– Когда видите зверя, его надо убить, верно? Он же мог укусить кого-то из мальчиков.

Барсук хотел только повозиться и поиграть, а получил пулю из сорок пятого правительственного выпуска. Только вдумайтесь. Вчувствуйтесь. И спросите себя, чья жизнь ценнее? Барсука или этого злобного белого отребья?

Как говорит Брайон Джайсин: «Человек – это неудавшийся зверь!»

Очерк по телику про йети. Вроде в северо-западных Аллеганах кто-то видел и следы, и его самого. Интервью с местными жителями. Вот трехсотфунтовая тетка-снобка:

– Что, на ваш взгляд, следует сделать с этими существами, если их найдут?

На ее безобразное лицо ложится темная тень, глаза горят убежденностью:

– Перебить всех до единого! Они могут кого-нибудь поранить!

Когда мне было четыре года, у меня было видение в Форест-парке, в Сент-Луисе. Мой брат шел впереди с духовым ружьем. Я тащился сзади и увидел маленького зеленого оленя ростом, наверное, с кошку. Увидел в предвечернем солнце ясно и отчетливо, словно бы через телескоп.

Когда я позднее изучал антропологию в Гарварде, то узнал, что это было видение тотемного животного, и понял, что никогда не смогу убить оленя. А еще позднее в ходе киноэкспериментов с Энтони Бэлчем в Лондоне я начал различать странное марево, в котором парил зеленый олень, – так бывает с неподвижным объектом, когда пленку крутят на замедленной скорости. Старый трюк фотографов.

Еще видение приблизительно из тех же лет: лежу без сна на рассвете в мансарде и вижу, как в моем домике из кубиков играют серые человечки. Они двигаются очень быстро, как в ускоренном фильме 1920 года… ф-рр!.. и все пропали. Только пустой домик в сером предутреннем свете. В этом эпизоде неподвижен я – застывший свидетель.

И это марево, эту магическую среду стирают бульдозеры. Нет больше зеленых олешек в Форест-парке. Ангелы покидают альковы повсюду, среда, в которой могут существовать единороги, йети и зеленые олени, истончается, как дождевые леса и твари земные, которые в них живут и дышат. По мере того, как валятся деревья, чтобы уступить место мотелям, «хилтонам» и «макдоналдсам», умирает сама магическая вселенная.

В 1982 году я поселился в каменном фермерском доме в пяти милях от Лоуренса. Дом осовременили, оснастив ванной, газовым обогревателем и кондиционером. Современно и удобно. Была долгая, холодная зима. Когда наступила весна, я иногда улавливал мельком серую кошачью тень и начал выставлять еду, которая исчезала, но я так и не смог подобраться к серому зверьку.

Впервые я ясно увидел Руски некоторое время спустя. Я возвращался с Биллом Ричем из амбара, куда мы ходили пострелять, и Билл указал куда-то.

– Смотри, совсем молодой кот.

Гибкая, серая, но показавшаяся почти пурпурной тень метнулась с задней веранды. Ему было месяцев шесть, серо-голубой кот с зелеными глазами… Руски.

Был апрельский вечер, незадолго до темноты. Я вышел на заднюю веранду. На дальнем ее конце сидел первый серый кот, а рядом с ним – большой белый, которого я никогда не видел раньше. Так вот, белый кот подошел ко мне, стал тереться о стол – медленно, нерешительно. Наконец он перевернулся на спину у моих ног, замурчал. Очевидно, серый привел его, чтобы завязать знакомство.

Я решил, что белый слишком навязчив, и не пустил его в дом. Однако на третий вечер он вернулся, и тогда я его впустил.

3 мая 1982 года. Белый кот свел бы меня с ума, если бы мне пришлось жить с ним в одной квартире, где он путался бы у меня под ногами, терся об меня, катался передо мной на спине, прыгал на стол, чтобы бить лапой по клавишам пишущей машинки. Он на телевизоре, он на разделочной доске, он в раковине, он трогает телефон.

Прислоняюсь со стаканом к буфету. Я думал, он на улице, как вдруг он запрыгивает на раковину и лезет мордой мне в лицо. Наконец я выставляю его вон и закрываю дверь… Как арапчонка, который знает, что нашалил, что рано или поздно ты его выставишь. Он уходит без суматохи, растворяется среди сгущающихся сумерек переулка и – фрр! – уже исчез, оставив меня со смутным сознанием вины.

Не помню точно, когда Руски впервые переступил порог моего дома. Помню, я сидел в кресле у камина, дверь была открыта, он тут видел меня с пятидесяти ярдов, прибежал и с мявом, какого я никогда прежде не слышал ни от одной кошки, запрыгнул мне на колени, стал ласкаться и мурчать, трогать лапками меня за лицо, рассказывая, как хочет быть моим котом.

Но я его не расслышал.

В Стоун-хаусе, как я назвал мою ферму, родились трое котят. Матерью была маленькая черно-белая кошка. Отцом – по всей очевидности, большой белый. Один котенок был альбиносом. Остальные двое – по большей части белые, если не считать хвостов и лап, которые были буро-черными. Большой серый кот приглядывал за котятами, как за собственными. Он был серым, как Руски, только с белой грудкой и животом. Я назвал его Горацио. Он был благородным, мужественным котом и характер имел сильный и нежный.

Руски мелких кошек ненавидел. Это ведь он был тут милым маленьким котиком, а они – вторженцы. Единственный раз я шлепнул Руски за то, что он напал на одного из котят, и я видел, как мать выгоняла его из амбара, когда там были котята. А еще Руски до ужаса боялся Горацио. Однажды вечером на задней веранде Горацио подошел к Руски. (Тогда он еще не был Руски. Я еще не знал, что эта порода называется русская голубая. Я звал его Дымок.) Он подошел небрежно, но решительно, и напрыгнул на Дымка, который улизнул под стол.

Я не раз замечал, что в кошачьих драках нападающий почти всегда выходит победителем. Если коту в драке достается, он, не мешкая, сбежит, а вот пес может драться до дурацкой собачьей смерти. Как говорил мой старый инструктор по джиу-джитсу: «Если прием не удался, лучше бежать».

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.