной стороны, к инфантилизму приводят сильные ранние травмы развития, фиксации в раннем возрасте. Представьте семечко, которое попало в сухую скудную землю, и ему просто не хватает питания для того, чтобы вырасти в росток.

С другой стороны, мы можем наблюдать глубинный бессознательный выбор не взрослеть как отказ от ответственности, желание оставаться в удобной детской позиции. Чем более удобные условия создает «заботливое» созависимое окружение, тем меньше шансов на то, что выбор будет в пользу взросления.

Например, важная часть психологической и социальной зрелости – финансовое самообеспечение. А в семьях зависимого типа нередко можно наблюдать картину, когда окружение материально содержат зависимого родственника, который при этом является взрослым работоспособным человеком и не имеет уважительной причины для такого образа жизни. Конечно, он рационализирует такой выбор и имеет самооправдание, например: «Нет подходящей работы для человека с моим образованием», «У меня творческий кризис» и т.д.

Такие ситуации порой доходят до абсурда, и Вы можете увидеть семьи, в которых родители-пенсионеры содержат 50-летнего сына-алкоголика. Или жена с детьми дошкольного возраста хватается за любые подработки, а муж-игроман сидит в онлайн игре.

Вспомним модель Эрика Берна, транзактный анализ: внутри каждого человека можно выделить такие части как Взрослый, Родитель, Ребенок. В случае зависимости и созависимости не хватает проявлений внутреннего Взрослого, зрелого поведения. Аддикт чаще всего следует за своим внутренним Ребенком, созависимая личность – за внутренним Родителем (что является компенсаторным механизмом заботы о собственном внутреннем Ребенке, который инвестируется в других). Между собой они являют комплементарный союз: Родитель-Ребенок, иногда меняясь ролями. Этой паре недостает взаимодействия Взрослый-Взрослый.

Эгоцентризм. Это как раз инфантильная черта: ребенок уверен, что мир вращается вокруг него, так же в старину люди были уверены, что Солнце вращается вокруг Земли. Первичный эгоцентризм свойственен началу жизненного пути, далее, по мере нарастания зрелости личности, он уходит. Зрелая личность понимает всю сложность устройства мира, ощущает ответственность за свои поступки, понимает, что мир не обязан заботиться о ней, как родитель о ребенке.

Аддиктивная личность остается в детском эгоцентризме, бессознательно ощущает себя центром мира, имеет требовательные ожидания относительно окружающих.

У аддиктов эгоистичное поведение проявлено довольно очевидно: они стремятся к удовольствию и избегают ответственности, не придают значения тому, как окружающие могут от этого страдать. А удовольствие связано, в первую очередь, с объектом зависимости. Поэтому они стараются устроить свою жизнь так, чтобы могли свободно «употреблять»: пить, сидеть в интернете и т.д. При этом не учитывая интересы окружающих и последствия аддиктивного поведения ни для окружающих, ни для себя самого.

Так, нередко аддикт отказывается работать, приносить деньги в семью, при этом он может даже иметь маленьких детей, и, конечно, он пользуется общими ресурсами семьи: ест из общего холодильника и т.д. Или если начальник увольняет его за зависимое поведение (прогулы, запои, кражи), он считает увольнение предательством, несправедливостью и испытывает «праведное негодование».

Эгоцентризм созависимой личности не столь очевиден. Ведь внешне кажется, что созависимый человек заботится о своем ближнем, думает только о нем и живет отношениями с ним. В действительности это не истинная любовь и забота. В отличие от истинной любви, эмоциональная зависимость эгоцентрична и эгоистична, созависимый делает то, что нужно ему самому, исходит из собственных интересов.

Пример: женщина слегка за 30, назовем ее Алиной. Она находится в эмоционально зависимых отношениях с женатым мужчиной, сильно старше, состоятельным и статусным.

Она несколько лет ждет, что он разведется, считает, что с женой он несчастлив, а вот она будет по-настоящему о нем заботиться, и с ней он будет счастлив. Алина сделала татуировку с его именем, следит за его активностью в соцсетях, отслеживает, кто ставит лайки под его постами и фотографиями, ревнует к другим потенциальным любовницам.

Я попросила Алину описать, какой она видит их потенциальную совместную жизнь – ту картинку, к которой она стремится. Из описания стало очевидно, что она проецирует на него образ идеального отца. В этой картинке она оказывается символической дочкой, которую любит, о которой заботится и защищает символический папа.