Я очень хотела. Еще в первый раз, когда только приехала сюда, заметила этот очаровательный книжный магазинчик по главной улице. Его картинка с прозрачной витриной и высокими книжными стеллажами из темного дерева всплыла у меня в голове, но тут же померкла. Сейчас, осознавая, что мне там будет также не комфортно, как в супермаркете, я осеклась. Буквально оборвала себя на полуслове.

– Нет, не хочу, – буркнула я.

И так от этого стало обидно, что я надулась как нахохлившийся воробей и откинулась в кресле, скрестив на груди руки.

– Биби, что-то случилось? – Крепко держа на руле руки, Адам пытался заглянуть в мое лицо. В его голосе я слышала только тревогу, будто нервы у него были натянуты как стальные тросы. – Любимая моя, я же вижу.

– Все хорошо, – проворчала я, сжимаясь в один большой комок.

– Биби, да что с тобой? – вдруг прогремел на всю машину Адам. Его руки с силой сжали руль. На скулах от напряжения заходили желваки. Меня волной накрыло его раздражения. Я либо расскажу правду, либо возьму себя в руки. – Ты скажешь или нет?

Я представила, как выгляжу сейчас в его глазах, это всегда помогало. Маленькая надувшаяся девочка с бантиком на голове. Это выглядело просто комично, да и беспокоить Адама по такому незначительному поводу точно не стоило.

– Все в порядке, – сказала я как можно более спокойно. Взяла себя в руки, расправила плечи, и от загоревшейся в голове мысли улыбка сама расплылась по лицу. – Я дуюсь, потому что уже почти три, и от этого дня осталось немного. А я хочу провести с тобой как можно больше времени.

Всего секунда, и все тело Адама расслабилось, практически растеклось по сиденью, широкая улыбка засияла на его лице. Он лихорадочно закивал, в возбуждении пробежался пальцами по коже руля и включил какую-то звонкую песню. Будто Адам ждал страшного известия, наступление которого было неминуемо, но тут ему крупно повезло, и ситуация разрешилась сама собой. А я ведь всего помрачнела. В такие моменты я понимала, какой владею над Адамом властью, и иногда это меня пугало.

Я глядела в окно, всматриваясь в городок снаружи, и видела те же невысокие кирпичные здания, уютные приземистые домики, и не понимала, как такое скромное местечко может принести настолько отвратительные эмоции. И тут меня осенило. До этого я видела город лишь снаружи, как бы издалека, как заставку к фильму, и только сегодня погрузилась в него в качестве одного из жителей, увидела его настоящую реальность, какой он изнутри. И теперь я была точно уверена: я не хочу быть одним из его жителей.

На этот раз мы не стали объезжать город. Адам повернул к окраинам и вырулил к лесной дороге. Но я успела заметить в окне – на этот раз я вглядывалась в городок внимательнее – людей. Мои опасения подтвердились. По улицам ходили все те же люди, что и в супермаркете, будто это были буквально одни и те же люди. Попроси меня кто-нибудь отличить одного человека от другого, одну группу людей от другой, я бы не смогла. Все смешивалось для меня в единую серо-коричневую картину свободных футболок и поношенных джинс.

Стыдно признаться, но что-то щелкнуло в голове, и я бросила на Адама быстрый взгляд – он ведь тоже не особо любит наряжаться, но я бы не выдержала, окажись на нем те же самые вещи, что и на остальных. Нет, он не может быть… я выдохнула. На Адаме были свободные хлопковые брюки цвета кофе с молоком, а с широких плеч ниспадала бежевая рубашка. Из-под расстегнутых верхних пуговиц выглядывала тонкая цепочка, на руке красовались часы.

Да, Адам не любит наряжаться, не следит за модой, но ему нравится выглядеть хорошо и опрятно. В секунду мне стало спокойно на душе, и осмотрев его с головы до ног, я вдруг вспомнила, как мой парень хорош собой. Мне бы стыдиться своих мыслей. Какая разница, как одет мой близкий человек? Это не должно меня беспокоить. Но к черту смущение и стыд, когда вы такая красивая пара и оба выглядите прекрасно!

Мы выбивались оба. Вот что я понимала, когда смотрела на Адама. Мы оба здесь как две белые вороны. И это, наверное, было бременем большинства работников компании Адама. Я видела множество совместных фотографий с его коллегами, и на них Адам никогда не выделялся, значит, только они могли понять нас в этом вопросе. В голове сверкнула мысль как можно скорее устроить ужин и познакомиться. Может быть, у кого-то из них найдется такая же девушка, как я, и мне удастся обзавестись здесь хотя бы одним другом.

Мимо проплывали дома, последние на окраинах городка, затем появились деревья, учащающиеся, постепенно обступающие дорогу. И в первый раз я задумалась о том, что не вписываюсь. Здесь было красиво, спокойно, но та жажда жизни, которая сидела во мне, никак не могла насытиться, и я начинала голодать.

За окном деревья смешались в одно зелено-коричневое полотно, и мои глаза были не в состоянии рассмотреть деталей. Тяжелым одеялом на меня навалилась апатия. Какой выход здесь можно найти? Я посмотрела на Адама, это было единственным, что могло меня утешить, и оно помогло. В конечном итоге, где бы мы ни находились, что бы нас ни окружало, кто бы ни был вокруг, я оборачиваюсь и вижу его. И когда Адам рядом, держит мою руку в своей, мне ничего не страшно, и все остальное в мире теряет смысл.

20

Когда мы подъехали к дому, я уже была в совсем ином расположении духа. Огонек надежды дрожал глубоко в душе, и когда я смотрела на Адама, разгорался и становился сильнее. Я увидела кирпичные стены дома и выдохнула. Наконец, мы были только вдвоем, будто никого в мире и не существует. Не могу лгать самой себе: неприятный осадок на душе остался – но сейчас это уже не имело смысла. И магазин, и этот тихий городок, и две самодовольные индюшки были слишком далеко, чтобы мешать моему счастью. В конце концов, кто они такие? Застрявшие в захудалом городишке с единственным на всю округу супермаркетом провинциалы. Я довольная вылезла из машины и открыла перед несущим пакеты Адамом дверь.

Пакеты опустились на кухонный остров, и я сразу ринулась раскладывать продукты – за короткое время моего пребывания здесь я уже успела рассортировать содержимое ящиков и теперь полностью заведовала кухней. Адам только помогал, внимательно следя, что и куда я кладу, очень уж не хотел он нарушить мой порядок.

Посудомойка сообщила о завершении сеанса, и я решила не затягивать с посудой, желая разобраться с ней на день вперед и больше не возвращаться на кухню. Стоя у кухонного острова и опустив голову, я раскладывала по секциям приборы: нож, вилка, ложка, снова вилка, еще ложка – и не заметила, как фигура Адама застыла передо мной. Но вот я увидела, что большое светлое пятно стоит прямо напротив меня и не движется, и, задвинув ящик с приборами, подняла глаза.

Адам, замерев, стоял передо мной, нас разделял кухонный остров. Он не двигался и не сводил с меня взгляда, следил как кошка следит за мышью на открытом пространстве, сверлит взглядом, пока та не побежит, чтобы сделать рывок. Я тоже неосознанно замерла. Все, что случилось, испарилось, исчезло, в этот момент не существовало никого и ничего, кроме Адама. И только этот проклятый кухонный остров был для нас преградой.

Иногда он смотрел на меня так, по-звериному, и я пугалась его. Но вместе с тем какой-то трепет поднимался у меня в груди, сердце начинало биться птицей в клетке, и все, чего я хотела, чтобы в эту секунду Адам подошел ко мне, и я почувствовала на себе его сильные руки.

Иногда я задавалась вопросом, что происходит с ним в такие моменты, когда он молниеносно меняется, становится другим человеком. Внезапная вспышка страсти? Или что-то сидела в его подсознании, что-то животное прорывалось наружу?

– Помнишь, о чем мы говорили, когда поехали из дома? – спросил Адам, не отводя от меня взгляда, всматриваясь мне в душу. Все его тело, как натянутая струна, было готово к прыжку.

Осознание, скользнувшая по моему лицу улыбка, жар начал подниматься по телу. Я не успела вымолвить и слова. Мои глаза, путешествующие по губам Адама, все сказали за меня.